Молодые, способные - Томас Скарлетт. Страница 36

– Атласных платьев с нижними юбками она не носила, – перебивает Эмили.

– А в фантазиях Джейми носила, – возражает Тия.

– Вся перепачкалась, отбивается...

– Но на самом-то деле ей хочется, да? – подхватывает Пол.

– Еще бы, – кивает Джейми. – Но не сразу. Когда я ставлю ее на колени...

– И ты часто на это дрочил? – опять перебивает )мили.

– Ага, – говорит Джейми.

– Вот это мне нравится, – объявляет Эмили. – Наконец-то все разоткровенничались.

– Леди Ди, – качает головой Брин. – Ну ни хрена себе!

– Моя очередь, – напоминает Джейми.

– Кого выбираешь? – спрашивает Тия.

– Тебя. Признавайся или отдувайся.

– Признаюсь.

– Хорошо. Назови свой самый стыдный случай из

КИЗНИ.

– Стыдный?

– Да. Именно стыдный. Что это было?

– Хм... – Похоже, Тия всерьез задумалась. – О господи! – Кажется, что-то вспомнила. – Нет, об этом смогу.

– Придется, – говорит Эмили.

– Или – марш голышом вокруг острова. – Пол указывает на окно.

– Пять раз, – уточняет Энн.

– Помню-помню, – отзывается Тия.

Энн ни разу не пробовала спиртное, но видит, как расслабилась от вина Тия – значит, сейчас наговорит того, о чем потом будет жалеть. С идеей стыда Энн давно и близко знакома, это чувство ей не докучает. Она все время – и умышленно, и случайно – совершает поступки, которых следовало бы стыдиться, но ей начхать. Ее любимое занятие – покупать попсовые диски в местном крутом музыкальном магазине. Всех там просто передергивает, когда она просит поставить «911» или «С-Клуб 7» [54]. Энн обожает рассказывать несмешные анекдоты, ляпать что-нибудь невпопад, громко петь и фальшивить, когда ее слушают. Люди терпеть не могут неловкие паузы, моменты, когда разговор замирает, потому что собеседникам нечего сказать. А Энн этими моментами упивается.

– Это случилось в России, – начинает Тия.

– Ты вспомнила самое-самое стыдное? – уточняет Эмили.

– Да, – кивает Тия. – Но предупреждаю: вам будет противно.

– Супер! – отзывается Пол. – Продолжай.

– Ладно. В двенадцать лет я ездила на школьную экскурсию в Россию.

– На школьную экскурсию? – переспрашивает Джейми.

– Да. Мы в школе учили французский, немецкий и еще русский.

– И много таких школ? – интересуется Джейми.

– Нет, – говорит Тия. – Любопытно, что, кроме нас, на экскурсии все остальные дети были из частных школ – мальчишки из Мальборо, девочки из какой-то дорогой платной лондонской школы. Мальчишки все были какие-то не такие. Они считали, что общаться с учениками простой школы поучительно. В общем, половину поездки мы провели в Москве, а потом должны были уехать в Ленинград на поезде. В двенадцать лет я была не слишком в себе уверена. По разным причинам. Мне хотелось ходить с крутыми ребятами, которые по ночам курили и пили дешевую водку в номерах, но я общалась только с одной девочкой – ее звали Джиллиан. Толстая такая уродина, никто с ней не хотел знаться, но, поскольку она была готова стать моей лучшей подругой на время поездки, я решила ходить с ней. Кормили нас омерзительно, русские школьники вечно к нам приставали, котели джинсы купить – но, по правде говоря, мои джинсы им были не нужны. Русские клянчили только «ливайсы». И вообще моя одежда оказалась барахлом, надо мной все смеялись. Я торчала в России с жирной подругой и в дурацком старье, мне хотелось домой, но моя приемная мать выложила кучу денег за эту поездку, и я решила, что выдержу до конца. Катастрофа разразилась за день до отъезда в Ленинград.

– Какая? – спрашивает Джейми.

– Стыдно вспомнить. Я об этом еще никому не рассказывала.

– Продолжай, – просит Эмили. – Мы не будем смеяться.

– Еще как будете, – обещает Тия. – Мы в тот день уже собрали вещи, готовились вечером уезжать. Утром мы встали, оделись, сложили в сумки самое необходимое, а чемоданы сдали учителям. Учителя у нас были строгие. Они предупредили, что мы получим чемоданы только в Ленинграде. Не знаю, зачем понадобилось их сдавать так рано...

