Одинокие в толпе - Томсинов Антон. Страница 25

Нас окружал какой-то исключительно грязный район, где почти все фонари были разбиты, и в окнах домов не горел свет. Михаил первым делом бросил окровавленную и порванную куртку в ближайший мусорный бак.

– Зверюга – просто жуть. Такую хорошую вещь испортила, – поделился он своей досадой, сворачивая в следующий переулок.

Скоро мы наткнулись на группу людей – подростков и взрослых, которые расселись прямо на земле у стены дома. В переулке, где они сидели, стены соседних домов сходились так близко, что их можно было коснуться раскинутыми вширь руками. Валялись картонные и пластиковые коробки, горели огоньки сигарет и блестели стёклышки часов, очков и шприцев. Прямо на моих глазах один из подростков – такой же оборванный и грязный, как все вокруг него – откинул замызганный рукав, всадил себе в локтевой сгиб длинную иглу, с наслаждением вдавил плунжер, потом рывком отбросил шприц и закинул голову. Его большие светлые глаза, разительно контрастировавшие с остальным обликом, уставились в высокое небо, зажатое стенами домов. Нет, он сейчас не видел и не чувствовал ничего – грезил неведомым наркотическим сном. Михаил грубо оттолкнул его с дороги ногой. Он не сопротивлялся и не застонал, просто отполз к противоположной стене, прислонился к ней и снова уставился в небо. Кто-то попытался ухватить Михаила за ногу, но воин достал пистолет, и люди, не зная, что он разряжен, отпрянули, освободив дорогу.

Это были настоящие трущобы, где одурманивающие средства – такое же обычное дело, как для нормальных людей – чистка зубов. Именно здесь карательные команды набивают полные фургоны несчастных, которых отправляют на подземные плантации выращивать еду для тех, кто достаточно богат, чтобы жить в приличных районах и покупать нормальные продукты. Съедая в ресторане очередной кусок мяса, я не задумываюсь о том, каких усилий стоило получить его работникам подземного города, хотя прекрасно об этом знаю. В конце концов у любого живущего в этом районе если и был когда-то шанс стать добропорядочным обывателем, то самый ничтожный. С детства тут прививается другая психология. Средний набор слов – три сотни, этого хватает, а недостающие выражения заменяются какими-то булькающими звуками. Проявление жалости здесь считается слабостью, а слабого убивают, чтобы завладеть его одеялом и ножом. Лишь перед силой склонись и пресмыкайся – таков закон этих трущоб. Никто не заботится тут о судьбе другого, никто не знает слова «друг», зато каждый ждёт удара в спину. Всю жизнь... И живут-то здесь недолго – на концентратах и таблетках долго не протянешь. Впрочем, химия чаше всего не успевает завершить свою разрушительную работу. Человека убивают собратья по борьбе за очередную дозу наркотического вещества...

Я не жалею этих существ, которых не назовёшь людьми. Но и не чувствую к ним ненависти – как представители высшего света, которые живут в собственных домах и питаются в собственных ресторанах. Мне эти существа безразличны. Они безобидны, пока чувствуют твою силу...

Выйдя на шумный проспект, где гирлянды разноцветных огней укротили темноту, мы с Михаилом остановились и посмотрели друг на друга. Люди вокруг не знали, кто мы, мы не знали, кто они, и это нам нравилось. Никто никогда не узнает, где ты был, что ты делал. Но никто не – узнает также, что ты умер, а твоё бесчувственное тело разлагается в квартире уже пятый день...

Михаил протянул мне руку. Пожатие его длинных холодных пальцев было крепким, несмотря на рану.

– До свидания... Надеюсь, ещё поохотимся вместе. Ты показал себя хорошим напарником – что бы там о тебе ни говорили, – сказал он, и в устах опытного бойца, свято верящего лишь в свои собственные силы, это прозвучало самой высокой похвалой.

– До свидания, воин. Без тебя у меня ничего бы не вышло. Спасибо тебе.

– На будущее – друзья зовут меня Михель.

– До свидания, Михель.

– До свидания, Митер.

