Загадка Ватикана - Тристан Фредерик. Страница 21

И он влез в спор, перебив спорящих, которые сразу замолчали.

— Мне, Басофону, сыну губернатора Марсиона, выпала честь побивать в Небесном Царстве и убедиться, что все ваши религии и философии яйца выеденного не стоят. Я видел Духа Святого и Матерь Божью. Мог бы встретиться с Мессией, но тот был занят. Что касается Бога Отца, то к нему могут приблизиться только архангелы, да и то повернувшись спиной, дабы не ослепнуть, и обмахивая себя крыльями, чтобы не сгореть от сильного жара, испускаемого Божественным огнем.

Гермоген опомнился первым.

— Что за басни ты нам рассказываешь? Ты в своем уме? Вмешался римлянин и страшно закричал:

— Это иудей! Хуже того: он фанатик из секты так называемого Кристуса! Встречал я таких в Афинах. Они кичатся тем, что якобы им одним известен путь к спасению. Они замышляют заговор против императора. Мне сказали, что они даже разбивают статуи богов и осмеивают наши древнейшие традиции.

Гигант состроил гримасу, выражающую крайнее отвращение, и бросил:

— Никто не может сравниться с непобедимым Солнцем. У иудеев с их вероисповеданием нет будущего перед лицом Великого Митры.

— Фи… — фыркнул Басофон, — я, побывавший на Небе, могу вас всех заверить, что Митрой там и не пахло. Если уж и есть непобедимое солнце, так это один только Мессия, восставший из мертвых, а не Орфей, Озирис, Гермес или Митра, которые суть измышления доходяг поэтов и философов.

Поднялась суматоха. Караван враз распался. Ослы и лошади понеслись в разные стороны, и седоки тщетно пытались их сдержать. Гермоген шепнул сыну Сабинеллы:

— Бежим, пока тебя не разорвали. Видишь, как не любят почитателей этого Христа. Смени религию, так будет лучше для тебя!

— Что я видел, то видел. Пусть только попробуют драться со мной, если осмелятся!

Суматоха улеглась. Солдат и гигант спешились и подошли к Басофону, все еще сидящему на осле. Они были разъярены.

— Будучи римским гражданином, да к тому же солдатом славной армии божественного императора Траяна, я не могу позволить какому-то хаму публично оскорблять религии, признанные Сенатом. Этот человек — богохульник, и он должен быть наказан!

Прокричав это, он вынул меч из ножен, висевших на боку, а Басофон в это время слезал с осла.

— Ах ты, наглец! — зарычал гигант. — Посмотрим, спасет ли тебя распятый раб от римского могущества, защищающего наши права.

— Послушай, — зашептал Гермоген, — извинись перед этими благородными господами, и я уверен, что их великодушие…

— Ни за что! — заупрямился Басофон. — Эти люди еще не знают меня. Пусть начинают, коль хотят отведать моего посоха!

Римлянин ощерился и одним прыжком подскочил к Басофону, намереваясь поразить того мечом. Но юноша отпрянул в сторону, да так ловко, что солдат, потеряв равновесие, растянулся на дороге. От этого он, разъярившись еще пуще, вскочил на ноги и издал такой ужасный рык, что зрители уже не сомневались в беспощадности мщения. Однако тут вступил в дело посох Иосифа; никто и не понял, как у сына Сабинеллы получалось им так умело орудовать. По правде говоря, Басофон и сам не знал этого. Дело в том, что не он наносил удары, а сам посох, который чуть не вырывался из рук.

Сломленный градом непрерывных ударов, римлянин уже не мог сопротивляться и вскоре уткнулся в дорожную пыль, не в силах подняться. Изумленные, ошеломленные зрители сперва оцепенели и онемели, потом потихонечку отвернулись, осторожно разбрелись и, оседлав своих животных, молча продолжили путь. Они побаивались гнева римлян, военный лагерь которых располагался в окрестностях Саламина.

— Эге, — произнес Гермоген, — хорошая работа, но только плохо может окончиться для тебя. Когда этот солдафон очухается, он побежит в гарнизон и всполошит сослуживцев. Поехали побыстрее. Может, успеем в порт до объявления тревоги.

До Басофона наконец-то дошло, что победой он обязан посоху, а не своим талантам. Но он еще не знал, что Святой Дух благословил посох на свершение добрых дел и что дурные намерения обратятся против самого Басофона. Так что он про себя поблагодарил плотника Иосифа за такой полезный подарок. Подумал он и о том, что с посохом ему отныне некого бояться, и так возгордился этим, что хвастливо заявил:

— Пусть весь гарнизон нападает на меня, я разделаюсь с ним, как с одним этим солдатом.

