Мэри Поппинс с Вишневой улицы - Трэверс Памела Линдон. Страница 22

– Два фунта сосисок. Самых лучших, свиных, – сказала Мэри Поппинс. – И поскорее, пожалуйста, мы очень спешим.

Мясник был толстый и красный, как его сосиски. Просторный фартук в белую и голубую полоску облегал его большой живот. Характер у него общительный. Облокотившись о деревянную колоду, он с восхищением смотрел на Мэри Поппинс.

– Спешите? – сказал он. – Как жаль! Я думал, вы зашли поболтать о том, о сем. Мы, мясники, как известно, любим хорошую компанию. А что может быть лучше, чем беседа с такой прелестной леди… – мясник вдруг осекся, увидев лицо Мэри Поппинс. Его выражение было ужасно. И мяснику очень захотелось сию минуту провалиться сквозь землю.

– Понимаю, понимаю, – лицо его густо покраснело. – Вы ведь спешите, конечно. Два фунта, вы сказали? Самых лучших, свиных? Сейчас будет готово.

Он подцепил крюком связку сосисок, висевших под потолком. Отрезал конец в три четверти ярда длиной, сложил их гармошкой, завернул сначала в белую бумагу, а потом еще в оберточную. И положил пакет на прилавок.

– Что-нибудь еще? – с надеждой спросил он. Лицо его все еще пылало.

– Ничего, – отрезала Мэри Поппинс, презрительно фыркнув. Взяла сосиски, быстро развернула коляску и с таким видом выкатила ее, что мясник понял – он нежданнонегаданно нанес покупательнице смертельную обиду. Но выйдя из лавки, Мэри Поппинс как ни в чем не бывало остановилась у витрины: хотела еще раз взглянуть со стороны, как выглядят ее новые туфли, – лайковые, блестящие, на двух пуговицах, они были верхом элегантности.

Джейн с Майклом шли сзади и гадали, когда Мэри Поппинс вычеркнет в своем списке последнюю покупку, но спросить не осмеливались – такое у нее было лицо.

Мэри Поппинс взглянула налево, направо, словно решала, куда пойти. «В рыбную лавку!» – наконец сообразила она и покатила коляску в соседнюю лавку.

– Одну мелкую камбалу, полтора фунта крупной, полфунта креветок и одного омара, – выпалила она на одном дыхании – понять ее мог разве только тот, кто каждый день слышит подобное.

Продавец рыбы в отличие от мясника был длинный и тощий: анфаса, казалось, у него совсем нет, только фланги. Вид у него был такой унылый, как будто он вот-вот заплачет. Джейн думала, что его, наверное, с детства гложет какое-то горе, а Майкл был уверен, что мама в младенчестве кормила его одним хлебом с водой и он никак не может это забыть.

– Что-нибудь еще? – таким безнадежным голосом спросил он, как будто не сомневался в ответе.

– Не сегодня, – ответила Мэри Поппинс.

Продавец рыбы печально покачал головой: он понял, что Мэри Поппинс ничего больше не купит.

Тихо вздыхая, он завернул покупки, обвязал пакет бечевкой и бросил в коляску.

– Скверная погода, – сказал он, вытирая рукой глаза. – Думаю, лета в этом году не будет. Впрочем, было ли оно когда-нибудь? Гмм, а вид-то у вас не очень цветущий, – он посмотрел на Мэри Поппинс. – Хотя и у всех других не лучше.

Мэри Поппинс гордо вскинула голову.

– Вы на себя посмотрите, – резко сказала она, распахнула дверь и так сильно толкнула коляску, что опрокинула банку устриц.

– Высказался! – фыркнула Мэри Поппинс и взглянула на ноги. «Вид не очень цветущий»! Это в новых-то туфлях, лайковых, блестящих, на двух пуговицах!» – вот что услышали Майкл и Джейн в ее восклицании.

На улице Мэри Поппинс опять заглянула в список покупок и стала что-то вычеркивать. Майкл нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

– Мэри Поппинс, мы пойдем когда-нибудь домой? – наконец не выдержал он.

Мэри Поппинс подняла голову и уничтожающе посмотрела на него.

– Как получится, – коротко ответила она и стала складывать список вчетверо. Майкл чуть не стукнул себя за выскочившие слова.

– Ты можешь идти домой, если хочешь, – высокомерно произнесла она. – А мы идем покупать пряники.

Кончики рта у Майкла поехали вниз. Вечно он что-нибудь ляпнет! Он же не знал, что последними в списке – пряники.

– Тебе туда, – Мэри Поппинс махнула в сторону Вишневой. – Смотри не заблудись, – прибавила она, подумав.

– Мэри Поппинс, пожалуйста, возьмите меня с собой! Вы ведь пошутили? Пожалуйста, не сердитесь, – стал просить Майкл.

– Давайте возьмем его, Мэри Поппинс, – заступилась за брата Джейн. – Хотите, я покачу коляску? Только простите его.

Мэри Поппинс фыркнула.

– Если бы не пятница, – сказала она, грозно глядя на Майкла, – я бы– дзык! – и отправила тебя домой. Дзык – и все!

И Мэри Поппинс покатила близнецов дальше. Джейн с Майклом поняли, что она немного смягчилась, и вприпрыжку поспешили за ней, ломая голову, что бы могло значить это «дзык». Вдруг Джейн заметила, что они идут совсем не в ту сторону.

– Мэри Поппинс, мне послышалось, вы сказали, что мы идем покупать пряники. Но ведь наша кондитерская совсем в другой стороне… – осмелилась заговорить Джейн, но осеклась, увидев лицо Мэри Поппинс.

– Кто делает покупки – ты или я? – спросила Мэри Поппинс.

– Вы, – прошептала Джейн.

– Да? А я думала, что ты, – Мэри Поппинс презрительно усмехнулась.

Она легонько повернула коляску, свернула за угол и вдруг остановилась. Джейн с Майклом тоже остановились, чуть не налетев на нее, и увидели престранного вида лавчонку. Она была крошечная и какая-то замурзанная. В окнах висели фестоны из цветной бумаги, а с витринных полок уныло глядели выцветшие коробочки с шербетом, столетние карамельные палочки и древние леденцовые шарики на палочках. Между окон была маленькая темная дверца, куда Мэри Поппинс и втолкнула коляску; Джейн с Майклом вошли следом и попали в маленькую полутемную комнатку.

Вдоль трех ее стен тянулись прилавки со стеклянным верхом. Под стеклом были выложены ряды темно-бурых пряников, и на каждом горела звездочка, их было так много, что казалось – это они освещают комнату слабым сиянием. Джейн с Майклом огляделись – интересно, кто торгует в этой древней лавке, как вдруг Мэри Поппинс громко позвала:

– Фанни! Анни! Вы где? – ее голос несколько раз эхом отразился от темных стен. И тут же за прилавком возникли две великанши и поздоровались за руку с Мэри Поппинс. Потом перегнулись через прилавок и могучими, под стать росту, голосами приветствовали Джейн и Майкла.