Приключения Гука - Трункатов Тур. Страница 38

Гук мог часами как заворожённый медленно скользить над коралловыми колониями и открывать всё новых и новых рыб. Такую алую рыбу с чёрно-белым поперечным поясом нарочно не придумаешь! А разве можно увидеть где-нибудь кроме кораллового рифа, эту коричневую сверху и оранжевую снизу красавицу рыбку с бледно-голубой полосой поперёк головы?

Вскоре Гук хорошо разобрался в этом карнавале. Он понял, что эти ярко окрашенные рыбёшки совершенно исчезают на фоне ярко окрашенных кораллов, а некоторые из них — те самые, которые словно привлекают своей окраской к себе внимание хищников, — моментально скрываются среди шевелящихся щупалец актиний или морских анемон. Все щупальца их со стрекательными ядовитыми клетками, и горе тому неосторожному хищнику, который погонится за красивыми рыбками: если он большой, то будет обожжён и напуган, а если маленький — парализован и втянут щупальцами в ротовое отверстие этого «цветочка». Заметил Гук и то, что самые большие анемоны — те, которые величиной с его хвост, — бывают чаще коричневатые и зеленоватые, а самые мелкие всегда бывают очень яркими. И красными, и синими, и зелёными, и голубыми, и жёлтыми, и фиолетовыми…

— Посмотри сюда, Гук, — позвала его Эч, — видишь этот предмет на дне, между кораллами?

Гук сразу же увидел большое темное, видимо, мягкое существо вроде толстого червяка или огромной сосиски с полметра в длину. Еле заметно двигался этот «червяк» по песку, и было видно, как мелкие песчинки и мусор исчезали в его небольшом ротовом отверстии, окруженном несколькими клейкими щупальцами. А сзади за этой живой землечерпалкой оставался след из очищенного от всякого съедобного мусора песка, прошедшего через кишечник этого родственника морской звезды, голотурии или трепанга. Но что это такое? Только что плававшая сзади этой сосиски небольшая серебристо-зелёная рыбка вдруг как-то аккуратно пристроилась к отверстию в теле сосиски и, сделав несколько быстрых движений, исчезла внутри голотурии, лишь голова виднеется в отверстии, но вот и голова скрылась внутри тела животного. Такого Гук ещё не видал. Вот уж никогда бы не подумал, что рыба сама бросается в живот!

— Смотри, смотри, Гук! Это ещё не все!

И в самом деле, чудеса, оказывается, только начались. Вот из отверстия снова появилась голова, туловище, а вот и вся рыбка цела-целёхонька. Снова плавает вокруг своего живого дома, подбирает крошки со дна. Но стоит приблизиться хищнику — она снова юркнет в свой дом. Такую невкусную черную тушу, набитую песком, разве кто-нибудь станет есть!

Внимание Гука снова привлекли коралловые рыбки. Оказывается, они крутятся среди коралловых зарослей не просто так, а потому, что кораллы дают им и кров и стол: эти рыбёшки питаются нежными живыми частями коралла. Тут и там можно видеть, как они общипывают бедный коралл, который ни убежать, ни скрыться никуда не может. У многих из этих рыб даже форма рта специально приспособлена, чтобы лучше сгрызать полипы с их твёрдых оснований: то в виде клюва, то в виде рыльца, как у свиньи… Кажется, можно бесконечно наблюдать за жизнью большого кораллового рифа и никогда не узнать всю её до конца. Откуда взялась эта огромная стая щетинкозубов? Только что в этом направлении мелькали отдельные рыбы-попугаи и никаких плоских, круглых, ярко-жёлтых рыб с чёрными полосами не было видно, а теперь они тут как тут.

«Из расщелины какой-нибудь выплыли», — решает Гук. А за щетинкозубами уже спешат парами, как в каком-то непонятном танце, серебристые тарелки, с коричневой головой и чёрным хвостом, а за ними важно двигаются четвёрками какие-то блины с фиолетовыми и оранжевыми вертикальными полосами и плавниками, развевающимися шлейфом сзади.

