Тайна инженера Грейвса - Тупицын Юрий Гаврилович. Страница 46

Бенгт Серлин, разумеется, догадывался, что, решая необычные шахматные композиции, он проигрывает разные варианты развития неких социальных событий. Но приходило ли ему в голову, что часть этих задач являла собой сценарий локальных этапов геологической революции? Вряд ли, скорее всего Серлин попросту не знает о существовании ни апейронного ядра Земли, ни самих геологических революций. Шахматы! Именно они дали возможность проникнуть Грейвсу в тайны процессов, неведомых другим людям, и подняться на пьедестал, равняющий его с самим провидением.

Странный, призрачный и вместе с тем такой реальный мир — мир шахмат! С шахматными фигурками, вырезанными отцом из эбенового дерева, Вильям познакомился лет пяти от роду. Причудливые фигурки сразу очаровали его. И даже своим слабым детским умишком Вильям сразу понял, что, несмотря на свою сказочность, это не простые игрушки, что у них должно быть и какое-то серьезное предназначение. Очарование усилилось, когда отец познакомил Вильяма с основами шахматной игры, которой Грейвс овладел столь же естественно и просто, как речью, ходьбой и лазаньем по деревьям. Оставшись наедине с шахматами, Вильям подолгу разглядывал, ощупывал, гладил эти точеные фигурки, и его маленькое сердечко трепетало, словно он стоял на самом пороге тревожной и радостной тайны. Они были мертвые и в то же время живые! Они были деревянные, и однако же у каждой из них было свое поведение, свой характер, который мог так сильно меняться по ходу игры. У них был свой мир со своими радостями, страхами, головокружительными победами и горестными поражениями. Человеку дано было знать законы этого мира, разрешалось наблюдать его со стороны, но подлинная жизнь этой кукольной вселенной была тайной за семью печатями. Человек был Богом в мире шахмат, но каким жалким и бессильным оказывалось его призрачное могущество! Шахматы не только восхищали, не только удивляли, но и пугали Вильяма своей независимостью от его собственной воли и желаний. Наверное, из-за этого слишком острого чувства сопричастности к шахматному миру, сложного ощущения единства своего могущества и бессилия, Грейвс так и не стал хорошим мастером, хотя даже известные шахматисты говорили, что у него незаурядный комбинационный талант.

Грейвс вдруг очнулся от созерцательного раздумья и поднял голову: ему почудился какой-то шум, словно кто-то приоткрыл кабинетную дверь. Но нет, это лишь показалось: в доме никого быть не могло, кроме старого Джима, а тот никогда бы не позволил себе появиться в кабинете без вызова. Грейвс глубоко вздохнул и положил указательный палец правой руки на красную клавишу. Он хорошо представлял себе, что произойдет вслед за ее нажатием. Сработает передатчик и на четырех фиксированных частотах пошлет кодовый исполнительный сигнал. Повинуясь ему, на километровой глубине оклинской шахты сработает урановый детонатор. В пламени подземного ядерного взрыва родится нейтронная волна, которая обрушится на окружающие трансурановые породы, а это вызовет спутный ядерный взрыв несравнимо более мощный. Сквозь образовавшуюся в теле Земли рану хлынет близко расположенный апейрон и серией взрывов все более и более нарастающей силы проложит себе дорогу на поверхность, образуется озеро рыгающего смертью и разрушением апейрона. Содрогнется и выйдет из привычного равновесия апейронное ядро Земли. Шквалы землетрясений и водяные горы цунами прокатятся по всей планете. Проснутся и забуйствуют вулканы, рухнут громады небоскребов, сдвинутся и треснут, теряя многотонные блоки, вечные египетские пирамиды… Ужас, огонь и мрак окутают грешную Землю!

— Вильям!

Грейвс удивленно поднял голову:

— Нед! Я рад тебя видеть, ты успел вовремя. — Так как Шайе сделал попытку приблизиться к нему, Грейвс властно поднял над головой левую руку. — Стой где стоишь! Час Страшного Суда настал, я не могу больше медлить.

