Сталин - Троцкий Лев Давидович. Страница 86

На самом деле Сталина не любят даже в ближайшем окружении. Служащие Кремля относились к нему с неприязнью. «Ходит по Кремлю насупленный, как Иван Грозный», – говорила наша кухарка, эстонка. (Жили в Кремле крайне скученно. Большинство работало вне стен Кремля. Заседания кончались во все часы дня. Столовая имеет овальную форму. Тут подают пищу, которая доставляется из ресторана или которую готовит женщина, находящаяся в услужении.)

Это не означает, однако, что не существовало преданных Сталину людей. Наоборот, их было много. Но это была преданность особого рода. Не преданность учеников учителю, который обогатил их мысли, а преданность людей, которых вождь вывел из ничтожества и которым он помогает обеспечить привилегированное положение.

Лишенный возможности апеллировать к лучшим чувствам массы, Сталин ищет с нею связи грубостью выражений. Он подлаживается к худшим сторонам массы: невежеству, узости кругозора, примитивности мысли. В то же время грубость служит ему для прикрытия хитрости. Грубость это именно то впечатление, которое складывается у среднего человека, когда он слушает речь Сталина. Именно это впечатление Сталину и нужно, ибо он тщательно контролирует свою грубость и подчиняет ее своей хитрости. Свою страсть он вкладывает не в сильные выражения, а в тщательно подготовленный план, по отношению к которому органическая грубость составляет лишний дополнительный ресурс. Это метод крайне приспособленного человека, у которого при большой и напряженной воле слабые логические ресурсы. «Сталин сделал ошибку», – говорит противник по какому-нибудь конкретному поводу. Вместо анализа этого конкретного повода Сталин отвечает: «Мой противник никогда не делал ничего, кроме ошибок». Суварин пишет биографию Сталина, где на основании неоспоримых фактов вскрывает некоторые неблагоприятные стороны его характера и деятельности. Сталин отвечает: «Суварин является агентом наци». Таков основной метод Сталина, таков его единственный метод.

Почему не издается собрание речей и статей Сталина, полное собрание его сочинений? Можно не сомневаться, что мысль о таком издании возникала у всегда готовых молодых карьеристов не раз. Но Сталин не мог не подавлять такие планы в зародыше. Ничего более опасного для Сталина нельзя себе представить. Девятилетний период духовной школы наложил неизгладимую печать на его личность и на его успехи. Русскому языку он научился на уроках духовной схоластики. Русский язык навсегда остался для него полуиностранным, семинарским, натянутым. Богословие не было для него наукой, для изучения которой он пользовался русским языком, как и для изучения других наук. Он изучал русский язык вместе с богословием. От этого богословские формы и обороты вошли навсегда в его сознание, как формы и обороты русского языка.

Богословская аргументация всегда имеет формальный характер, и чем дальше, тем меньше она уверена в себе. Она подбирает доводы у авторитетов церкви, классифицирует эти доводы и нумерует их. Семинарист должен был доказательство бытия Бо-жия заучивать в порядке схоластических доводов. Эту манеру изложения Сталин изучал вместе с богословием и русским языком, который остался для него, однако, навсегда чужим языком матери. Иосиф Сталин также плохо владеет русским языком, как Адольф Гитлер – немецким. В оправдание Сталина нужно, однако, сказать, что он лишь в одиннадцатилетнем возрасте познакомился с русским языком. Но мысль его лишена оригинальности, смелости, меткости. Анализ ее стиля обнаруживает крайнюю неуверенность в себе. Может показаться, что эта характеристика совершенно не вяжется с образом Сталина, главной чертой которого является решительность. На самом деле решительность свойственна Сталину только в области действия, когда оно навязывается ему всей совокупностью обстоятельств и когда оно может быть осуществлено через посредство массивного аппарата. В царстве мысли он чувствует себя, как на льду, боится поскользнуться, выбирает уклончивые и неопределенные выражения. Талант обобщения ему не свойственен, его мысль слишком медлительна и эмпирична, его ум неповоротлив и скуден, его заученные образы отдают до сего дня тифлисской семинарией, даже строки, продиктованные подлинной ненавистью. Наш автор не идет дальше вульгарности.

Характерными чертами ораторской речи является не отдельная от логических доводов «часть патетическая», а проникающий через всю речь дух импровизаций, творчества в момент произнесения, обусловленное этой импровизированностью волнение, увлечение непосредственным общением с массой слушателей и возможность подвинуть их к неотложному решению.

Сталин дает нам совсем другие образцы:

«Россия – заряженное ружье с приподнятым курком, могущее разрядиться от малейшего сотрясения. Да, товарищи, не далеко то время, когда русская революция поднимет паруса и сотрет с лица земли гнусный трон презренного царя!..» и т.д. Ружье с поднятым курком, которое на всех парусах стирает царя с лица земли – этого нагромождения образов достаточно для характеристики Кобы, как теоретика и как писателя. Годы, увы, не принесут в этой области больших изменений.

«Никогда не был прочь», – пишет Сталин вместо «всегда был не прочь». Текст звучит обычно посредственный, как перевод с иностранного языка. «Что такое Временное правительство?» – спрашивал Сталин и отвечал: «Это – кукла, это – жалкая ширма, за которой стоят кадеты, военная клика и союзный капитал – три опоры контрреволюции».

Литературные ресурсы Сталина остались те же, что в Тифлисе. Временное правительство оказывается одновременно «куклой» и «ширмой». Но по существу оценка верна.

В «Жизни национальностей» за 1920 г., No 39 воспроизводится доклад, сделанный Сталиным в Баку 8 ноября 1920 г. под заглавием «Три года пролетарской революции». Здесь мы встречаем следующие заключительные слова: «Несомненно, что наш путь не из легких, но, несомненно, также, что трудности нас не пугают. Перефразируя некоторые слова Лютера, Россия могла сказать: Здесь я стою на рубеже между старым капиталистическим и новым социалистическим миром, здесь, на этом рубеже, я объединяю усилия пролетариев Запада с усилиями крестьянства Востока для того, чтобы разгромить старый мир. Да поможет мне в этом бог истории».