Явление тайны - Баркер Клайв. Страница 121

– Держись от меня подальше, – сказала она Раулю. – Не знаю, зачем ты здесь, но не подходи.

– Я пришел посмотреть на прибытие, – ответил Рауль. – Если хочешь, подождем вместе.

Рубашка Рауля была расстегнута, и на шее у него она увидела знакомую вещь: медальон Синклита. Туту нее зародилось подозрение, что это вовсе не Рауль. Стоящий перед ней человек вел себя совершенно иначе, чем тот испуганный нунциат, с которым она познакомилась в миссии Санта-Катрина. За обезьяньими чертами скрывался другой человек – тот, кто первым показал ей загадочный знак Синклита.

– Киссун, – поняла она.

– Ну вот, испортила мой сюрприз, – сказал он.

– Что ты сделал с Раулем?

– Выпустил его и занял тело. Это было нетрудно. В нем оказалось много нунция, что сделало его доступным. Я затащил его в Петлю, так же как тебя. Только у него не хватило мозгов сопротивляться, как это делали вы с Рэндольфом. Он сдался довольно быстро.

– Ты убил его.

– О нет, – беззаботно ответил Киссун. – Его дух жив и бодр. Он присматривает за моим телом, пока я не вернусь. Хочу получить свое обратно, когда вытащу его из Петли. Я не желаю оставаться в этом – оно омерзительно.

Вдруг он оказался рядом с Теслой – так быстро умел двигаться только Рауль – и схватил ее за руку. Он сжал руку с такой силой, что она вскрикнула. Он улыбнулся ей и приблизился еще на два быстрых шага. Через мгновение его лицо оказалось в дюйме от ее лица.

– Поймал, – сказал он.

Она взглянула мимо него на дверь. Там стоял Грилло и смотрел в дыру. Волны Субстанции все чаще и свирепее бились в ее края. Тесла выкрикнула его имя, но он не слышал. По его лицу струился пот, из приоткрытого рта сочилась слюна. Он был где-то далеко.

Если бы Тесла могла заглянуть в череп Грилло, она поняла бы, что его загипнотизировало. Едва он перешагнул порог, образы невинных жертв в его сознании сменились новыми, более чудовищными. Его взгляд был прикован к волнам Субстанции. Рядом с берегом он заметил два тела. Течение то швыряло их к Коему, то утягивало обратно в море, угрожая утопить. Грилло узнал их, хотя лица этих людей сильно изменились: Джо-Бет Макгуайр и Хови Каты. Подальше он заметил еще одну фигуру, бледный силуэт на фоне темного неба. Кто он, Грилло не понял, потому что на этом лице не осталось плоти. Оскал смерти, оседлавший приливную волну.

Но настоящий кошмар был впереди. К ним приближались огромные прогнившие тела. Воздух вокруг гигантов сгустился от движений кормившихся в их грязи существ, похожих на блох размером с птицу. Это были иад-уроборосы. Даже сейчас, в загипнотизированном состоянии, его мозг пытался (вслед за Свифтом) подобрать слова, чтобы описать зрелище. Но его словарь истощился, Грилло нашел лишь слово «зло». Порок, беззаконие, безбожие – что значили эти понятия перед лицом столь невыразимого? Увлечения и развлечения.

Хови, превратившийся в игрушку волн, мог бы кое-что ему рассказать. Юноша вспомнил, что испытывал подобный ужас на чикагской бойне, где подрабатывал два года назад. Его сознание заполнили воспоминания о том месяце. Лето, бойня, свернувшаяся в кишках кровь, животные, опорожнявшие кишечники и мочевые пузыри при звуках смерти тех, кого забивали первыми. Жизнь превращалась в мясо одним электрическим разрядом. Сквозь тошнотворные картины Хови попытался разглядеть Джо-Бет, с которой они проделали такой длинный путь. Течение свело их вместе, а теперь не давало оторваться от мясников, висевших у них на хвосте. Даже образ Джо-Бет, призванный облегчить его последние минуты, оказался недоступным. Хови видел только забитую скотину, кровь и дерьмо, что смывали из шлангов, подвешенные на крюк за одну сломанную ногу дергающиеся туши. Эти картины снова и снова проносились перед его мысленным взором.

Хови не видел ничего за волнами и не знал, как далеко – а точнее, как близко – он находится от берега. Иначе он разглядел бы отца Джо-Бет – раздавленного, говорившего голосом Томми-Рэя: «… вот и мы… вот и мы…», а еще Грилло, смотревшего на иадов, и Теслу, стоявшую рядом с кем-то, кому она кричала:

– Киссун! Посмотри на них! Посмотри!

