Путь самца - Трахтенберг Роман Львович. Страница 16

Все течёт и все изменяет…

— Жених! — кричу я в микрофон, стоя на сцене дорогого ресторана. Меня и ещё двоих моих приятелей наняли для того, чтобы провести свадьбу. — Жених! У тебя ничего не пропало? Невесту собираешься выкупать?

Невеста, совсем юная идиотка, которую мы же сами и похитили (неплохой приработок для артиста), сидит у нас в гримерке, наивно и счастливо предвкушая, как сейчас все гости и суженый кинутся на её поиски.

Как бы не так! Её суженый поворачивается и цинично, ломая столетиями сложившуюся традицию, заявляет: «Пропала? Ну и х… с ней!»

— Как это? Гости дорогие, ребята, надо выкупать невесту! — завопил я, обращаясь к гостям. Иначе может произойти самое страшное!

— Га, га, гы! — залились смехом друзья жениха. — А самое страшное уже произошло: он женился. И выкупать её мы не будем. На фиг нам это надо?

В недоумении и растерянности — неплохой приработок обламывается — я захожу в гримерку. Невеста и мои коллеги смотрят на меня вопросительно.

— Как же это? А что же теперь будет?! — изумлённо спрашивает она.

— Что будет, что будет! Ну трахнем тебя по разу и отпустим, — заявляю я. Люди, давно знакомые со мной, знают, что так я всего лишь невинно шучу.

— Да? — Глаза невесты на секунду вспыхнули. А потом она потупила взор. — Ну ладно. Только чтоб муж не знал.

И САМА сняла трусы.

…Немая сцена…

Мы не знали, как прийти в себя. Перед нами стояло создание в белом, за стенкой гуляла её свадьба, а она смотрела вопросительно на нас и ждала. Мы, конечно, циники. Но для нас это было чудовищно. И в ужасе понимая, что мы не можем её разочаровать, решили… не разочаровывать. А что?! Неплохой приработок для артистов.

После чего невестушка надела трусики и спокойно отправилась догуливать. До сих пор не пойму, что все это значило. Некоторые мне говорят, что она обиделась на жениха и решила тут же, не сходя с места, отомстить. Не знаю. До сих пор. Тогда же был так шокирован, что мне было не до наблюдений за людьми и раздумий на эту тему. Мысли были только о том, как отсюда поскорее унести ноги.

А эта свадьба, свадьба, свадьба, все пела и плясала…

Только она одна и осталась для меня загадкой.

А всего я провёл в своей жизни тридцать восемь свадеб. И, значит, такое же количество раз видел пары, решившие жить вместе. Почти всегда с первого взгляда становилось ясно, что один из супругов — человек неплохой, а второй — «конченая тварь». Даже случайные гости на свадьбе видят это. И звучит фраза, примерно как в чеховской «Анне на шее»: «И чего это милая, такая хорошая за такого-растакого идёт?» Или наоборот: жених — человек замечательный, и все думают: «И как его эта стерва урвала?» Как складывается в дальнейшем их жизнь, я один раз видел, второй раз читал у Чехова. В этих двух случаях человек, бывший очень хорошим, скурвился; «Анна на шее» стала б…ю и стервой. А можно ли вывести тут мораль, что с волками жить — по-волчьи выть, даже не знаю. Всё-таки работал только у богатых людей. Ну, или хотя бы один из супругов должен был быть богатым (как было у Чехова). Ведь бедные не заказывают «звёзд». Наверное, среда, «подпорченная» деньгами, имеет свои особенности.

Ну да и Бог с ними.

…На тот момент, когда лично я обзавёлся «второй половиной», денег ни у неё, ни у меня не было. Нам не снились ни балы, ни свадьбы в дорогих ресторанах с нанятыми музыкантами и тамадой. Нас не держала вместе какая-либо веская причина, кроме любви: например, когда девочка беременеет, а парень ВЫНУЖДЕН жениться. Ничего подобного не было! Нас связывали только чувства.

Мы оба все ещё учились в институте.

