Море волнуется — раз - Туманова Юлия. Страница 10

Она послушно плюхнулась на водительское место. Пашка хмыкнул сердито, но возражать не стал, обошел машину и сел рядом.

— Теперь давай серьезно. Мы с тобой не Деды Морозы, а Ладка не пятилетний ребенок, чтобы поверить в подарки, свалившиеся с неба…

Тамара слушала завороженно и ни черта не понимала, кроме того, что он только что произнес распрекрасное слово «мы». Даже не так! Даже лучше — «мы с тобой!»

Кто сказал, что первая любовь быстро забывается и остается на всю жизнь лишь смутным, светлым воспоминанием?!

Глупость какая. Она не хочет воспоминаний, она хочет, чтобы он всегда говорил «мы», смотрел на нее своим серьезным, вдумчивым взглядом, держал за руку и объяснял простые вещи.

Что он, кстати, объясняет?

Тамара выплыла на поверхность и напряженно вслушалась.

—…так что забудь об этой ерунде.

— Погоди, Паш, но ты же сам за нее переживаешь!

— При этом я понимаю, что в принципе Ладка права, — досадливо возразил он. — Мне бы тоже не понравилось, если бы кто-то взялся меня опекать.

— Кто-то? Ты ее родной брат! А мы — лучшие подруги!

— Это не меняет дела, — поморщился он, — я, конечно, могу купить ей путевку, нормальную путевку с оплаченной гостиницей, и никакая палатка ей не понадобится. Но она ведь не возьмет.

Тамара смело ткнула его в грудь.

— Ну вот! В том-то и беда!

— Но я же не могу ее связать и силком заставить жить за мой счет!

— Не надо силком, надо хитростью. Она же доверчивая — ужас! Хотя сама все время прикалывается, но поверит любой ахинее.

Нечто подобное и ему приходило в голову. Ну, насчет клада.

Пашка посмотрел на часы, потом с сожалением на Тамару.

— Спешишь? — поняла она.

— Вообще-то, да. Давай вечерком встретимся, если хочешь, и толком поговорим. Хотя, честное слово, я не вижу смысла.

Еще бы он видел смысл с ней разговаривать! Она кто? Подруга сестры. Гадкий утенок, превращение которого в белого лебедя никто не заметил. И не заметит.

Так что успокойся и возвращайся к мальчикам из «Богатырей», найди среди них подходящую партию, сыграй шикарную свадебку… И перестань уже надеяться на что-то отличное от одноразового секса или длительных, но не обременяющих связей, с обязательным походом на модную премьеру, быстрым чмоком в краешек губ, дежурным «ты отлично смотришься, детка!», с похмельем, с изжогой, с чужими трусами на подоконнике, с поспешной игрой в семейный завтрак и суетливым прощанием.

О’кей. Она жила так и будет жить дальше.

— Ну, не нервничай ты так, — потряс ее ладонь Пашка.

Жаль, что она не научилась притворяться. Сидела бы сейчас с невозмутимой мордой, независимая, прямая, улыбчивая. Ну, очень жаль, не умеет она так!

А он решил, будто Тамара горюет о несчастной судьбе подруги. Мерзко получается.

— Ладно, я пойду. Извини, что отвлекла тебя от работы.

— Да погоди ты, — он машинально стиснул ее пальцы, — ну, хочешь, давай придумаем что-нибудь.

Какой из тебя придумщик, злобно прошипел внутренний голос. Без того, что ли, проблем мало? Куда тебя понесло-то? Интриги плести, в авантюры ввязываться… И все для того, чтобы популярная телеведущая — бывшая шмокодявка с белобрысыми ресницами, огромными бантами, в накрахмаленном передничке — не глазела сейчас так горестно?!

Э-э-э, Паша! Впечатлительный ты стал, просто меры нет. И с чего бы вдруг?

Тамара замерла, глядя на его кулак, в котором поместилась целиком ее ладошка.

— Ну что? — Он сосредоточенно сморщил лоб. — У тебя предложения есть? Как мы отправим Ладку на море?

Он снова сказал «мы», и Томка изо всех сил принялась думать. Это шанс, вдруг поняла она. Если Пашка на самом деле проникнется ее тимуровской идеей, у нее будет официальный повод видеться с ним. А там — чем черт не шутит?! Вдруг ей уже не нужно будет шляться по кабакам, упражняться в Камасутре, а за утренней чашкой кофе зевать от скуки и тошноты?

