Щит Компорена - Томас Росс. Страница 27

Глава 16

Сержант Фастнот оторвался от подоконника и перекочевал к двери. Наверное, у него зачесалась спина, потому что он потерся о косяк, не сводя с меня глаз. Деметер же наклонился вперед, в правой руке тлела забытая им сигара.

— Более всего вам хочется, чтобы я положил бутылку шотландского в сумку и попытался выйти из номера, — заявил я. — Вот его вам хочется.

— Перестаньте, Сент-Ив, — рассердился Фастнот.

Деметер посмотрел на него.

— А чего вы от него ожидали, сержант Фастнот? Я только что сказал ему, что выйти из игры не удастся, а вы подошли к двери и выглядите так, будто с удовольствием врежете ему по зубам, если он попытается покинуть номер. Сент-Ив имеет свою точку зрения, и мы должны ее уважать. После всех разговоров о жестокости полиции он просто не может думать иначе.

— Извините, — съехидничал Фастнот. — Я забыл роль, предписанную нам обществом. Разумеется, двинув ему в зубы, мы окажемся на высоте. А газеты запестрят привычными заголовками: «Полиция отделала нью-йоркского посредника в отеле» или «Вашингтонские копы „разобрались“ с жителем Нью-Йорка в роскошном отеле».

Деметер важно кивнул.

— Фастнот, вы зарываете талант в землю. Вам самое место в отделе отношений с общественностью. Вы согласны, Сент-Ив?

— Просто не представляю, как там до сих пор без него обходятся, — поддакнул я.

— А теперь, — Деметер вновь откинулся на спинку и вспомнил про сигару, — я расскажу, почему вам нельзя выходить из игры. Вы не возражаете?

— В общем и целом нет, но не лучше ли начать с другого? Может, сперва мне объяснить, почему я хочу выйти из игры?

Деметер поощряюще махнул сигарой.

— Валяйте.

— Если ваши математические выкладки справедливы, из-за щита погибли уже четверо. И причина их смерти одна — они или знали, или догадывались, кто украл щит. Поэтому велика вероятность того, что тот, кто пырнул ножом нью-йоркского полицейского в вестибюле отеля «Мэдисон», едва ли станет колебаться, когда представится случай навсегда отделаться от посредника часа в три ночи где-нибудь на пустынной дороге в Виргинии или Мэриленде. Даже если они предложат безопасный вариант, исключающий прямой контакт, все равно я останусь нежелательным свидетелем, из-за которого они будут просыпаться в холодном поту в пять утра, гадая, не допустили ли они ошибки и не смогу ли я опознать их. Так вот, с такими людьми я не хочу иметь дело ни за двадцать пять тысяч, ни даже за пятьдесят. Выражаю уверенность, что вы меня поняли.

— В этом можете не сомневаться, — заверил меня Деметер.

— Тогда ясен и вывод: я выхожу из игры.

— Ну уж нет, — покачал головой Деметер. — Не выходите.

— Это почему же?

Деметер встал, прогулялся к окну.

— Вашингтон — забавный город. Совсем не такой, как Нью-Йорк или Чикаго, даже Филадельфия. Им правит горстка конгрессменов, а тот, кто имеет подход к этим конгрессменам, вертит и Вашингтоном. Улавливаете мою мысль, Сент-Ив?

— Улавливаю.

— Вы обратили внимание на вежливость этих парней из отдела убийств? Минимум вопросов, никакой суеты, хотя убили полицейского, мало того, иногороднего полицейского.

— Я это заметил.

— Да и в газете об этом происшествии упомянуто лишь на последних страницах и всего два абзаца. Не больше. Видите ли, Сент-Ив, прошла команда. Щит нужно вернуть и без лишнего шума. Наверное, вы хотите спросить, кто отдал эту команду, но ответить я не могу, потому что не знаю. Однако готов поспорить, что поступила она из дома 1600 на Пенсильвания-авеню [13], перекочевала в Капитолий, а уж оттуда по инстанциям докатилась до нас с Фастнотом. И на днях, позавчера, — не так ли, Фастнот? — с нами провели обстоятельную беседу. Помахали перед нами морковкой, которую получим, если вернем щит, но не забыли упомянуть о невзгодах, которые выпадут на нашу долю, если мы его не добудем. И им наплевать, сколько человек погибнет из-за этого куска бронзы. Их это не волнует. Им нужен щит, и они дали нам карт-бланш. Я правильно использовал это выражение, не так ли? А Фастнот возьми да спроси: «А что будет, если посредник струсит и даст задний ход?» Нам ответили долгим взглядом. И сказали: "Но вы же сможете объяснить ему, что делать этого не следует? Иначе ему создадут «особые условия». После чего нас одарили еще одним долгим взглядом.