– Наверное, чтобы пораньше выселиться, – объясняет Эмили. – Тех, кто уезжает, обычно выселяют часов в одиннадцать.

– Может быть, – отзывается Тия. – В нашем отеле было этажей шестьдесят. Вернувшись туда после экскурсии, я вдруг поняла, что мне срочно надо в туалет. Это так стыдно... В общем, медлить нельзя было ни минуты, так мне приспичило по-большому. Даже сейчас рассказывать противно. Я спросила у кого-то, где туалет, узнала, что на пятидесятом этаже, и помчалась к лифту.

– А поближе не нашлось? – удивляется Эмили.

– В том-то и дело, что нет, – объясняет Тия. – Помню, я еще подумала, что в России все не как у людей. Но после дрянной еды, пустых магазинов и так далее меня уже не удивляло, что в туалет приходится тащиться аж на пятидесятый этаж. Теперь-то я понимаю, что могла просто неправильно понять, а может, надо мной подшутили. Неважно. Добравшись до лифта, я увидела, что с ним опять баловались наши ребята. Любимое московское развлечение. Лифты были до того старые и примитивные, что если нажать кнопки на сорок девятом этаже, первом, сорок седьмом, втором, двадцать пятом и восемнадцатом, лифт катался туда-сюда между этажами именно в таком порядке. И если тебе надо на восемнадцатый, ждешь целую вечность. Раньше мне казалось, что это смешно, но в тот раз стало не до смеха – я спешила в туалет и сдерживалась из последних сил.

– И что? – спрашивает Эмили.

– Я обделалась, – признается Тия.

– Паскудство, – говорит Брин.

– Бе-е-е, – кривится Пол, Эмили толкает его, он изображает сочувствие и умолкает.

– Но это еще не все, – продолжает Тия, – самый позор впереди. Рассказывать?

Все кивают.

– Хорошо. В общем, у меня, как бы это сказать, началось в лифте. Я крепилась, как могла, но все напрасно. В лифт все время заходили люди, он останавливался чуть ли не на каждом этаже. На меня косите ь, вся кабина провоняла насквозь. Я, конечно,

сдерживалась, но кое-что вышло наружу. Встал другой ой вопрос: как бы не пролилось по ногам. Вонь стала гакой сильной, что мне пришлось выйти из лифта и пешком топать на пятидесятый этаж. И как назло, на лестнице я столкнулась с другими ребятами из нашей группы. Поезд в Ленинград через двадцать минут, собираемся на третьем этаже, перекличка – и на вокзал. Надо было привести себя в порядок, и как можно скорее. Когда я наконец добралась до туалета, оказалось, что он занят. Я проторчала под дверью пять минут, и пока ждала, ко мне подошел один мальчишка из Мальборо. А я и забыла, что они живут на том этаже. Поговаривали, что он в меня втрескался, и я всю поездку ждала, когда он со мной заговорит. Но в таком виде я с ним общаться, конечно, не хотела. Сначала я попробовала спрятаться, но он меня нашел, заговорил, и я, наверное, вела себя, как круглая дура. Краснела, как рак, от меня жутко несло. Едва туалет освободился, я юркнула туда, а бедный парень так и стоял столбом под дверью. Ясное дело, в туалет мне уже не хотелось. Понос кончился. Я попыталась вымыться. Это был кошмар. За двенадцать лет со мной такое случилось впервые, да еще вдали от дома – хуже не придумаешь.

– Бедняга, – сочувствует Джейми.

– Трусы мне пришлось выбросить, – продолжает Тия. – Ни прополоскать, ни отстирать их было невозможно, и кроме того, положить мокрые трусы было некуда. Я подмылась, вытерла ноги и попыталась смыть бурые пятна с джинсов, но только размазала. Тут я расплакалась. Уже давно было пора бежать на третий этаж, к учителям. Я надеялась перехватить по дороге Джиллиан и одолжить у нее запасные трусы. Стыдобище. Запасные трусы я в сумку не положила – собиралась спать в тех, что на мне. Понимаете, я была не из тех детей, которые каждый день меняют трусы и носки. Наверное, таких большинство, но кому охота, чтобы про это все узнали? Мне не хотелось рассказывать Джиллиан, что случилось в лифте, и признаваться, что я не взяла с собой чистые трусы. Но учителя бы взбесились, если б я попросила разрешения открыть чемодан. В лучшем случае из-за меня все опоздали бы на поезд, а в худшем потребовали бы объяснений. Я была готова сквозь землю провалиться.