Киссун взглянул в дыру на армию, приближавшуюся по волнам.

– Я вижу, – сказал он.

– Думаешь, им есть до тебя дело? Если они прорвутся, ты сдохнешь, как и все мы!

– Нет, – возразил он. – Они несут новый мир, и я заработал себе теплое место в нем. Знаешь, сколько лет я этого ждал? Работал на них? Убивал ради них? Они меня наградят.

– Ты подписал контракт? На бумаге?

– Я их освободитель. Я сделал это возможным Тебе нужно было присоединиться к нашей команде в Петле. Одолжить мне свое тело. Тогда я бы тебя защитил. Но нет. У тебя были свои амбиции. Как у этого. – Он кивнул на Яффе. – Вы оба хотели получить собственный кусок пирога. Вот вы и подавились. – Зная, что теперь Тесла не убежит, поскольку бежать больше некуда, Киссун отпустил ее и шагнул к Яффе. – Он подошел ближе, чем ты, но тогда у него еще были яйца. Яффе больше не издавал восхищенных воплей Томми-Рэя. Теперь он только тихо стонал, и это был стон скорее отца, чем сына. А может быть, и обоих.

– Ты должен это увидеть, – сказал Киссун, глядя на искаженное мукой лицо. – Яффе, посмотри на меня. Я хочу, чтобы ты это увидел.

Тесла взглянула в разрыв. Сколько еще волн нужно преодолеть иадам, чтобы оказаться на берегу? Дюжину? Полдюжины?

Яффе раздражал Киссуна все больше. Шаман начал его трясти:

– Посмотри на меня, черт тебя побери!

Его злость дала Тесле мимолетный шанс заново начать процесс перемещения в Петлю.

– Проснись и взгляни на меня, ублюдок! Это Киссун! Я выбрался! Я выбрался!

Тесла вплела его вопли в общую картину. Ничего нельзя упускать. Яффе, Грилло, вход в Косм, выход в Субстанцию – все это нужно проглотить. И даже она сама – та, кто их проглотит, – должна стать частью перемещаемого. Разжевать и выплюнуть в другое время.

Вдруг крики Киссуна смолкли.

– Что ты делаешь? – спросил он, оборачиваясь к ней. Его украденное лицо, не привыкшее к злобному выражению, превратилось в гротескную маску. Но она не позволила отвлечь себя. Это тоже лишь часть картины, которую придется проглотить. Ко всему нужно относиться одинаково ровно.

– Ты не посмеешь! – сказал Киссун. – Слышишь? Она слышала и ела.

– Предупреждаю тебя, – сказал он, направляясь к ней. – Ты не посмеешь!

Три слова и тон, каким они были сказаны, отозвались эхом в отдаленном уголке сознания Рэндольфа Яффе. Однажды он был в хижине, там сидел человек и точно так же произносил эти слова. Яффе вспомнил душную жару и запах собственного пота. Вспомнил сидящего на корточках у очага высохшего старика. Но отчетливей всего он вспомнил их разговор, который теперь зазвучал в его голове эхом из прошлого.

– Ты не посмеешь!

– Ты машешь красной тряпкой перед быком. Я кое-что уже повидал. И кое-что уже сделал.

Слова напомнили ему о действии. Тогда, скользнув в карман куртки, его рука нащупала нож с тупым лезвием. У этого ножа была страсть к распечатыванию секретов. Заключались ли они в письмах или в черепах.

Он снова услышал слова…

– Ты не посмеешь.

… и увидел то, что было перед ним. Его искалеченная рука – жалкая пародия на прежнюю сильную руку – скользнула в карман. Все эти годы он не расставался с ножом. Лезвие по-прежнему было тупым. И нож по-прежнему был голоден. Остатки пальцев Яффе сжали рукоятку. Глаза сконцентрировались на голове человека из воспоминания. Это была удобная мишень.

Краем глаза Тесла заметила, как Яффе качнул головой; увидела, как он оттолкнулся от стены и занес правую руку. До последнего момента, когда пальцы Киссуна сомкнулись на ее шее, а ликсы обвились вокруг лодыжек, она не видела, что сжимает изуродованная рука. Даже теперь она не позволила себе отвлечься от перемещения. Все стало частью картины, поглощаемой ею. Теперь еще и Яффе. И его поднятая рука. И нож, чей блеск она наконец увидела в поднятой руке. Поднятой и опустившейся на шею колдуна.