Абарат (пер. Л. Бочаровой) - Баркер Клайв. Страница 9

Кэнди шагала к башне, и на душе у нее было удивительно легко, ее больше не беспокоили никакие тревожные мысли. Мисс Шварц, письмо из школы с предупреждением о возможном исключении, пьяный отец с его свирепым взглядом, не предвещающим ничего хорошего, — все осталось позади, возле таблички, оповещавшей о том, что улица закончилась.

И тут, сделав очередной шаг, Кэнди задела носком туфли какой-то небольшой твердый предмет, который от удара отлетел вперед и исчез в траве. Какой-нибудь камешек. Но она все же наклонилась, чтобы его рассмотреть, и, к немалому своему изумлению, обнаружила, что это вовсе не камень, а ракушка. К тому же пребольшущая — размером с кулак. А по всей ее поверхности топорщились короткие шипы. Эта раковина никак не могла быть покинутым жилищем древесной улитки. Во-первых, для улитки она слишком велика, а во-вторых, на домиках улиток не бывает шипов. Нет, такие шипастые, закрученные спиралью раковины обычно валяются на морском берегу. А эта, похоже, лежит здесь давно, разноцветные узоры на ее поверхности поблекли от времени, хотя их еще можно различить. Кэнди стерла пальцами грязь, а также что-то похожее на песок и приложила раковину к уху. Этому фокусу когда-то научил ее дедушка — слушать шум прибоя в морской ракушке. Кэнди, конечно, знала, что все это выдумки и в действительности ей слышно лишь отражение воздушных колебаний, но верить этому не хотелось, и в глубине души она продолжала надеяться, что и в самом деле слышит рокот волн, каким-то чудом сохранившийся в памяти, морской раковины и воспроизводимый ею.

Кэнди прислушалась. Да, в ракушке шумело далекое море.

Но откуда могло здесь взяться это бывшее жилище какого-то морского обитателя?

Может, кто-то обронил его? Вряд ли. Кто отправится на прогулку по прерии с раковиной в кармане?

Кэнди принялась внимательно разглядывать землю под ногами в надежде отыскать что-нибудь не менее интересное. И сама удивилась тому, как быстро эта надежда оправдалась: поблизости от того места, где лежала раковина, обнаружилось немало прелюбопытных вещиц. Прежде всего, раковины и ракушки, десятки, нет, сотни — в основном, конечно, мелкие, но несколько штук были даже крупнее той, первой. Большинство из ракушек оказались треснувшими или поломанными, неповрежденных попадалось очень мало, но зато как они были красивы! Таких причудливых форм, таких великолепных узоров Кэнди никогда даже на картинках не видела.

Кроме ракушек ей удалось обнаружить еще много чего любопытного. Чем пристальнее она вглядывалась в землю между жесткими стеблями травы, тем больше удивительного открывалось под ногами. Кое-где среди ракушек лежали гладкие, словно обточенные и отшлифованные неведомым инструментом кусочки дерева, похожие на маленькие статуэтки. На них налипла высохшая миннесотская грязь вперемешку с песком, невесть откуда здесь взявшимся. Протянув руку к одной из таких «статуэток», Кэнди заметила рядом кусочки стекла — синие, зеленые и белые, их, казалось, тоже кто-то отшлифовал, так что они стали удивительно гладкими и похожими на драгоценные камни. Несколько штук она подобрала и, выпрямившись, зашагала дальше. Стеклышки посверкивали и переливались на ее раскрытой ладони.

Что ни шаг, то новая находка, еще более загадочная, чем прежние. Скелет огромной рыбы, чья плоть наверняка стала добычей птиц, а кости выбелило солнце.

Осколок какого-то глиняного сосуда, на котором даже сохранилась тонкой работы роспись — человеческая фигура с голубой почему-то кожей. Нарисованный глаз пристально уставился на Кэнди. Было в этом взгляде что-то гипнотизирующее.

Она остановилась, чтобы поразмыслить, откуда здесь могли взяться все эти невероятные вещи, а заодно чтобы получше разглядеть свои находки. И тут краем глаза она заметила какое-то быстрое движение в высокой траве. Испугавшись сама не зная чего, Кэнди поспешно опустилась на корточки. Высокие стебли скрыли ее с головой. Так она и осталась сидеть, дрожа от непонятного, глупого страха.

