Жизнь честных и нечестных - Топильская Елена Валентиновна. Страница 37

— Да, Мария Сергеевна, у нас был такой номерочек, но он год назад утрачен. Проведена служебная проверка, виновные наказаны. Просто мы в ГАИ сведения еще направили, чтобы с нас этот номер сняли. Это наше упущение.

— Будьте добры, Валентин Петрович, пришлите нам материалы служебной проверки, я вам направлю запрос через отдел по надзору за милицией.

— Конечно, конечно. Всего доброго.

Я положила трубку и посмотрела на Степушкина. — Все понял? Я разговаривала с начальником «наружки».

— А как ты запрос организуешь?

— А это пусть Горчаков сделает для родного района: он же у нас теперь начальник милицейского отдела.

— Да ну? Надо зайти его поздравить.

— Да он, наверное, будет проставляться за назначение, вот на проводы и придешь, поздравишь.

— Слушай, но мне это не нравится! Это что ж, я против своих, что ли, буду работать?

— Что ты, Степушкин, никто тебя работать не заставляет, спи спокойно, дорогой товарищ, можешь вообще забыть о том, что была какая-то машина.

— Да? Если бы я еще мог забыть про то, что был какой-то труп! Но, если честно, мне в эти разоблачения вписываться совершенно не хочется. Я помню, что произошло, когда ты замначальника отделения Ерошкина посадила как организатора банды.

— А что было-то?

— А ты что — забыла? Тебе выговор, насколько я знаю, ты полгода премию не получала, и всем операм, кто с тобой работал, по взысканию: кому выговор, а кому очередное звание задержали. И вообще, знаешь, что про тебя говорят? Для Швецовой самое большое удовольствие — мента посадить.

— Слушай, Степушкин, а ты сам как считаешь, Ерошкин — святой человек?

— Да гнида он был, каких мало.

— Значит, правильно я его посадила?

— Так все равно же оправдали!

— Есть такое понятие в праве — форс-мажор, непреодолимая сила. Дело я расследовала качественно, только не могла предусмотреть, что люди от своих слов откажутся, не побоявшись даже уголовной ответственности за ложные показания. Ну так должен был он сидеть?

— Вообще-то должен. Но все равно про тебя говорят, что ты стерва, каких мало.

— А ты не задумывался о том, кто говорит?

— Ну, разные люди…

— А в чем моя стервозность заключается?

— Ну, не знаю, руки выкрутишь, но своего добьешься…

— А это что, плохо?

— А чего ж хорошего, если от этого люди страдают.

— Ладно, Степушкин, я тебя не заставляю со мной работать.

— А я и не буду. У меня осенью очередное звание, а с тобой в какое-нибудь дерьмо вляпаешься. Ты уж не обижайся.

— Да уж ладно, хотя по логике вещей я, как известная стерва, должна из кожи вон вылезти, но очередное звание тебе обрубить.

— Типун тебе на язык…

Степушкин ушел, и сразу же мне позвонили из канцелярии следственного управления, чтобы я забрала два дела, специальным поручением прокурора города Асташина переданные мне в производство: два убийства, Хохлова и Боценко. И я поехала в городскую прокуратуру; ужасно хотелось скорее заглянуть в эти дела.

Возвращаясь в родные пенаты, я у самой прокуратуры столкнулась со своим стажером, приехавшим с экспертизы документов.

Оглянувшись по сторонам и не обнаружив вражеских агентов, притаившихся в кустах, Стас возбужденно сообщил, что официальное заключение будет готово через две недели, но эксперты прямо при нем посмотрели удостоверение под микроскопом и сравнили печать с образцом. Конечно, потребуются дополнительные исследования, но на первый взгляд следов травления текста и переклеивания фотографии они не выявили, и оттиск печати в удостоверении сделан с того же клише, что и образец, полученный нами в ГРУ.

— Что это значит, Мария Сергеевна?

— Стас, знаешь, зови меня по имени и на «ты», а то мне кажется, что мне сто лет. Не подчеркивай мой возраст, ладно?

— Я с удовольствием, но мне нужно будет время, чтобы привыкнуть.

— Судя по тому, что труп Шермушенко привезли в подвал на машине с номером наружной службы, его удостоверение, скорее всего, является документом прикрытия, которые выдаются наружной службе для работы по заданиям.

Эффект был полным, но я не удержалась и подбросила Стасу еще немножко информации к размышлению.

— И еще мы забираем себе дело по закопанному трупу, на который мы выезжали в субботу.

И еще раз я убедилась, что из Стаса следователь получится, коли он так радуется лишним делам.

— Мария Сергеевна… Маша, а что такое документ прикрытия? Я так приблизительно представляю, но хотелось бы знать поточнее…

— Несколько лет назад у нас в прокуратуре работали ребята из московского комитета госбезопасности — тогда он еще так назывался. Приезжали сюда в командировку, а у нас базировались, свидетелей допрашивали. Мы с одним из них разговорились, и он сказал, что для всех он механик швейного объединения «Волна», и показал коричневую корочку, в которой имелась его фотография и было написано, что он работает на «Волне» механиком. Я спросила, а что будет, если кто-нибудь захочет это проверить. И он ответил, что тогда он назовет телефон, по которому всем исправно сообщают, что это диспетчерская объединения «Волна» и что такой-то уже много лет работает на их предприятии. Понятно?

— Вполне. Иными словами, документ прикрытия без согласования с якобы выдавшим его учреждением изготовить невозможно?

— По крайней мере, удостоверение майора ГРУ — вряд ли возможно.

Мы поднялись в прокуратуру, Стасу я отдала дело об убийстве Боценко, а сама стала читать про убийство Хохлова.

Синцов оказался прав: на Бесова в деле не было ни-че-го! После протокола осмотра трупа и ничего не значащих допросов жены и сослуживцев потерпевшего в деле имелся рапорт оперуполномоченного отдела по раскрытию убийств Горюнова о том, что, по сообщению источника, не подлежащего расшифровке, к убийству Хохлова причастен гражданин Бесов Сергей Юрьевич, проживающий в Новгороде по такому-то адресу и принадлежащий к организованной преступной группировке братьев Гавелов. На основании этого рапорта Бесов был задержан в Новгороде, доставлен в Питер и посажен, причем в качестве мотивов задержания фигурировал уже известный довод о принадлежности к ОПГ «Гавелы».