Фиалковый венец - Триз Джефри. Страница 28

Глава 14

СПАРТАНСКАЯ ТАЙНОПИСЬ

— Я знаю, что это такое! — взволнованно сказал Алексид. — Это скитала!

— Что, что?

— Письмо на палочке! Так спартанцы сообщают тайные известия.

— Но как они это делают?

— Накручивают пергамент или ткань, как вот эта, на палочку виток за витком, словно повязку, а потом пишут то, что им надо, вдоль палочки, и если полоску снять, все буквы перемешиваются, как тут.

— И прочесть их можно, только если опять накрутить полоску на палочку?

— Правильно! На ту же палочку или на точно такую же.

— Но ведь мы не знаем, какая тут была палочка, — огорченно сказала Коринна и растерянно поглядела на зажатую в руке полоску ткани с буквами ОАНАЕНОПКТЫНТЯЫПОЕЙБПТЕИНЛПУРВГЯЧЬЛДИДИ.

Алексид тем временем осмотрел пещеру, слабо освещенную тусклым зимним солнцем, проникавшим в нее через расселину.

— Этот человек ночевал здесь. Натаскал целую кучу сухих листьев и папоротника и устроил себе постель. А тут, смотри, намусорил — бросил яичную скорлупу и обглоданную кость.

— Как он только посмел — в нашей пещере… Послушай, Алексид, как по-твоему, это был спартанский лазутчик?

— Не знаю. Но он чего-то боялся. А то с какой стати он стал бы ночевать здесь, когда до города рукой подать? Да и ближе можно найти приют в каком-нибудь селении.

— Если бы мы могли прочесть, что здесь написано!

— Можно попробовать. Но только надо набраться терпения.

— Ну, — она вскочила на ноги, — бежим собирать палки: прутья, ветки, сучья, пни…

— Не говори глупостей! Мы и без палок обойдемся. Попробуй порассуждать сама. Ведь разгадка этой тайнописи совсем не трудна, хоть тупоголовые спартанцы и воображают, будто придумали невесть что.

— Наверно, я тоже тупоголовый спартанец, — смиренно призналась Коринна.

— Ну уж нет! Подумай немножко.

— Вот я думаю и думаю…

Алексид взял первую попавшуюся ветку потолще и два раза обернул вокруг нее полоску ткани.

— Это я только для примера, — сказал он. — Посмотрим, сколько букв расположится вокруг палки. Семь. Значит, будь это та самая палка, за первой буквой шла бы восьмая, а за ней пятнадцатая…

— ОПМ… Не слишком-то многообещающее начало!

— Это просто значит, что надо пропускать не семь букв, а больше или меньше. Если, конечно, тут нет еще какой-нибудь уловки. При таких мелких буквах промежуток не может быть равен ни двум, ни трем, ни даже четырем буквам…

— Таких тоненьких прутьев просто не бывает?

— Вот именно. Нет, он должен быть больше пяти, но меньше двенадцати, если только полоску не накручивали на древесный ствол.

— Так, значит, — весело сказала Коринна, — нам надо только посчитать буквы по-разному, пока мы не найдем правильное сочетание?

Алексид кивнул.

— Мы знаем, что это, во всяком случае, не седьмые буквы. Давай так: ты отсчитай шестые и меньше, а я попробую восьмые и больше.

Они расправили полоску и принялись глухо бормотать, словно колдуя. Но скоро Алексид испустил радостный возглас.

— Замолчи! — возмутилась Коринна. — Ты меня сбил.

— Ничего! Я уже нашел. Надо читать восьмые буквы. Вот смотри. — С этими словами он взял сучок и написал буквы на песке в углу:

— Опять Гиппий! — воскликнула Коринна.

— Да, — мрачно ответил Алексид, читая столбики сверху вниз. — «Окончательный план будет принят в доме Гиппия».

— План чего?

— Вот это мы и должны узнать.

Алексид вспомнил все подозрения, которые мучили его почти год назад.

Он не сомневался, что их находка как-то связана с незнакомцем, которого он заметил на скачках с факелами и чью статую видел затем в мастерской Кефала.

— Это какой-то заговор, уверенно сказал он. — Гиппий, несомненно, сообщник Магнета. Говорят, Магнет последнее время жил в Спарте, а это спартанская тайнопись. Видишь, как тут все подбирается одно к одному? В пещере ночевал либо сам Магнет, либо его гонец к Гиппию. Меня очень тревожит этот «окончательный план». Они задумали что-то недоброе.

— Захватить власть в Афинах?

Алексид кивнул.

— И это будет уже не первая такая попытка. Они попробуют свергнуть демократию, как это может у них получиться. Но, наверно, им обещали помощь спартанцы. Спарта была бы рада уничтожить нашу демократию.

— Кому мы должны сообщить об этом? — деловито спросила Коринна.

— В том-то и трудность. — Алексид досадливо крутил в руке полоску с буквами. — Вот единственное наше доказательство. А оно ведь немногого стоит. В прошлый раз Лукиан все рассказал своему дяде, но Совет только высмеял эти подозрения. Значит, нам надо найти какие-то более убедительные доказательства, а уж потом сообщать им.

— Ты расскажешь Лукиану?

— Мне кажется, ему надо рассказать. Он ведь один раз уже помогал мне.

Не знаю, что он скажет теперь.

— Ну, одно он, во всяком случае, скажет непременно: «Не рассказывай ничего этой девчонке. Ей незачем совать нос в наши дела!» — обиженно сказала Коринна.

— Не думаю, — поколебавшись, ответил Алексид, но про себя согласился с ней.

— Вы с Лукианом уже сделали все, что могли, — настаивала Коринна, — а много ли было толку? Вы следили за Гиппием и ничего не узнали. Да и что можно было узнать на улице? Тут говорится, что все должно произойти у него в доме, а как вы туда попадете?

— Ну, мы могли бы… могли бы как-нибудь туда пробраться… или придумать еще что-нибудь.

— «Или еще что-нибудь»! — насмешливо передразнила Коринна. — А девушку, которая может войти туда совершенно открыто, не возбудив никаких подозрений, мы в помощницы брать не хотим! Пусть не сует носа в наши дела…

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— На следующей неделе перед самыми Дионисиями Гиппий устраивает еще один пир. И он пригласил всех своих влиятельных друзей. Вряд ли они попытаются захватить власть до тех пор. Наоборот, этот пир, наверно, и устраивается для того, чтобы они приняли свой «окончательный план»…

— Может быть! Я попробую забраться в дом Гиппия, спрячусь там и подслушаю…

— Перестань ребячиться, Алексид! — довольно грубо перебила его Коринна. — Это ведь не игра. Или, по-твоему, они не станут принимать никаких предосторожностей? Но, конечно, если ты хочешь, чтобы тебе перерезали глотку… В этот вечер вход в дом Гиппия непрошенным гостям будет заказан. Если и вправду там соберутся заговорщики, чтобы в последний раз все обсудить, то уж они позаботятся о том, чтобы там не было никого, кроме своих. Неужели та не понимаешь, что единственными посторонними там будут девушки — безмозглые дурочки, которые годятся только на то, чтобы осыпать гостей розами и развлекать их танцами? Или, — закончила она многозначительно, — игрой на флейте.

— Что?! — с удивлением и испугом воскликнул Алексид. — Не хочешь же ты…

— Почему бы нет — ради благой цели? — решительно ответила Коринна. И не пугайся, пожалуйста. Со мной ничего плохого не случится. А если, — тут она засмеялась своим беззвучным смехом, — веселье станет чересчур уж буйным, я пожую чесноку, и никто на подойдет ко мне ближе чем на два шага. — Но все-таки… — хотя Алексид не смог удержаться от улыбки, представив себе, как гости шарахаются от благоухающей чесноком Коринны, ее план ему очень не нравился, и он попытался найти какие-нибудь возражение. — Если это будет встреча заговорщиков, то на ней не будет ни танцовщиц, ни флейтисток.

— Нет, будут, — возразила она. — Ведь это же пир, а Гиппий всегда заботится о том, чтобы его гостей развлекали музыкой и танцами. Если он вдруг решит обойтись без них, могут возникнуть подозрения, и он это отлично понимает. Наоборот, веселье наверняка будет шумнее обычного, чтобы заговорщики могли незаметно шептаться по углам. Да и о чем мы спорим? Он ведь уже говорил с матерью и отдал все распоряжения. — Коринна встала и отряхнула одежду. — Пора идти, а то нам придется перебираться через реку в темноте. Я, как приду домой, сразу скажу, что передумала и пойду вместе с танцовщицами. — Она весело засмеялась. — Вот мать обрадуется!