Мания расследования - Топильская Елена Валентиновна. Страница 33

— Признаюсь, — склонил голову Леня. — Продолжаю. Если у вас есть кредитная карта, вы можете прийти в пункт обмена валюты, вам заполнят такую зелененькую бумажку, как обычно при обмене, но на ту сумму, которую вы хотите с карты снять. Там, в обменнике, свяжутся с банком, проверят состояние счета, выдадут деньги, а копию этой зелененькой квитанции отправляют в банк, чтобы они эту сумму со счета списали.

— Но такие суммы!..

— Да, суммы серьезные. Когда первый раз деньги сняли, Нагорный позвонил управляющему в банк, и предупредил, что собирается снять еще около ста тысяч.

— Нагорный?

— По крайней мере, управляющий так считает. Он лично знаком с Нагорным, знает его голос и не сомневается, что тот звонил ему лично. О чем и расписался в протоколе, — Леня метнул передо мной на стол протокол допроса управляющего.

— Круто, — сказала я озадаченно. — Но ведь надо устанавливать, откуда звонили управляющему…

— Ну вы меня за лоха держите, — обиделся Кораблев. — А чем я целую неделю занимался, забросив личную жизнь? Вот справка. В банк звонили с мобильного телефона, который подключался накануне звонка, на один день, и больше ни разу не использовался.

— А кем подключался?

— Ну вот, так я и знал, вам еще скажи, кто подключал. Что б вы делали без Лени Кораблева… Вот справка.

На самом деле справок было две. В одной было написано, что телефон подключался Донцовой Евдокией Степановной, данные паспорта такие-то, в другой — что означенная Донцова почила в бозе за два года до подключения ею телефонного номера.

— Предупреждая ваши дурацкие вопросы, сообщаю, что Евдокия Степановна одинокой была. В родстве с Нагорным, Карасевым, Бородинским не состояла.

— А с Захаровым или Спиваком? — спросила я уже из хулиганства. Ленька хихикнул.

— А?.. — я не успела даже задать следующего вопроса, как получила от Леньки ответ:

— Звонок был из Калининского района, с набережной Невы. Там рядом станция, поэтому место звонка можно вычислить довольно точно. Вот справка.

— Из «Крестов», что ли? — опять пошутила я.

— Хорошо бы, — вздохнул Леня. — Я на всякий случай проверил, вот справка, но Нагорного на тот момент в тюрьме не было.

— Леня, — растроганно сказала я, вертя в руках справку из СИЗО № 47/1 [7], — неужели ты думаешь, что если бы кто-то арестовал Нагорного, это осталось бы в тайне?

Кораблев покашлял и вытащил очередной пакет.

— Это копии квитанций из обменного пункта, я их изъял из банка. Управляющий утверждает, что на них собственноручная подпись Нагорного. Да, а вот это, — на свет явилась прозрачная папка с какими-то бумажками, — это я из ресторана изъял, из «Смарагда», чеки с подписями Нагорного. Официанты говорят, что он при них расписывался. Значит, исходим из того, что подписи достоверные. Я, чтобы не бегать лишний раз, постановление о выемке состряпал от вашего имени. Смотрите, похоже за вас расписался?

— Умора, — сказала я грустно, — изымаешь образцы подписей по поддельному постановлению.

— Не, если хотите, я сейчас все порву, — обиделся Кораблев. — Вы мне что, не доверяете?

— Вот так и Ермилов операм доверял.

— Ну вы сравнили! Кто я и кто эти двуличные!

— Может, они то же самое про тебя думают, а? С этого, Леня, все и начинается: я за правое дело, поэтому могу себе лишнее позволить. А они тоже за правое дело, убивца в кутузку упихивают. Тогда в чем правда, брат?

— Разница есть, — сказал насупившийся Кораблев. — Я бесплатно, а они за бабки. Ну что, ехать в ресторан, все переделывать?

— Ладно, оставь. Надо экспертизу проводить, — вздохнула я. — Вычислять, кто же расписывался на квитанциях в обменнике.

Вытащив из конверта квитанции, я сравнила подписи на них с чеками из ресторана. Нагорный расписывался весьма витиевато, с ходу подделать такую подпись — это надо быть графом Калиостро.

— А не мог тот, кто деньги получал, взять эту квитанцию в обменнике, унести, дать Нагорному расписаться и принести ее назад?

— Исключено. Квитанцию при вас заполняют.

— Как ты думаешь, Леня, может, Нагорного из-за этих денег и грохнули?