— Давай все-таки встретимся вечером, — решилась она, — и в спокойной обстановке все обсудим.

Вот так. И будь что будет!

Спустя две недели. Особняк на берегу Черного моря

Агнессе Васильевне грозила судьба любопытной Варвары, которой на базаре нос оторвали. Однако этот факт ничуть не пугал, а только подбавлял адреналину, и Агнесса Васильевна, прижав ухо к замочной скважине, мысленно повторяла про себя, что риск — благородное дело. То, что подслушивать чужие разговоры уж точно не благородно, она забыла.

Больно уж интересная жизнь пошла у хозяина! Как тут усмирить любопытство, когда прямо у тебя перед носом кипят такие страсти!

— Пусти, недоумок! Я опоздаю на работу! — в очередной раз завопил женский голос.

А мужской взревел раненым зверем:

— Какая работа?! Сто раз тебе говорил, что пора уволиться!

— Вот уж не дождешься! Я не собираюсь всю жизнь просидеть в золотой клетке и быть бесплатной домработницей!

— Фирочка, что ты говоришь! У нас есть домработница!

Точно, есть. Та самая, что в данный момент вместо своих непосредственных обязанностей увлеченно следит за развитием событий.

Последние три года жизнь Агнессы Васильевны была невероятно, просто убийственно скучна. Эдуард Шабловский — да просто Эдик, как разрешил он себя называть, — вел чрезвычайно однообразное существование. Семь дней в неделю он уезжал из дома на рассвете, а возвращался за полночь, едва волоча ноги от усталости, быстро уминал ужин и плелся в холостяцкую спальню. И не было у него ни минуточки, чтобы посмотреть, допустим, телевизор, попариться в баньке, сыграть в теннис. Нет, Эдик только трудился. Будто чернорабочий, а не один из богатейших людей города. Или даже области!

Пока он множил свое состояние, бедная Агнесса Васильевна изнывала в одиночестве в огромном доме. Кроме нее тут были только две кошки, собака и свирепого вида охранник Зураб, большую часть времени проводивший в будке у ворот. Это только поначалу женщина радовалась, что в ее безраздельное владение поступил целый дворец, где она должна поддерживать чистоту и порядок. Через недолгое время Агнесса Васильевна уже едва не выла от тоски. С уборкой-готовкой она справлялась в два счета. Гости к хозяину ходили всегда одни и те же, — детина под два метра с жуткой физиономией маньяка-убийцы и громогласные, смешливые близнецы, — детину Агнесса боялась до обморока, а братьев слегка презирала за глупые шутки, которые они постоянно откалывали. Могли, например, пробраться на кухню, пересыпать соль в сахарницу, и наоборот. Хозяина всегда подбивали на какие-то безумства, вроде прыжков с Чертовой горы. Еще и голышом! В общем и целом общаться с ними Агнессе Васильевне не представлялось возможным.

Продукты и прочие необходимости для быта раз в неделю привозил шофер, а ближайший населенный пункт — село Кукуевка — находилось за десять километров от особняка Эдуарда. Вот так и вышло, что одинокая девушка пятидесяти с хвостиком — хвостик почти не заметен, убеждала себя Агнесса, — оказалась полностью оторванной от цивилизации. Увольнение было ее единственным спасением, однако тогда пришлось бы возвращаться в славный город Майкоп и влачить жалкое существование безработной пенсионерки.

Агнесса Васильевна от полного отчаяния придумала себе несколько странное развлечение. Она научилась мечтать. Причем мечты ее были весьма отважны и абсолютно нереальны. Ей виделось, что хозяин женился, обзавелся детишками, в доме стало шумно и весело, а ее, Агнессу, малолетние наследники считают родной бабушкой, и она их балует сверх меры, и все счастливы.

По натуре Эдик был добрым и отзывчивым человеком. Узнав о терзаниях домработницы, он, возможно, попытался бы ей как-то помочь. Но он находился в неведении и продолжал сутки напролет работать — вместо того чтобы искать жену.

Перемены шарахнули так неожиданно и сильно, что Агнесса Васильевна суток трое находилась почти в коме, однако сложностью ситуации она прониклась сразу же.

Эта самая ситуация была полна противоречий.