Верность - Третьяк Владислав Александрович. Страница 52

– Нет, ребята, так нельзя. До последней секунды было неизвестно, станете вы чемпионами или нет. Я несколько раз валидол принимал, чтобы успокоиться, пока вы играли. Давайте 5:0 в первом периоде, тогда нам можно будет наслаждаться игрой.

И что вы думаете! В следующем году на чемпионате мира в Москве мы выигрываем у чехословацких хоккеистов первый период со счетом 5:1, а затем еще больше увеличиваем разрыв и уверенно побеждаем. Через несколько недель на встрече с болельщиками мне приходит записка: «Ну что это за хоккей! 5:1 в первом периоде – смотреть дальше не интересно, борьбы нет».

Вот и угоди всем…

Но давайте вернемся в Череповец. Одно из самых ярких впечатлений этой поездки осталось от посещения Череповецкого металлургического комбината. Я видел, как варят чугун, сталь, делают прокат. Мы ходили по огромным, как стадионы, цехам, где почти не было людей – работали автоматы. А гигантская домна! Я даже не представлял, что варить чугун можно сидя в уютной, чистенькой аппаратной, уставленной различными приборами и телемониторами. Металлурги с таким увлечением и подробностями рассказывали о своей работе, будто хотели поделиться со мной частью своего опыта.

Дольше всего мы задержались на домне № 3. И не только потому, что мастер доменной печи Владимир Степанович Макаров оказался болельщиком ЦСКА. У рабочих из его бригады Геннадия Гетманова и Виктора Емеличева возникли вопросы чисто спортивные. Они – лыжники и поэтому долго расспрашивали меня, как лучше готовиться к соревнованиям.

– Ну, а теперь – за работу, – сказал мастер. – Чугун сварен, пора разливать.

Конечно, можно было сидеть у пульта управления и наблюдать за этим процессом по телемонитору, но это все равно что прийти на стадион и смотреть матч по телевизору в подсобном помещении. Доменщики разобрали свои рабочие инструменты. Первый горновой Геннадий Васильевич Пенин выдал мне для работы у домны специальные рукавицы – вачеги и спросил, сильно ли они отличаются от вратарских. А потом пошел чугун. Ярко-желтый ручеек постепенно превращался в мощную огненную реку, над которой праздничным фейерверком зажигались и гасли миллионы маленьких искр. Невольно вырвалось:

– Ух как красиво!

Плавка закончилась. Чугун, как сказали специалисты, получился высшего качества, и доменщики отлили из него медаль, которой на прощание наградили меня. Эта награда мне так же дорога, как медали мировых чемпионатов.

…Как офицеру, члену армейского спортивного клуба с 20-летним стажем, мне доставляют особенную радость встречи с воинами. На них бывает какая-то особая, теплая, доверительная атмосфера. Здесь все – твои болельщики, твои заочные друзья. Прямо чувствуешь, что зал излучает импульсы дружелюбия, признательности, неподдельного интереса. Люди слушают затаив дыхание, ловят каждое слово. А потом сотни рук тянутся за автографами, и встреча кончается только тогда, когда я удовлетворю все просьбы.

Больше всего я ценю в болельщиках не безудержный темперамент, не рьяность, а умение разглядеть в хоккее подлинную красоту, оценить тонкую комбинацию, хитрый пас, благородство в игре.

Есть болельщики, вниманием которых я особенно дорожу.

Одним из таких людей был Герой Советского Союза полковник Василий Архипович Гелета. Штурман пикирующего бомбардировщика, фронтовик, он самозабвенно любил хоккей и часто бывал на матчах. Мы познакомились давно, когда я только начал играть в команде ЦСКА. Какой человек! Бывая у него дома, любил слушать его рассказы о воздушных боях, рассматривать ордена, медали. Еще тогда я глубоко осознал одну святую истину: мы все в неоплатном долгу у тех, кто отстоял свободу Родины.

Есть у меня и еще одна причина относиться к полковнику В. А. Гелете с особой теплотой и благодарностью. Сугубо, так сказать, личного свойства. В 1972 году он познакомил меня со своей соседкой, которая ровно через месяц стала моей женой.

Василия Архиповича уже нет, он не дожил до моего прощального матча. Но я и сейчас, бывая в этом доме, захожу к его родным, вспоминаю этого прекрасного человека.

Интересно, что мое отношение к болельщикам несколько изменилось, когда я, закончив вратарскую карьеру, сам сел на трибуне. Во-первых, мне пришлось… учиться болеть, то есть наблюдать за хоккейными матчами со стороны. Не удивляйтесь, именно учиться, потому что раньше я всегда видел игру либо из своих ворот, либо – это было редко – со скамейки запасных. Это разные вещи: быть участником, даже запасным, и быть зрителем.

Впрочем, просто зрителем мне, по-видимому, никогда не стать: все время по привычке анализирую действия игроков, особенно вратарей и защиты, вижу ошибки, думаю, как сам бы сыграл в тех или иных ситуациях. Страшно переживаю, когда на льду ЦСКА или сборная. С таких матчей ухожу больным, даже если наши побеждают с крупным счетом. Мне говорят: чего волноваться, смотри и радуйся, как другие. Пробовал – не могу. Во всяком случае, пока не могу.

Сидя на трибуне, я, кстати, делаю для себя некоторые открытия. Раньше, к примеру, воспринимал шум зрителей как нечто однородное, безликое. Вслушиваться в какие-то отдельные голоса или выкрики я не мог, это исключалось абсолютно. Попросту говоря, я «выключал» все, что не относилось непосредственно к игре, все, в том числе и гул трибун. Теперь, когда я сам нахожусь в гуще зрителей, слышу их реплики, возгласы, мнения, лучше понимаю, насколько они разные – болельщики хоккея. По темпераменту разные, по культуре «боления», по видению игры. Да, да, из одного сектора два болельщика могут видеть два совершенно разных хоккея. Один впитывает в себя всю игру целиком, а переживая за свою любимую команду, не упустит случая порадоваться и удачной комбинации соперников, по достоинству и объективно оценить их меткие броски, грамотные действия в защите, азарт в атаке. Другой болельщик будто бы видит не весь хоккей, а только ту его часть, которая связана с игрой «его» клуба. У него словно шоры на глазах. Арбитр у такого болельщика всегда свистит только в пользу соперника, грубит только соперник, а весь хоккей сводится лишь к одному – победе его любимцев.

Не по душе мне этот второй зритель. Надо уметь радоваться игре – ведь это именно игра и ничто другое. Когда мы в Канаде красиво обыгрывали хозяев, местные болельщики устраивали нам овации – они понимали толк в первоклассном хоккее и, как ни обидно было им за своих, отдавали должное мастерству гостей.