Алое домино - Торп Сильвия. Страница 17

Лицо его смягчилось, он накрыл ее руку своей.

— Даю слово, что вам нечего страшиться, — тон был несколько натянут, — и я потерплю, хоть по натуре и не очень терпелив. Так что, Антония, не заставляйте меня ждать слишком долго.

Однажды в конце апреля в утреннем выпуске «Лондонской газеты» появилось объявление о помолвке Джессики Челгроув и графа Дирэма. Антония увидела объявление первая и с некоторым нетерпением ждала, как отреагирует Джеррен, который воспринял новость с восхитительным спокойствием, даже если без укола сожаления и не обошлось. Показывая Антонии объявление, он, широко улыбаясь, заметил: — Итак, миссис Челгроув в конце концов одержала победу! Готов заключить пари, сегодня она — самая счастливая женщина.

— А мисс Челгроув? — не удержалась от вопроса Антония. — Она счастлива, как вы думаете?

Джеррен смотрел прямо на нее.

— Даже если и нет, — он говорил размеренно, — не сомневаюсь, она найдет немалое утешение в графском титуле. Она ведь тщеславна, хоть всеми силами пытается это скрыть.

Антонии, уловившей в его словах горечь, которой на самом деле не было, сразу расхотелось развивать эту тему дальше. В конце концов, именно из-за тщеславия Джессики, а не из-за великодушия Джеррена они так и не убежали, чего боялась миссис Челгроув. Он-то, возможно, и хотел этого, но Джессика, хоть и потерявшая голову, все же не позволила сердцу возобладать до такой степени, чтобы, забыв все на свете, пожертвовать своим личным пэрством. Антония припомнила слова Люси, что Джеррен не держит сердце открытым, и неожиданно для себя встревожилась: а ведь за нынешним его бесшабашным поведением, как и за продолжавшимся флиртом с Джессикой вполне могла скрываться боль, гораздо более глубокая, чем он позволял себе показывать.

От этой тревожной мысли настроение у нее совсем испортилось, еще более усилив неразбериху переживаний. Всю свою жизнь жаждавшая хоть малой любви и привязанности, она теперь была напугана силой эмоций, разбуженных в ней Джерреном, ибо испытанное раньше влечение к Винсенту казалось сейчас слабым и ничего не значащим. Джеррен же с самой их первой встречи в библиотеке вызывал в ней чувства самые неистовые — ненависть, страх, гнев на затруднительное, обидное положение, в котором она оказалась из-за сделки Джеррена с сэром Чарльзом; впоследствии к ним прибавилось еще и презрение за его заигрывание с Джессикой Челгроув и другими женщинами. Теперь она уже и сама не понимала своих чувств, за исключением того, что он постоянно обитал в ее мыслях и тревожил мечты, что она остро ощущала его постоянное физическое присутствие и что испытание видеть его оказывающим знаки внимания другим женщинам наполняло ее с трудом скрываемой яростью.

Пытаясь защититься, она укрылась за стеной отчужденности, выказывая равнодушие, которого на самом деле не питала, ибо интуитивно понимала, что, позволив этой буре чувств одержать над собой верх, она принуждена будет сдаться, и тогда разрушится та внутренняя цитадель духа, которая одна только позволила ей в свое время выдержать жесткое неестественное воспитание, да и сейчас помогла держаться.

Подавленность продолжала владеть ее душою и тогда, когда вечером они с Джерреном вместе отправились на раут, устраиваемый миссис Келшелл. Нервы у Антонии были натянуты до предела, внутри все дрожало от напряжения, и даже то, что она выглядела восхитительно в новом платье из розовой тафты, с матово мерцающими в напудренных волосах жемчугами — последним подарком Джеррена, — и осознавала это, нисколько не улучшило настроения, и комплимент, сделанный Джерреном, остался без отклика.

Когда они приехали, в гостиных было уже полно народу, гомон голосов почти заглушал звучание скрипок, и первым, кого увидала Антония, оказался Винсент. Он стоял в центре главной гостиной и явно ждал, потому что едва завидев ее, торопливо бросился навстречу. О его возвращении в Лондон она не знала, и эта неожиданная встреча, особенно в присутствии Джеррена, ввергла ее в смущение. Она покраснела, смешалась и тут же страшно разозлилась на себя за это.

