Властелин наслаждений - Трапп Джессика. Страница 36

Глава 20

Жмурясь от солнечного света, Мейриона свесила ноги с кровати и прикрыла простыней обнаженные плечи. Она едва могла поверить в то, что все еще девственница.

Этот негодник сделал так, что волны удовольствия заставили ее тело просто взбеситься, но, после того как она искупалась, не овладел ею. Он держал ее на пуховой перине, крепко обнимал, как обнимают любимое существо, пока наконец она не заснула, окончательно ослабев от этой любовной лихорадки.

Прогоняя сон, она моргнула и обвела взглядом спальню.

Годрик, Годрик, Годрик. Все в комнате говорило о Годрике. Запах Годрика был настолько сильным и плотным, что, казалось, его можно было лизнуть.

Радужные блики застекленных окон отскакивали от побеленных стен, столика с мраморной столешницей и массивного троноподобного кресла. Никогда не доводилось ей видеть столько роскоши в одном месте. Несомненно, даже собор в Тинтернском аббатстве не был украшен столь богато.

Соскользнув с перины, Мейриона стояла на прохладном полу, принялась растирать руки и плечи. Ночь осталась в памяти страстной восхитительной мечтой, но холодный утренний воздух прогонял воспоминания прочь отвратительным всплеском реальности.

Она потрогала свои соски, напрягшиеся на сей раз от холода. От прикосновений его больших пальцев они напрягались еще больше. Боже, что Годрике ней сделал? Она ведь та же, что и прошлой ночью, – он не лишил ее девственности.

Мейриона провела ладонью от изгиба груди вниз к животу, повторяя тот путь, по которому вчера ночью двигались его загрубевшие руки. Возможно, ее тело не изменилось, девственность осталась нетронутой, но Годрик совершил нечто худшее – он затронул ее разум, ее чувства, ее душу. Это было чем-то гораздо более интимным, чем физический акт.

Волоча по полу простыню, она подошла к одному из окон, радуясь, что Годрика нет сейчас рядом, и, облокотившись о подоконник, стала наблюдать за мужчинами, которые тренировались под окнами замка; их мечи сверкали на солнце, когда они отражали и наносили удары.

Проклиная свое грешное, чувственное тело, Мейриона взглядом поискала на поле своего похитителя. Боже, какая же она глупая! Она замужем за другим человеком и никогда не сможет принадлежать ему, как он никогда не сможет принадлежать ей.

И все же Мейрионе хотелось знать, что он сделал с ней вчера вечером, чтобы заставить ее почувствовать себя такой слабой. Под простыней она протянула руку и сжала свой сосок большим и указательным пальцами, как это делал он. Ощущение было… приятное, но молниеносного удара чувственности не возникло – никаких волн экстаза, которые заставляют женские флюиды вырываться на волю.

Возможно, это оттого, что он сжимал ее соски сильнее? Опустив простыню ниже, она сжала пальцы и охнула. Нет! Ей стало больно, и это совсем не было похоже на те ощущения, которые она испытывала, когда к ней прикасались его руки.

Она подняла глаза, и рука метнулась к горлу, дернув за собой простыню: Годрик, сидя верхом на коне, смотрел на нее с учебного плаца, насмешливо улыбаясь.

Пресвятая Дева Мария! Мейриона отпрянула от окна и прислонилась спиной к гобелену. Неужели он видел, как она трогала себя, играла с сосками, словно шлюха, дразнящая посетителя? Внутри у нее все задрожало, ее щеки стали пунцовыми, как нити ковра.

Похоже, этот человек лишил ее разума. Он заставляет ее желать того, чего она не должна желать. В замке Монтгомери наверняка есть часовня и священник. Она пойдет прямиком туда и покается в своих грехах, а потом проведет целый день в молитве перед алтарем.

Сглотнув, Мейриона взглянула в окно. Он все еще там! Годрик горделиво восседал на Мстителе, его мускулистые бедра обхватывали бока жеребца. Даже с большого расстояния она всей кожей ощущала его взгляд. Ее мятежные соски напряглись под простыней. Годрик послал ей дерзкое приветствие, бросил свой меч одному из сквайров и пришпорил жеребца. Даже с высоты она видела тлеющий огонь в его глазах. Его намерение совершенно ясно: сейчас он будет здесь, а она совершенно обнажена!

