Если полюбишь графа - Торнтон Элизабет. Страница 68

– Есть, и очень серьезная, – ответила Дейрдре, и Рэтборн застонал, увидев, что она начала стягивать с себя панталоны.

– Но почему? – спросил он, жадно следя за каждым ее движением.

Дейрдре вскинула голову и посмотрела на него как на деревенского дурачка.

– Ну разве это не очевидно? Я должна подчинить тебя своей воле. Если это срабатывает с женщиной, то почему не сработает с мужчиной?

Рэтборн задумчиво взъерошил волосы и двинулся к софе, обитой штофом.

– Но я не убедил тебя, когда соблазнил? Ты бежала от меня... в Брюссель.

– Да, черт возьми! Я это сделала, – произнесла Дейрдре с некоторым раздражением. Она переступила через свои панталоны и, подцепив ногой, бросила их на гору лежащей на полу одежды.

– Но в этом случае я использую другой метод. Как ты это назовешь? О да, теперь я припоминаю, как это называется, – шантаж.

– Шантаж?

Дейрдре сделала несколько шагов с присущей ей грацией и остановилась возле Рэтборна:

– Я не вполне ясно представляю себе этот процесс, но, думаю, немного шантажа вкупе со здоровой дозой обольщения подчинят тебя моей воле.

Рэтборн протянул руку и схватил ее за запястье – не слишком крепко, но с достаточной силой, чтобы удержать и воспрепятствовать ее возможному бегству.

– Но какова твоя воля, Ди? – спросил он тихо. Дейрдре положила руку на обнаженное плечо мужа и наклонилась над ним так, что ее лицо оказалось в нескольких дюймах от него. Рэтборн поднял голову, и кончик ее языка коснулся его нижней губы.

– Скажи мне! – простонал Рэтборн.

– Моя воля, – ответила Дейрдре серьезно, – как тебе хорошо известно, нарожать кучу детишек с мягкими рыжими локонами.

Рэтборн уже не мог сдержать дрожи, и Дейрдре упала в его объятия.

– И?.. – спросил он.

Ее глаза заискрились смехом:

– И быть рядом с тобой в качестве твоей половины и помогать тебе обеспечить будущее наших детей и детей наших детей.

Рэтборн с силой прижал жену к себе, но она уперлась руками ему в грудь и продолжила:

– И сделать твой дом желанным прибежищем для всех членов наших семей, всех родственников, даже если бы порой мы и предпочли видеть их в Иерихоне.

– И ты не станешь настаивать на том, чтобы их поселили где-нибудь в другом месте?

– О, это! Я ни минуты не сомневалась в том, что ты на этот счет сделал определенные выводы и принял решение за меня.

– Благодарю за доверие. А как насчет Марии Дьюинтерс? Дейрдре опустила голову:

– Я читала газеты нынче утром и должна извиниться и перед ней, и перед тобой.

– Ди, как ты могла думать, что я пожелаю другую женщину после того, как мы с тобой связали наши судьбы?

– Ты так сильно меня любишь? – спросила Дейрдре и улыбнулась лукаво, глядя мужу прямо в глаза.

– Ничего подобного, просто я с трудом могу справиться с одной женщиной. Что бы я стал делать с двумя?

– Гарет Кавано, лучше поцелуй меня, пока мы не начали ссориться, – нарочито строго произнесла Дейрдре.

Много позже она посмотрела на часы, стоявшие на каминной полке, и томно сказала:

– Твой час истек, Рэтборн. Я должна тебя отпустить.

– М-м! Я не мелочный. Даю тебе еще час, – пробормотал граф, не желая покидать уютную постель.

– Но разве ты не хочешь знать, куда отправились Каро и Арман?

– Не особенно, – ответил Рэтборн и притянул Дейрдре к себе, чтобы снова осыпать пламенными поцелуями.

– Но... но... разве ты не ради этого приехал в Марклифф? – спросила она с легким удивлением.

– Это было одной из причин. Ты убедила меня, что Арман просто образец порядочности. Где они? Наверное, на пути в Бат к моей матери. Во всяком случае, меня это не удивило бы. О, ладно, – продолжал Рэтборн с философским видом, – это означает, что они освободили нас от своего присутствия по крайней мере на неделю.

Рэтборн прижался губами к пульсирующей жилке на шее жены. Она сделала легкое движение в сторону:

– Гарет?

– М-м?