Минутку внимания! Только что плыла совсем некрасивая коричнево-зелёная рыба небольшого размера. Хотел Гук уделить ей чуть больше внимания — двинулся к ней навстречу и замер от удивления: на месте обыкновенной рыбы появилось сначала что-то толстое и бесформенное, а потом — настоящий шар, да не простой, а весь покрытый длинными тонкими иглами. Нет уж, пожалуй, подальше от этого колючего шара!

Между внешним рифом и берегом атолла в более спокойной воде лагуны встречались огромные раковины тридакны — самые большие раковины, когда-либо виденные Гуком в океане. Они достигали длины Гука, а однажды он обнаружил ещё большую раковину. Громадные створки её, сверху серовато-зелёные, были приоткрыты, и наружу высовывались ярко-лиловые складки мантии — мягкой внутренней выстилки. Но стоило даже небольшой рыбе приблизиться к этому гиганту, как её створки немедленно захлопывались.

«Вот интересно! — подумал Гук. — Чем же она питается?» И принялся терпеливо ждать, надеясь увидеть, кого она поймает. Прошло довольно много времени, солнце заметно передвинулось по небосводу, а Гук так и не смог увидеть охоты тридакны. Но зато он увидел, как у спокойной раковины в складках мантии открывались два больших отверстия. Через одно из них вода широким потоком устремлялась внутрь раковины, а через другое — такой же поток выходил изнутри.

«Не иначе как этот гигант питается морской водой», — решил Гук, и он был не так уж далек от истины. Если бы Гук мог рассмотреть как следует воду в этих потоках, то обнаружил бы, что вода, выходящая из раковины, совершенно чистая — без мелких частиц ила, грунта и, главное, без того огромного количества мельчайших планктонных организмов — рачков, водорослей, которые всегда находятся в морской воде. Эти почти микроскопические существа и служили пищей гигантской раковине. Время от времени створки открывались пошире и из выходного отверстия вода била настоящим фонтаном, вынося скопившиеся внутри раковины непереваренные частицы и отбросы.

Но, пожалуй, самого удивительного способа питания этой раковины Гук увидеть не смог. Он не знал, что внутри мантии тридакна имеет постоянный и практически неиссякаемый резерв пищи. Там живут крошечные водоросли зооксантеллы, которые находят в тканях раковины защиту от ярких лучей тропического солнца и углекислоту, необходимую им для жизнедеятельности. В свою очередь, тридакна переваривает в кишечнике некоторое количество водорослей, попадающих туда при избыточном размножении их в тканях мантии. И раковине и водорослям такое сожительство очень выгодно.

И всё-таки, несмотря на красочную и богатую жизнь рифа днём, Гук знал, что это лишь жалкие остатки того, что происходит здесь ночью, когда просыпается, приходит в себя весь риф после ослепительного солнца. Тогда раскрываются все полипы на коралловых колониях, тогда выходят на охоту миллионы сумеречных жителей, днём скрывающихся в трещинах, глубоких пещерах, под глыбами мёртвых рифов и в других тенистых местах. Прячутся на день под обломками кораллов знаменитые тигровые каури — белоснежные раковины с нежной окраской верхней части с переливами голубого, коричневого, зелёного, кремового цветов; прячутся туда же моллюски «кошкины глазки» с большим темно-зелёным пятном на поверхности раковины, окружённым коричнево-белыми кольцами, — ну совсем как глаз у какого-нибудь зверя. Прячутся подальше от дневного света страшные конусовидные моллюски, способные своими длинными мясистыми хоботками с острыми зубчиками на концах парализовать даже крупную жертву… Красивый, но опасный мир живёт в коралловых рифах, и горе тому существу, которое посмеет неосторожно вторгнуться в этот красочный заповедник. Но наш Гук, руководимый опытными консультантами — Эч и старым дельфином, — ничего не хватал, ничего не тревожил: он только смотрел, запоминал, смотрел и восхищался красотой и многообразием жизни.