Подбежав к кровати, Мейриона сбросила меховое покрывало и скользнула рукой под матрац в поисках сорочки и блузы. Ей надо успеть отправиться в часовню до того, как он придет в спальню.

Сбрасывая на пол подушки, меха и постельное белье, Мейриона с отчаянием обыскивала постель. Простыни все еще сохраняли тепло их тел. Но, ради всех святых, где же ее одежда?

Плотно натянув простыню на груди, она обошла кровать. Наверняка ее одежда была где-то рядом с бадьей. Гадкая, губительная бадья, в которой он пробудил ее вожделение. Встав на колени, она поискала под кроватью, возле бадьи, и тут в коридоре раздались шаги.

Убрав с глаз волосы, Мейриона продолжала с беспокойством высматривать под кроватью свою одежду.

– Святая Мария, – молила она, – если только ты вернешь мне одежду, прежде чем он войдет, я наложу на себя епитимью и обрежу волосы, этот символ женственности.

Облегчение протекло по всему ее телу, как теплый мед, когда она увидела сверток из белой ткани у ночного горшка под центром кровати. Она еще раз про себя поблагодарила Господа. Должно быть, Годрик, после того как снял, зашвырнул сорочку туда.

Потянувшись за полотняным трофеем, она схватила лишь пустой воздух и согнулась ниже, проталкивая плечи под кровать. Она почти уже могла достать ее.

Почти.

Простыня, которой она из стыдливости обернулась, соскользнула у нее со спины, и холодный воздух коснулся ягодиц, и тут дверь спальни с громким стуком распахнулась. Тяжелые шаги раздались в комнате.

С трудом протискиваясь назад, она схватила упавшую простыню, но тут низкий мужской смех эхом отозвался в комнате, и на какое-то мгновение ей трусливо захотелось полностью скрыться под большой кроватью.

– Может быть, лучше попробуем эту позицию на матраце, а не под ним, миледи?

Натянув простыню на ягодицы, Мейриона оставила эту чертову сорочку рядом с ночным горшком и вынырнула из-под кровати. Вскочив на ноги и прижимая простыню плотно к обнаженному телу, она обнаружила, что Годрик в опасной близости к ней и от него пахнет кожей, лошадьми и мужской силой.

– Я не ожидала, что ты войдешь! Он усмехнулся:

– Знай я, что ты ползаешь здесь по полу, откровенно виляя задом, уверяю, непременно вскарабкался бы по стенам, чтобы быстрее попасть сюда.

Испытывая ни с чем не сравнимое унижение, Мейриона подошла к креслу и села, как можно плотнее подоткнув простыню вокруг обнаженных бедер. Покраснев до самых корней волос, она молча смотрела на тлеющие в камине угли. Хотя сапоги Годрика ступали по ковру неслышно, она чувствовала его приближение, словно это было приближение урагана.

Подойдя к ней большими неторопливыми шагами, Годрик повернул ее подбородок к себе, и она опустила взгляд.

– Леди, вы совершенны и полны страсти.

Если бы было возможно, она бы растворилась в воздухе и исчезла навсегда. Совершенна и полна страсти?

– Распутна, словно шлюха, – убежденно сказала она, ее голос прозвучал уныло и подавленно.

– Ничего подобного. – Годрик поцеловал ее в висок, и Мейриона почувствовала его запах, запах разгоряченного мужчины, только что вернувшегося с улицы.

– Сэр, церковь осуждает страсть в женщине.

– Мнение церкви меня не интересует.

Она скользнула взглядом по его высокой мускулистой фигуре. Он только что вернулся с плаца, и на нем не было рубашки. На фоне крестообразно растущих на груди волос ярко выделялись шрамы, пересекавшие мускулистый загорелый торс; некоторые были рельефными, другие плоскими, более темными, более старыми.

Падший ангел.

Теперь этот ангел и ее затягивал в преисподнюю. Он пришел сюда, намереваясь закончить то, что начал вчера.

Конечно, ей следует сопротивляться, но сможет ли она?

Его бедро коснулось ее бедра, и Мейриона вздрогнула. Его естество плотно натянуло кожу штанов на бедрах.

Вдруг она вспомнила, как его руки скользили по ее груди, и внутренняя сторона бедер покрылась испариной. Грешный, бессердечный человек! Но почему же он не лишил ее девственности прошлой ночью, не получил свое мужское удовольствие и не покончил с этим? Это было нетрудно – ведь она тоже хотела его…