– Мне надо сделать тебе признание.

– Скажешь позже, – пробормотал Рэтборн, прокладывая поцелуями дорожку к груди.

– Обещаешь не сердиться?

Граф поднял голову и испытующе посмотрел на жену:

– В чем дело?

– Я не только игрок и шантажистка, но также... пожалуйста, прости меня, мой дорогой, я еще и обманщица.

– Обманщица?

Дейрдре утвердительно кивнула и сказала совсем тихо:

– Я сейчас не обыграла тебя в карты. Я сжульничала. – Видя недоумение на лице мужа, она пояснила: – Карты меченые. До того как мы начали играть, Гарет, я знала каждую твою карту. У тебя не было ни одного шанса на успех.

Рэтборн смотрел на серьезное лицо жены и светился от счастья.

– Глупышка, – промурлыкал он ей на ухо, – я знал это с той минуты, как увидел тебя. Забудь об этом. Если бы я выиграл, то потребовал бы от тебя точно такую же плату.

– Ты не хочешь знать, где Каро?

– Ах это, – ответил Гарет равнодушно. – Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы думать, что ты могла оказывать поддержку неправому делу. У меня, по правде говоря, нет желания мотаться по всей Англии в поисках своевольной сестрицы. Арман хотел возложить на себя ответственность? Его желание исполнилось. Пусть попытается укротить ее. А я попробую справиться с нежной девушкой, на которой женат.

Дейрдре слышала размеренное биение его сердца у своей груди. Она смотрела на него сквозь ресницы, и внезапно ее охватила бесконечная нежность, от которой сдавило горло. Она поднесла руку к лицу Рэтборна и провела по огрубевшему шраму на щеке. Волна воспоминаний внезапно нахлынула на нее. Дейрдре едва узнавала девушку, которая, любя его, впала вдруг в неистовую ярость и со страстью отрицала силу возникшего между ними чувства. То, что любовь Рэтборна преодолела время, расстояние и всевозможные препятствия, которые она сама поставила на пути этой любви, казалось Дейрдре чудом. Теперь она не могла пенять ему и за ту почти пугающую настойчивость, которая вынудила ее смириться с его притязаниями. Дейрдре испытывала бесконечную благодарность мужу. Это чувство, словно чистый родник, омывало ее душу. Она как будто вернулась домой и теперь знала, что человек, которого так не хотела любить, которому так не доверяла, не имея на то оснований, был единственным в мире, кто мог дать ей настоящее счастье.

Дейрдре глубоко вздохнула и смущенно произнесла:

– Гарет, в ту ночь на стене замка, когда я пригрозила тебе пистолетом...

– Да... пистолетом. Думаю, что это ранило меня больше всего. Знаешь, я подверг тебя испытанию, но думал, что О'Тул следует за Тони. Я не мог рисковать: если бы ты нажала на курок, он мог выстрелить в отместку. Я должен был быстро разоружить тебя.

– Ты подверг меня испытанию? Ты был уверен, что я не нажму на курок?

– Нет, моя любовь. В тот момент я отдал бы все на свете, чтобы быть уверенным, что ты выбрала меня, а не своего брата.

Глаза Дейрдре заблестели от слез, и она сказала запинаясь:

– Но ты ведь мог умереть.

– В таком случае я знал бы ответ.

Лицо Гарета было серьезным, но в глазах искрились смешинки.

– А что касается пистолета... – продолжила Дейрдре, но Рэтборн прикрыл ей рот рукой.

– Знаю. Я нашел его несколько дней спустя. Он не был заряжен.

– Не был.

– Но почему?..

– Потому что... потому что я поняла, что не могу зайти так далеко. Если бы пистолет был заряжен, не думаю, что я смогла бы наставить его на тебя. Незаряженный пистолет был лучше, чем ничего. Когда ты вынудил меня сделать выбор между двумя людьми, которых я люблю больше всех на свете, это был наилучший компромисс, какой я могла придумать.

– Я безумно ревновал тебя. Можешь меня простить? Я с самого начала хотел разделить с тобой бремя заботы о твоем брате. Но ты не хотела этого, ты не принимала моей помощи. И если я старался развить в Армане чувство ответственности, то ты...

– Знаю. Я постоянно пыталась разрушить то хорошее, что ты делал для него.

Рэтборн откинул голову назад, чтобы лучше видеть лицо жены, и Дейрдре продолжала: