Сталин - Троцкий Лев Давидович. Страница 101

Полицейские рапорты по поводу настроений в массах, свидетельствуют, что праздник 10 августа, т.е. республиканской революции, прошел в безразличии и что в толпе говорили: «Депутаты радуются сегодня, революция выгодна только им одним». Депутаты конвента стали объектом общей ненависти. О них говорили, как о расхитителях народного достояния, их широкий образ жизни выделялся особенно сильно на фоне общей нужды. В бедных кварталах говорилось, что в конце концов лучше было жить в период Робеспьера, когда Конвент заботился о нуждающихся, теперь они пьют, едят, обогащаются за счет народа. Когда террористы и якобинцы были раздавлены, возник или, вернее, обнаружился, вспыхнул конфликт между термидорианцами республиканцами и конституционными роялистами, которые играли большую роль в Учредительном и Законодательном собраниях.

Политика термидорианского ядра состояла в лавировании между роялистами, эмигрантами, с одной стороны, и террористами и их соседями – с другой. Законодательные и административные меры вели то направо, то налево. Однако в провинции опора термидорианцев и их хвост был гораздо реакционнее и явно тяготел к роялистам. Террористы, чувствовавшие, что почва ускользает из-под ног, зорко глядели в сторону правящей термидорианской клики, ловя каждый поворот влево, и стремясь подхватить и поддержать его. Термидорианцы, открывшие ворота реакции, пытались теперь изо всех сил закрыть эти ворота, пользовались поддержкой задушенных и ослабленных якобинцев. Конвент прекратил свое существование 4-го брюмера 4-го года (26 октября 1795 г.).

«В пользу термидорианцев, – пишет наш автор, – можно, однако, привести тот факт, что они были в подавляющем большинстве честные люди и, что для руководства ими не хватало людей первого плана. Они отбивались от непреодолимых трудностей, тогда как эшафот и проскрипция душили их вождей».

Термидорианскую буржуазию характеризовала ненависть к монтаньярам, ибо вожди их были выходцами из среды, ставшей во главе санкюлотов. Буржуазия и с ней термидорианцы, боялись больше всего нового взрыва народного движения. Именно в этот период формируется полностью классовое сознание французской буржуазии. Она ненавидит якобинцев, полуякобинцев бешенной ненавистью, как изменников ее наиболее священным интересам, как перебежчиков, ренегатов, правящей касты.

Источник ненависти советской бюрократии к троцкизму имеет тот же социальный характер. Это люди того же слоя, той же правящей среды, той же привилегированной бюрократии, которые покидают ряды для того, чтобы связать свою судьбу с судьбою санкюлотов, обездоленных пролетариев, деревенской бедноты. Разница, однако, та, что французская буржуазия сформировалась уже до великой революции. Она впервые проявила свои политические черты и методы в Учредительном собрании. Но ей пришлось пройти через период Конвента и якобинской диктатуры, чтобы справиться со своими врагами, а в период термидора она восстановила свою историческую традицию, В целом ряде областей термидорианцы оказались прямыми продолжателями якобинцев. Они продолжали сопротивляться против восстановления феодальной собственности, королевской власти. Они оставались противниками догматической церкви и прежде всего католицизма. Они покровительствовали всякого рода научным изобретениям, открытиям, создавали технические учреждения, продолжали подготовку метрической системы, развивали народное просвещение и т.д. Другими словами, они восста-новляли, организовывали все завоевания революции, которые шли на пользу буржуазному капиталистическому хозяйству или буржуазии. С другой стороны, они вели непримиримую социальную борьбу против тех тенденций якобинской революции, которые тяготели к социальному равенству, тем самым подкапывая под буржуазию, лишая ее возможности стать тем, чем она стала в течение 19-го столетия. Несмотря на то что в целом ряде областей термидорианцы являлись приемниками и продолжателями дела якобинцев, в самом основном – классовом характере их социальной тенденции – они представляли прямую противоположность якобинцам.

В конце концов термидорианцы оказались вынуждены 18 фруктидора произвести государственный переворот, попирая на этот раз открыто свою собственную конституцию, и восстановить диктатуру вместо законного режима. Так как они не могли больше апеллировать к народу, то они совершили переворот при помощи армии и таким образом пришли в конце концов к превращению революционной диктатуры в диктатуру военную.

О новых богачах эпохи термидора Лефевр говорит, что они были, но значительно уступали богачам 18 века. В отношении интеллектуальной культуры и морали у них не было никакого уважения по отношению к научным и историческим исследованиям, и они были совершенно чужды революции.

В глазах простаков, теория и практика «третьего периода», как бы опровергала теорию о термидорианском периоде русской революции. На самом деле она подтверждала ее. Сущность термидора имела, имеет, не могла не иметь социальный характер. Она означала кристаллизацию новых привилегированных слоев, создание нового субстрата для экономически господствующего класса. Претендентов на такую роль было два: мелкая буржуазия и сама бюрократия. Они шли рука об руку для того, чтобы разбить сопротивление пролетарского авангарда. Когда эта задача была выполнена, между ними открылась неизмеримая борьба. Бюрократия испугалась своей изолированности, своего развития с пролетариатом. Одними своими силами раздавить кулака, вообще мелкую буржуазию, выросшую и продолжавшую расти на основах НЭПа, бюрократия не могла, ей необходима была помощь пролетариата. Отсюда ее напряженная попытка выдать свою борьбу с мелкой буржуазией за прибавочный продукт и за власть как борьбу пролетариата против попыток капиталистических реставраций.

Здесь аналогия с французским термидором прекращается, ибо вступают в силу новые социальные основы Советского Союза. Охранить национализацию средств производства и земли, есть для бюрократии закон жизни и смерти, ибо это социальные источники ее господствующей роли. В этом относительно прогрессивная роль, которую она выполняет в своей варварской, группированной, конвульсивной борьбе против кулака. Провести эту борьбу и довести ее до конца, бюрократия могла только при поддержке пролетариата. Лучшим доказательством того, что она добилась этой поддержки, явились повальные капитуляции представителей левой оппозиции. Борьба с кулаком, борьба с правым крылом, борьба с оппортунизмом – официальные лозунги тогдашнего периода – казались рабочим и многим представителям левой оппозиции, как возрождение Диктатуры Пролетариата и Социалистической Революции. Мы тогда же предупреждали: вопрос идет не только о том, что делается, но и о том кто делает. При наличии советской демократии, т.е. самоуправления трудящихся, борьба с кулаком никогда не приняла б столь конвульсивных, панических и зверских форм и привела бы к общему подъему хозяйственного и культурного уровня масс на основе индустриализации. Борьба бюрократии с кулаком означала их единоборство на спине трудящихся и так как каждый из противников не доверял массам, боялся масс, то борьба приняла крайне конвульсивный кровавый характер. Благодаря поддержке пролетариата, она закончилась победой бюрократии, но ни в каком случае не повышением удельного веса пролетариата в политической жизни страны.