— Лучше испытывать какие-то жизненные неудобства, чем умереть, — ответил я, прекрасно понимая, что он имеет в виду.

Деметер отвернулся от окна и покачал головой. Глаза его наполняла грусть.

— Вы не умрете, Сент-Ив. Во всяком случае, мы с Фастнотом приложим все силы, чтобы не допустить этого. Вот что я вам скажу. Мое будущее целиком зависит от вас. Фастнот моложе. Он может начать все заново, а мне уже больше сорока пяти, так что деваться просто некуда. А эти люди не бросают слов на ветер. Они действительно могут создать вам «особые условия», если вы пойдете против их воли. Вас затаскают по судам, обвиняя в неуплате подоходного налога. Все сбережения вам придется потратить на адвокатов. В три часа ночи к вам будет приходить судебный пристав с повесткой. Вас будут вызывать в суд за то, что вы плюнули на тротуар или сошли на мостовую в неположенном месте. Вы взвоете от такой жизни. Не могу сказать, что мне нравятся подобные методы, но в этой стране много такого, от чего следовало избавиться давным-давно.

— Это только ваша работа, — констатировал я.

— Совершенно верно, Сент-Ив, это только моя работа, и выпадают дни, когда становится противно от того, что приходится делать.

За окном все еще лил дождь, и долгое время лишь его шум нарушал тишину моего номера. Деметер вернулся к своему стулу, Фастнот подпирал дверь, я же пересек комнату и выглянул в окно, на Пятнадцатую улицу и мокрые крыши автомобилей. Наверное, Деметер был прав. Команда поступила от одного из бесчисленных сотрудников аппарата Белого дома, который надавил на кого-то в государственном департаменте. А может, от сенатора или одного-двух влиятельных конгрессменов, перевыборы которых зависели от человека, желавшего, чтобы щит вернулся в музей, и без особого шума. К примеру, к ним мог обратиться Спенсер. А надавили как следует, потому что сидевшие в моем номере копы совсем не напоминали желторотых птенцов, кланяющихся каждому начальнику. И угроза осложнить мне жизнь могла оказаться не пустым звуком. Двое из моих знакомых не вняли такому предупреждению. В результате один попал в загородную клинику для психохроников, а второй удрал в Италию, которая ему совсем не нравилась, не выдержав «особых условий» Нью-Йорка.

Я посмотрел на Деметера, разглядывавшего ковер на полу.

— Хорошо. Я подумаю...

— Я рад, — откликнулся Деметер. — Все-таки не каждый раз удается уговорить посредника. Бронзового посредника.

Телефон зазвонил в половине четвертого. Фастнот лежал на одной из кроватей. Деметер в кресле читал газету, за которой я посылал коридорного. На этот раз со мной говорил мужчина.

— Вы хорошо знаете Вашингтон?

— Нет.

— В северо-западной части города есть гольф-клуб, — он продиктовал мне адрес. — Запомнили?

— Да.

— Приезжайте туда сегодня вечером, ровно в четверть одиннадцатого. Чемодан с деньгами положите на заднее сиденье четырехдверного седана. Припаркуйте автомобиль, но из кабины не выходите. Не оглядывайтесь. Это ясно? Не оглядывайтесь. Щит также положат на заднее сиденье. Подождите еще пять минут и делайте все, что вам заблагорассудится. Вы все поняли?

— Да.

Раздались гудки отбоя, и я положил трубку. Фастнот сел на кровати. Деметер отложил газету. Они оба смотрели на меня.

— Сегодня в четверть одиннадцатого, — и далее я повторил все то, что сказал мне мужчина.

— Людное местечко, не правда ли? — отметил Деметер.

— Едва ли кто-нибудь придет туда в дождь, — возразил я.

Фастнот подошел к окну.

— Дождь уже кончился. Мне кажется, погода налаживается.