Крепкий орешек - Торп Родерик. Страница 22

Он включил рацию на двадцать шестой частоте.

— Ты слышишь меня? Отвечай!

Лиленд нажал на кнопку «вкл.». Он посмотрел в окно: его взгляд скользнул от бульвара Уилшир до холмов — то там, то здесь слабо мерцали рождественские огни.

— Что вы решили?

— Поймать вас. Верните наше снаряжение. Если окажете сопротивление, мы начнем расстреливать заложников.

— Не пудри мне мозги! Ты же хочешь, чтобы эти люди сохраняли спокойствие.

— Нет, вы не понимаете! Мы их приведем к вам, где бы вы ни оказались, и расстреляем у вас на глазах. Поскольку вы ничего не имеете против убийства женщин, мы начали подумывать о ребенке...

— Подожди, не отключайся, меня вызывают на другой частоте, — Лиленд выключил рацию. Он смотрел на небольшую скалу в Лорел-Кэнион, не спуская с нее глаз. Да, так оно и есть: раз, два, три, четыре вспышки света. Снова темно. Он начал считать. Девять секунд. Раз, два, три, четыре.

Надо выбраться отсюда и дойти до выключателя рядом с лестничной клеткой, если он хочет ответить на сигнал. Четыре? Что означают четыре вспышки? Он выбрался из-за столов. Теперь интервал составлял десять секунд. Раз, два, три, четыре. Да, но что это значило? Он спешил. Он кинулся к окну, не спуская глаз со светящейся точки на холме. Когда он щелкнул выключателем, свет ослепил его. Превосходно! Четыре вспышки, пауза, еще четыре. Все происходило очень быстро. Потом возникшая светящаяся точка больше не гасла, а замерла, слабо подрагивая. Она была на расстоянии трех миль. Потом точка описала в воздухе круг. Четыре. Четыре вспышки означали четыре. Ясно: 10:40, или 22.40. В это время он передал по рации сообщение. Значит, его услышали.

Он заплакал.

0.02.

— Счастливого Рождества, — прошептал он и включил рацию. — Ты слышишь меня? Извини, что заставил ждать. Теперь и без меня у вас будут неприятности. Мне передали, что к зданию направляется полиция.

— Меня этим не удивишь. Мы можем продержаться здесь дни и даже недели, если понадобится.

Лиленд ничего не ответил. Если это так, то зачем ему нужно было говорить об этом? В самом деле, зачем? Если они готовы просидеть в здании не одну неделю, то единственной проблемой, единственным фактором, который они не могли контролировать, оставался сам Лиленд. Они знали, что делают, даже когда вели с ним переговоры по рации. Им надо было укрепить свои позиции. Им нужны были детонаторы и он — мертвый — причем, желательно, до того, как полиция поймет, что к чему.

25 декабря

0.04, тихоокеанское поясное время

Ситуация стала проясняться для него. Он поработал на славу. И стал для них хуже чумы; благодаря ему их ряды поредели и им пришлось притормозить свою деятельность. Они готовились к осаде, при этом заложникам отводилась определенная роль. И вся эта карусель завертелась из-за того сейфа. Он знал только одно: кто-то из честолюбивых дельцов нефтяной компании только что продал мост военной хунте в Чили.

Одного этого было достаточно, но Лиленд как старый полицейский чувствовал, что здесь что-то не так. В нем опять проснулся полицейский — что ж, пристегнуть жетон — не плохая мысль. Если в захвате здания будут участвовать сотрудники Лос-анджелесского полицейского управления, то его жизнь, считай, спасена. Он достал жетон из бумажника и повернул его к свету обратной стороной: «Этот человек — мошенник».

Он прикрепил его. Сейчас неплохо было бы выпить горячего кофе и съесть в придачу горячих булочек.

Чашка кофе не помешала бы. Самые блестящие решения полицейские принимали за отвратительным горячим кофе, который они пили из грубых керамических кружек. Если ему удастся проскользнуть мимо них на тридцать втором этаже, то это поставит их в тупик. Им придется долго соображать, куда он делся. Но цена может оказаться слишком высокой: жизнь Стеффи и внуков ставилась под угрозу. Заложникам оставалось уповать на судьбу, какой бы она ни была, а она зависела от того, как пройдет штурм здания спецподразделением или, что гораздо хуже, Национальной гвардией.