Оба придумывали, как заработать. Я пахал, где мог: выступал на пьянках; зажигал с песнями на улицах; несколько раз в неделю выступал в самом модном тогда андеграундном кабаре «Арт-клиника». Помимо этого делал все: торговал газетами, подрабатывал грузчиком и, кстати, одним из первых в этой стране, почувствовал «ветер перемен», стал мотаться в Турцию за шмотками, которые мы с Леной продавали на рынке, несмотря на мороз или жару и насрав на престиж нашего гуманитарного образования. На каникулах мы вместе ездили куда-нибудь отдыхать. Всю Европу проехали автостопом, и нам было наплевать, по большому счёту, на отсутствие комфорта и элементарных удобств. К тому же я всегда был уверен, что когда-нибудь разбогатею. А сейчас — это временно; просто такой жизненный этап.

Казалось бы, идеальное сочетание для семьи: молодые люди, оба неизбалованные деньгами, оба равны. Любят друг друга бескорыстно, а значит, и вправду любят.

…Но почему тогда я начал изменять?

Наверное, потому, что мужчина полигамен. Такими нас создала природа. Тут хоть тресни. В свою защиту я могу сказать одно: я не искал возможностей пойти налево. И не бегал за бабами. Уж тем более в первые годы нашей совместной жизни. Возможности сами находили меня. Как говорят: не вор ищет случая, а случай делает вора.

Моя главная профессия — конферанс. Конферанс — это пьянки. Пьянки — это красивые, алчущие удовольствий бабы. Бабы — это невесты, готовые снять трусы, и т.д. и т.п. Если честно, находясь в горячке работы и думая только о том, как сделать так, чтобы людям понравилось и чтобы позвали ещё, я даже не всегда успевал осознать, что изменяю любимой.

Ну, например.

Как-то к нам в «Арт клинику» заявляется центральное немецкое телевидение. Зная, что народ здесь работает самый свободный и отвязный, они говорят, что хотят снять сюжет «Ночь свободной любви в России». Обещают неплохо заплатить. Деньги — это хорошо. К тому же год на дворе девяносто третий, наша страна ещё слыхом не слыхивала о таком виде любовных развлечений. То есть — мы в этом деле будем первые! Для людей творческих самое приятное — возглавить колонну. И мы взялись: пообещали людей собрать и на секс «развести». Кирка Миллер, художник и хозяин этого клуба, сделал из папье-маше огромный фаллос и пошёл с ним наперевес по улицам. Прохожим, как в микрофон, просил дать в него интервью. Те, кто не шарахались и весело реагировали, получали пригласительные на нашу вечеринку. На входе мы раздавали шампанское и водку. Едва собралось достаточно людей, вход в клуб закрыли…

Мы, если честно, тогда не знали, как публику к разврату подтолкнуть; конечно, были разбитной ведущий (то есть я), халявный алкоголь и весёлый негритянский оркестр. Я видел со сцены, что люди зажимаются по углам, но пока до «Ночи свободной любви» мы недотягиваем. Проходит немного времени, я поворачиваюсь спиной к залу, чтобы дать очередные указания музыкантам. Разворачиваюсь и вижу… что мы уже почти приближаемся к цели. Люди стали раздеваться. Но пока все ещё робко. Им нужен последний толчок.

И им стал я!

Вытащил из зала девчонку и прямо на сцене на глазах изумлённых немцев мы с ней все и проделали. Публика, видя такое дело, наконец, осмелела и пошла в разнос. Свершилось.

Знаете, а стране-то, наверное, хотелось свободной любви…

Вот скажите, кто сейчас думает, что это была измена жене? Да это был подвиг! Прорыв сквозь совковую культуру. Попытка стать легендой. Пусть ценой собственной репутации. В сломе моральных устоев тогда и была норма жизни.

Мне вот даже до сих пор интересно, сколько немцы заработали на этом сюжете. Меня потом узнавали, когда приезжал в Мюнхен: «Вы из России. Мы вас видели по телевизору!» Многие из Германии приезжали в клуб, посмотреть на меня.

А я чего… Практически честный семейный гражданин, герой, никогда больше не повторивший такого подвига: а на фиг надо?! Подвиг бывает один раз. И герой должен быть один, потому что если героев много — это уже банда.