— Рада видеть вас снова, кузен. — Всем своим существом ощущая иронию Джеррена, она протянула руку, которую Винсент сжал с куда большей горячностью, чем позволяла официальная встреча. — Я думала, вы все еще в отъезде.

— Я вернулся вчера вечером. А когда сегодня ждал мачеху, она сказала, что вы будете среди гостей. — Последовал формально вежливый кивок Джеррену. — Ваш слуга, Сент-Арван.

— Взаимно, дорогой кузен, — процедил Джеррен, со все возрастающим насмешливым любопытством наблюдая невольную чопорность Винсента. — Как удачно вы вернулись в город — как раз вовремя, чтобы доставить нам удовольствие своим обществом.

Лицо Винсента потемнело от гнева, но ответить ему помешали окружившие их знакомые, которые принялись весело болтать, . Через несколько минут по комнате пробежал легкий шумок: прибыли Джессика Челгроув с матерью в сопровождении графа Дирэма. Обрученных немедленно обступили друзья и знакомые, а Винсент посмотрел на Джеррена.

— Поздравления пойдут в надлежащем порядке, — заметил он, криво усмехнувшись. — Не хотите присоединиться?

Кружевным платком Джеррен смахнул пылинку с темно-желтого шелкового рукава.

— Разумеется! — откликнулся он как всегда беззаботным тоном и подал руку Антонии. — Пойдемте, голубушка, не будем отставать от других. Хотя, — добавил он тише, когда они прошли вперед, — если уж поздравления пойдут в надлежащем порядке, то первой их должна получать миссис Челгроув.

Джессика с матерью устроились на диване, а Дирэм стоял подле них. Миссис Челгроув смотрела победительницей, милорд имел весьма самодовольный вид, а у Джессики, одетой в платье любимого голубого цвета, было бледное под румянами лицо и в глазах стыла напряженность. Она как раз выслушивала добрые пожелания от импозантной вдовы какого-то лорда, но при виде приближающихся Джеррена и Антонии улыбка ее увяла, а рука судорожно стиснула веер.

Все сразу же примолкли, прекратились смех и разговоры, и воцарилась выжидательная тишина, длившаяся едва ли секунду, и все же многозначительная и прозвучавшая подобно удару грома. Взгляд Джессики был со страдальческой напряженностью прикован к лицу Джеррена, и Антонии до безумия хотелось тоже посмотреть на него, но сделать это означало выдать свою неуверенность, а как раз ее-то Антония твердо решила никому не показывать. Говорить первой следовало ей, так она и поступила и с радостью услышала свой спокойный и безмятежный голос.

— Позвольте мне пожелать вам счастья, мисс Челгроув, а вам, милорд — самые теплые мои поздравления.

— Присоединяюсь, — прибавил Джеррен, а Джессика еле слышно прошептала что-то в ответ. — Вы счастливчик, Дирэм.

Это замечание его сиятельство воспринял с довольно кислым видом. Да, ему удалось отвоевать у Сент-Арвана руку мисс Челгроув, но насмешка, явственно слышавшаяся в тоне Джеррена, значительно умаляла эту радость, и без того невеликую: ведь сам-то Джеррен уже нашел себе жену, не менее красивую и богатую, чем Джессика.

Появились новые гости с поздравлениями, и Джеррен с Атонией отошли. К Антонии подлетел некий юный джентльмен, пылающий безнадежной страстью со дня их первой встречи, а внимание Джеррена в этот момент привлек кто-то из старых друзей. Антонию и Джеррена разделила толпа гостей, стоявших, сидевших или разгуливавших по гостиным; у них обоих немало было знакомых, так что прошло более двух часов, прежде чем Антония сообразила, что мужа давно нигде не видно.

Тем временем юный обожатель, приняв для храбрости изрядную дозу горячительного, решился отбросить природную застенчивость и робость и, увлекши Антонию в занавешенный альков, пустился в пылкое и пространное изъяснение чувств. С подобной ситуацией ей пока еще трудно было совладать самой, без Джеррена, который, окажись он рядом, справился бы легко и быстро. Но Джеррена рядом не оказалось, да и в гостиных его что-то давно не было видно. В отчаянии она почти отшвырнула в сторону незадачливого поклонника, оставив его в полнейшей растерянности, и направилась к дверям настолько быстро, насколько позволяли приличия, чтобы не привлекать к себе внимания.