Но если он останется на этажах выше тридцать второго, то они обязательно поймают его, получат детонаторы и продолжат свое дело. Лиленд знал, что в этом случае ждет его, для этого ему не надо было вспоминать свой разговор с таксистом в Сент-Луисе.

Был еще третий выход, связанный с определенным риском. Судя по тому, как развивались события, от него будет больше пользы, когда в игру вступит полиция. Спрятаться можно было только в том месте, которое они уже обыскали, а единственные не блокированным бандой оставался, собственно, тридцать второй этаж.

Рискнуть стоило. Он мог бы наблюдать за Стеффи и другими заложниками. У него была рация. Проблема состояла лишь в том, чтобы его не перехватили.

Снова раздалась стрельба, прямо у него над головой. Пока к черту взрывчатку. Он запомнит, где она лежит, и не забудет о своей импровизированной крепости в углу.

На тридцать третьем этаже он прошел через лабиринт офисов в сторону, выходившую на бульвар Уилшир. Никого. Транспорта не было на улице уже пять часов назад. Уже столько времени он находится в здании. Он ждал, не появится ли хоть одна машина; тогда бы он понял, что район еще не оцеплен.

Показалась патрульная машина № 149. Цифры были написаны на ее крыше, поэтому были хорошо видны сверху. Здесь полицейские машины были черно-белого цвета, поэтому их так и называли — черно-белые. Машина ехала со скоростью пятнадцать миль в час. Лиленд почти мог различить лицо офицера, сидевшего за рулем. Тот смотрел на здание, но смотрел осторожно, стараясь казаться спокойным. Такой взгляд на лицах полицейских Лиленд видел во всех странах мира. Водитель посмотрел на ступени. Они все поняли, поэтому и были здесь. Однако, прежде чем они сумеют собрать необходимые силы, пройдет не один час. И следующую информацию он получит не раньше рассвета — может и такое случиться. Когда кончился световой день? Около семи вечера. Целых семь часов назад.

Заработали лифты, и, судя по звуку, заработали все сразу. Они сказали правду — начали готовиться к схватке с полицией. Теперь было самое время трогаться с места, пока их внимание было занято другим. Но тут на него накатила смертельная усталость. Если все это протянется до рассвета, то придется найти место, куда можно будет залечь и поспать.

На лестничной клетке тридцать второго этажа из всех светильников были вывернуты лампы. Лиленд затаил дыхание, он не слышал ничего, кроме шума поднимающихся лифтов. У них, видимо, был какой-то план, связанный с ним, но пока, судя по всему, они бросили свою затею.

Он тихо шел, держа вещмешок под рукой, чтобы тот не шуршал при ходьбе, и «томпсон» наготове. На лестнице было темно, как в вентиляционной шахте. Лифты остановились, кажется, все сразу, на тридцать втором этаже. Если он собирается найти укромное место, то это надо сделать немедленно.

Он сразу понял, что произошло, как только почувствовал стекло под правой ногой, но ноша увлекла его вперед, и он не сразу смог остановиться. Стопы обеих ног оказались порезанными — левая сильнее, чем правая. Банда подготовилась к встрече с ним. Он стоял неподвижно, крепко держась за перила и стараясь не расплакаться.

На левой ноге был большой, глубокий порез. Винить было некого, сам виноват. Они взяли флуоресцентные лампы, сложенные на лестничной клетке над сороковым этажом, разбили их и разбросали по всем лестницам. Он должен был предвидеть это. Спускаясь с крыши, он не заметил, что трубки исчезли. Когда он поставил левую ногу на следующую ступеньку, то почувствовал, что кровь буквально хлещет, стекая с кончиков пальцев. Инстинктивно он понимал, что надо быть осторожным, но знал и то, что необходимо спешить. Теперь он будет оставлять за собой кровавый след, по которому они легко найдут его. Надо было подняться наверх, но он не представлял себе, что делать с ногами. Все необходимое для оказания первой помощи, насколько он знал, было в офисе Стефани. В правой стопе торчали куски стекла, которые при ходьбе впивались, причиняя ужасную боль.