Стряхивая с ладоней прилипшие песчинки, Кэнди не сводила глаз с того места, где верхушки трав несколько мгновений назад подозрительно качались. Если ей не померещилось, скоро тот, кто, подобно ей, прячется в траве, снова себя обнаружит.

Налетевший порыв ветра всколыхнул травы, и их жесткие стебли зашуршали, соприкасаясь друг с другом.

Прошло несколько минут, трава все так же покачивалась и шелестела под ветром, но больше вокруг не было заметно никаких движений, не слышалось ни единого звука. И Кэнди рискнула подняться на ноги.

И надо же было такому случиться, что и тот, второй, кто прятался в траве, тоже выбрал именно этот миг, чтобы выпрямиться во весь рост! Они вынырнули из зарослей травы одновременно, как мастера синхронного плавания.

При виде незнакомца Кэнди взвизгнула от ужаса. Но первый ее испуг быстро прошел, и она неудержимо расхохоталась. Мужчина, представший перед ней, был в самой причудливой из масок, какие только надевают на Хэллоуин. Так, во всяком случае, ей показалось. Иначе отчего у него такой шутовской вид? Левый глаз незнакомца был бешено вытаращен, правый — хитро прищурен, а углы рта, обрамленного редкими черными усиками и короткой бородкой, печально опущены вниз.

Но все это было еще ничего по сравнению с нелепейшей конструкцией, которую незнакомец носил на голове: над длинными заостренными ушами, покрытыми шелковистой шерсткой, торчали огромные, развесистые рога наподобие оленьих. А на отростках рогов росли маленькие головы — четыре на левом роге и три на правом. Головы с глазами, носами и ртами.

И головы эти были вовсе не резиновые и не из папье-маше, как запоздало поняла Кэнди. Лица морщились, хлопали глазами, меняли выражение. В общем, никакая это была не маска. Головы, выросшие на оленьих рогах удивительного незнакомца, были живыми и все как одна уставились на девушку с тем же выражением, что и сам рогоносец, — настороженно, оценивающе.

Кэнди лишилась дара речи. Чего никак нельзя было сказать о головах незнакомца. После минутного замешательства они принялись оживленно болтать друг с другом. У Кэнди не было никаких сомнений насчет предмета их дискуссии. Сперва они пристально рассматривали ее, потом обратили лица друг к другу и начали обмен мнениями. Голоса их звучали все громче, головы пытались перекричать одна другую.

Единственным из всей компании, чей рот остался закрытым, был сам незнакомец. Он продолжал молча смотреть на Кэнди, а взгляд его из бешеного и плутоватого сделался изучающим и исполненным доброжелательного любопытства.

В конце концов странный человек, очевидно, принял некое решение и шагнул вперед. Кэнди тихонько ойкнула. Заметив ее испуг, рогатый поспешно вскинул обе руки с длинными пальцами, словно хотел продемонстрировать свои мирные намерения. Головы между тем продолжали громко переговариваться.

— А ну замолчите! — прикрикнул он на них. — Вы пугаете леди!

Все головы послушно умолкли, и только средняя из трех, что росли на правом роге, круглая, с сердитым лицом, продолжала говорить:

— Держись от нее подальше, Джон Хват! Это она только на вид такая безобидная. Сам знаешь, никому из них нельзя верить. Никому.

— Я велел всем умолкнуть, Джон Змей, — сказал мужчина. — Это и к тебе относилось, между прочим.

Голова, скорчив недовольную гримасу, что-то пробормотала сквозь зубы и лишь после этого подчинилась воле своего старшего брата.

— Как ваше имя? — спросил Джон Хват, приблизившись к Кэнди.

— Мое? — переспросила Кэнди, словно поблизости был кто-то еще, кому мог быть адресован этот вопрос.

— О, боги милосердные! — раздраженно вздохнула одна из голов. — Разумеется, твое! Чье ж еще?

— Эй, повежливей, Джон Хнык! — одернул его Джон Хват и, вытянув руку вверх, отпустил несдержанной голове легкую оплеуху.

Та умолкла, и Джон Хват церемонно произнес:

— Примите искренние извинения за бестактность моего брата, леди.

И — только представьте себе! — поклонился ей.

Поклон был неглубокий, но такой грациозный, исполненный такого почтительного восхищения, такого внутреннего достоинства, что Кэнди была покорена. Ну и что с того, что у Джона Хвата оленьи рога, унизанные головами, зато он ей поклонился и назвал ее «леди»! Никто и никогда не вел себя с ней так учтиво, не выказывал ей столь изысканных знаков внимания.