Он махнул мне рукой, повернулся и ушёл, не оглядываясь, а я стоял и думал о том, что сегодня приобрёл ещё одного друга. Нет, мы знакомы давно, в основном по рассказам других. Но лишь в бою и в игре распознаётся сущность человека. Как бы он ни таился, в этих двух случаях её не спрятать. И потому самыми верными остаются друзья, приобретённые в бою или в игре.

На следующий день мы с Элис исследовали защиту компьютера, в который прошлой ночью был установлен «жучок». Элис поражалась тому, как быстро я снимаю охранные системы и незаметно ставлю их обратно, не обнаруживая себя. С другой стороны, и сама она впечатляюще продемонстрировала возможности, которыми обладают Пауки.

Когда я предупредил её, что за компьютером появился человек, она лишь усмехнулась и запустила несколько программ со своего диска, потом одела шлем виртуальности и предложила последовать за ней...

...Мы очутились в небольшой чёрной комнате, посередине которой мерцает фигурка человека.

– Это – тот, кто сейчас работает за компьютером, – объяснила Элис.

Она подключается через серверы к центру управления Сети, делает несколько запросов. Я чувствую поток информации, идущей к ней. В руках Элис сверкает молния, вытягивается и застывает в виде палки. Элис, смеясь, бьёт светящейся палкой фигуру человека, он сгибается пополам и падает на пол...

– Что ты сделала? -спросил я, когда мы вышли из виртуальности.

– Ударила его. Он почувствовал сильную головную боль и теперь не сможет работать пару дней, этого нам более чем достаточно.

– Как ты его ударила? Он ведь сидел с другой стороны монитора? Или вы вычислили некую комбинацию цветов на экране, от которой человеку становится плохо?

– Я не могу объяснить тебе всего. Скажу только, что в Сети каждый человек, особенно входящий через шлем или нейрокостюм, представлен в виде точки. Несуществующей точки пространства, которая не обладает формой, но наполнена содержанием. По содержанию мы можем представить форму в таком виде, чтобы удобно было с нею работать. Вот так в нашей власти оказывается любой человек, работающий в Сети. Комната, в которой мы были, существует только в моём воображении – так легче сосредоточиться.

– Но ведь он не работал в Сети?

– Мы подключили его в Сеть через наш компьютер.

Значит, правду говорили наши лазутчики, что Пауки могут убивать своих врагов через Сеть. Что ж, тем выгоднее нам союз с ними...

После напряжённой работы мы добыли достаточно сведений, чтобы оценить размеры вмешательства торговой корпорации в наши дела. Мистер Уоренс был весьма доволен.

Элис тоже не осталась в накладе: я дал Паукам доступ ко всем данным корпорации, которые им необходимы. Теперь они могли точно спланировать операцию по переброске оборудования для межполисного соединения Сетей.

Выполнив свою двойную миссию, я наконец-то успокоился. «Действие хорошо действует на человека!»– гласит мой любимый каламбур. Тот, кто давно не бегал, быстро выбивается из сил, поэтому регулярные упражнения необходимы. Зато как приятно после долгой пробежки встать и отдохнуть!.. Нет, сесть и отдохнуть!.. Нет, лечь и отдохнуть!.. А лучше всего – взять подушку и хорошенько выспаться! Как раз этим я и собирался заняться – после своего, фигурально выражаясь, интеллектуального забега. Это моя личная диета – строго положительные эмоции каждый день.

Антей как-то раз сказал: жизнь человека так коротка, что бессмысленно всю её тратить на то, что тебе не нравится; надо ценить каждый день и получать от него удовольствие. Но, со смехом добавлял он, не следует учить этому молодёжь, которая всегда неправильно истолковывает самые мудрые советы!

Итак, дабы положить хорошее начало своему отдыху, я направился в тот самый клуб, где не так давно отлично провёл время с Лероем, любящим философствовать после вкусного обеда. В клубе всё так же звучала музыка, которую я называю спокойной, но на этот раз не «живое» выступление, а запись из отличной аудиосистемы. Лерой был, как я и ожидал, на месте, расправляясь с целой грудой пирожных. Сладкое, конечно, могло плохо сказаться на его фигуре, но Лероя это, по всей видимости, волновало в самую последнюю очередь. Я ещё раз убедился, что он из тех людей, которые получают удовольствие от всего и не задумываются о завтрашнем дне.