— Не надо преувеличивать свои возможности, — предостерег его Гермоген.

Вспрыгнув на осла, он поехал вслед за караваном, Басофон последовал за ним. Он все еще раздувался от гордости, потому что солдат так и лежал на дороге. Лошадь его исчезла: гигант, последователь Митры, воспользовавшись стычкой, завладел ею и не спеша доехал до города.

Демон Абрахас присутствовал при этой драке и поспешил в римский лагерь, чтобы оповестить всех, что последователь назареянина жестоко избил их товарища. Центурион тотчас послал группу солдат навстречу каравану, чтобы схватить смутьяна.

А тем временем Гермоген и Басофон ехали в направлении порта Саламин. Другие путешественники избегали их, так что они очутились впереди колонны. Ученик Гермеса еще больше возжелал завладеть посохом после того, что видел. И он решил вновь попытаться сломить непреклонность своего спутника.

— Дружочек, откуда у тебя этот посох? — спросил он.

— Его подарил мне на Небе святой Иосиф. Сколько раз вам повторять? Сдается мне, что вы принимаете меня за лжеца.

— Ну что ты! — запротестовал Гермоген. — И тем не менее тот, кто сделал один подарок, может сделать их несколько. Продай мне этот посох, а когда ты вернешься на свое Небо, Иосиф легко заменит его другим. И выйдет, что оба мы будем довольны.

— Я не продам свой посох даже за все золото мира. Кстати, вы не плотник, насколько я знаю.

— А ты плотник? Что ты построил? Где дом, сделанный твоими руками?

— Я плотник, — твердо сказал Басофон. — Шипы и пазы для меня не секрет.

— А это что за тарабарщина? — раздраженно спросил Гермоген. — Мои учителя — потомки архитекторов, которые возводили пирамиды. Твой Иосиф умеет это?

Пока они разговаривали, на повороте дороги показался небольшой отряд римских воинов. Заметив двух путников на ослах, они остановились.

— Эй, парень, не ты ли последователь бунтовщика Христа? Не ты ли осмелился напасть на одного из наших?

— Нет-нет, — быстро ответил Гермоген. — Я последователь божественного Гермеса.

— А тебя не спрашивают! — прорычал начальник отряда.

Басофон слез со своего осла, подошел к ним и громко заявил:

— Я — ученик и последователь Мессии, Иисуса из Назарета, и я вздул одного римлянина, обнаглевшего до того, что обвинил меня в богохульстве, тогда как я говорил сущую правду.

— Что же это за правда? — спросил начальник, гневно вздернув голову так, что чуть не свалился шлем.

— А то, что существует только один Бог, а Христос — Его воплощение на Земле.

— Один только бог? — удивился начальник. — А кто же остальные?

— Куклы!

Римляне посчитав, что говорить больше не о чем, выхватили мечи. Значит, это и есть тот одержимый, о котором они слышали? Но Басофон решительно сказал:

— Отведите меня к вашим самым главным начальникам. Я хочу говорить с ними.

— Ах ты, мелочь! — загремел капитан отряда. — Какая наглость! Да наши военачальники и не услышат твой писк.

— Тем хуже. Я не открою им секрет.

— Что за секрет?

— Только они могут понять его. А вы очень раскаетесь, если помешаете мне увидеться с ними.

Самоуверенный тон привел в растерянность офицера.

— Будь по-твоему, — сказал он и приказал солдатам посадить Басофона на круп своей лошади. Гермогена же никто не тронул. Басофон крикнул ему:

— До скорой встречи в порту!

Но ученик Гермеса думал о том, что никогда больше не увидит ни его, ни посоха, и горестно сожалел об этом. Что он значит против солдат? Его магия была ничто по сравнению с волшебным посохом. И он ругал себя за беспомощность, за то, что из-под носа уплывает такое сокровище.

Басофон, напротив, был очень доволен. Ему надоело трястись на осле, на крупе лошади поездка казалась гораздо приятнее. Прижимая к груди дар Иосифа, он не страшился никаких властей, считая, что с ним он преодолеет любые препятствия. Таким образом, прибыв в лагерь на окраине Саламина отдохнувшим и бодрым, он предстал перед центурионом Брутом.