— Мария Сергеевна, — Кораблев посмотрел на меня сверху вниз, несмотря на то, что си дел, а я стояла над ним. — Вот увидите, никого не грохнули. Если некий персонаж так славно умеет расписываться за владельца счета, зачем ему растягивать удовольствие? Шваркнул весь счетец, и привет.

— Так тебе и выдадут в обменнике больше двухсот тысяч долларов. Там за неделю таких денег, наверное, не бывает.

— Вообще-то, Мария Сергеевна, нам и тридцати тысяч не выдадут. Это надо иметь хороших знакомых в обменнике.

— А ты не проверял, нет ли связи какой между обменником и нашими фигурантами?

— Ну, Мария Сергеевна! Конечно, Леня может все, но он не может все сразу!

— Да, пожалуй, не имея ничего в рукаве колоть сотрудников обменного пункта бесполезно, — подумала я вслух.

— Ну, в общем, я вам сведения добыл, а вы теперь думайте, — пробурчал Кораблев.

Но сразу приступить к размышлениям я не успела. Прибежала Зоя, объявила, что шеф при ехал из городской и срочно всех собирает.

— Маш, пойдешь к шефу, захвати Горчакова — Я же с ним не разговариваю.

— И ты тоже? — удивилась наша секретарша, пожирая глазами Кораблева. — Ленечка, может, ты ему скажешь?

— Скажу, — согласился Кораблев, изо всех сил жахнул кулаком в стену и заорал:

— Горчаков, к шефу, срочно!

У Горчакова в кабинете что-то тяжко рухнуло на пол. Надеюсь, что не Горчаков, подумала я. И, вылетев из кабинета, на полном ходу столкнулась с Лешкой, врезавшись носом ему в плечо.

На совещание к шефу мы прибыли, держась за больные места: я прикрывала ладонью распухший нос, а Горчаков потирал левую руку. Мы с ним сели по разные стороны стола и отвернулись друг от друга.

Когда все собрались, шеф обвел всех тяжелым взглядом, вздохнул, и у меня заныло сердце. Сейчас скажет, что уходит на пенсию, вдруг подумала я, и поняла, что без Владимира Ивановича никакого следствия не будет. Что делать? Сбоку шумно задышал Горчаков, наверное, подумав о том же самом.

— Ну что, — начал наш прокурор, ни на кого не глядя. А обычно он ухитрялся смотреть всем сразу в глаза. — Вы ведь знаете, что прокуратура реформируется? Грядет новое сокращение, которое затронет основы. Не буду вас томить, скажу…

Он запнулся, и я в ужасе поняла, что вот сейчас он скажет, что сокращают его. И для нас с Горчаковым кончится целая эпоха. И непонятно, что делать дальше…

— Скажу, — продолжил прокурор так, будто ему сдавило горло, — что принято решение вывести следствие из прокуратуры. Законопроект готов и будет принят сразу после президентских выборов. С первого апреля все следователи выводятся за штат и поступают в распоряжение вновь созданной структуры — Федерального следственного комитета. Мы с вами, — он посмотрел на меня, а потом на Лешку, — работаем до апреля, а потом прощаемся.

Забыв о своих дурацких обидах, я закусила губу и посмотрела на Горчакова. Наши глаза встретились, и я увидела, что у Горчакова в глазах стоят слезы.

Вечером я притащила Горчакова к себе домой, пришел с работы муж, потом приехала Лена Горчакова. И мы лихорадочно решали, что же делать.

Практически во всех прокуратурах следователи срочно подыскивали себе место, Следственный комитет почему-то никого не соблазнял, за исключением тех, кому были обещаны там руководящие должности. Горчаков перед уходом с работы обзвонил нескольких следователей в других районах и порадовал меня сплетней о том, что в начальники нам прочат господина Ермилова. Желание немедленно уволиться вспыхнуло с новой силой.

— Может, отменят все эти пертурбации до апреля-то? — тоскливо спрашивал Лешка, не надеясь на положительный ответ. — Может, одуряются? Или закон не примут сразу? Ну как можно сосредоточивать следствие в одном ведомстве?

— Вот именно, — поддакивала я мрачно. — Как Щелоков в свое время Брежнева уговаривал отдать все следствие в МВД! А Брежнев насмерть стоял, потому что понимал — нельзя такой мощный рычаг воздействия отдавать в одни руки, надо его распределять между силовыми ведомствами. «Разделяй и властвуй»!