— Ты прав, — торжественно согласился Шайе, — да исполнится воля Божья! Но что ты делаешь? Ошибаешься, как свойственно смертным, и хочешь загубить дело всей своей жизни!

По лицу Грейвса скользнула тень беспокойства.

— Ты о чем?

— Катастрофу вызывает зеленая клавиша! Сколько раз ты говорил мне об этом? А ты хочешь нажать красную, засыпать шахту и навсегда похоронить свой замысел?!

Некоторое время Грейвс напряженно вглядывался в лицо Шайе, потом опустил глаза на пульт управления. Действительно, он установил в шахте не только ядерный детонатор, но и ликвидатор. При включении цепей ликвидации ядерный детонатор обесточивался, отключался от кодовой радиостанции, а в верхней части шахты подрывался обычный заряд и засыпал ее. Во время работ в шахте Грейвс был еще слишком предусмотрителен и недостаточно мудр, иначе бы он не затеял всей этой ненужной истории с ликвидацией. Но дело было сделано. Однако же, что мелет Шайе? Красная клавиша — сигнал ликвидации? Глупости, как раз наоборот!

— Ты путаешь, Нед, — сказал Грейвс, поднимая голову. — Ликвидация — это зеленая клавиша. Ты путаешь или сознательно провоцируешь меня. Почему ты так бледен? Капли пота на твоем лбу, как спелые виноградины.

Шайе вымученно улыбнулся:

— Час Страшного Суда — страшный час, Вильям.

— Верно, но и великий час!

В кабинете со звоном разлетелось стекло, Грейвс инстинктивно обернулся. Этого было достаточно: смуглой молнией Шайе кинулся к столу и нажал зеленую клавишу. На пульте вспыхнуло табло: «Команда подана!», красная лампа, лампа глобальной катастрофы, погасла.

— Предатель! — заревел Грейвс, опуская руку во внутренний карман.

Шайе не сделал попытки защититься, он еле стоял на ногах. Но в кабинет ворвались трое сильных мужчин и кинулись на Грейвса.

Вильям Грейвс упал на ковер и на несколько секунд потерял сознание.

Глава 20

Рене и Батейн сидели на веранде Океанографического музея в плетеных креслах за маленьким столиком, на котором стоял электрический кофейник, две чашки, сахарница. Веранда была служебной, поэтому никого, кроме Рене и Батейна, здесь не было. Прежде чем сесть за столик, Хойл подошел к перилам и заглянул вниз; он испытал чувство, подобное тому, которое возникает при сильной болтанке, когда самолет вдруг ухает вниз. За перилами была бездна, а далеко внизу море: здание Океанографического музея помещалось над обрывом, прилепившись к скалам как гигантское ласточкино гнездо.

Кофе и все остальное им любезно принесла молодая женщина спортивного типа с прекрасной фигурой и умным некрасивым лицом.

— Труженица науки, — меланхолично проговорил Батейн, провожая ее взглядом.

— Это не за ней ухаживал Баррис?

— За Мадлен? — Батейн затрясся от смеха и, чтобы не расплескать кофе, на всякий случай поставил чашку на стол. — Да они терпеть друг друга не могут! Наверное, потому, что видят друг друга насквозь. Арт ухаживал за секретаршей, миленькой монегасочкой, этакой современной Бабеттой.

Рене лукаво взглянул на геолога:

— Но, кажется, и вы пытались ухаживать за этой современной Бабеттой?

— Ну и что? За такими все ухаживают, в определенном смысле, разумеется. — Он снова взял чашку со стола, отпил глоток и с некоторым вызовом повторил: — Ухаживал, ну и что? А вот женюсь я, если только женюсь, то на такой, как Мадлен. По крайней мере, это человек, а не какая-нибудь безмозглая чирикающая птичка.

— А Баррис на ком женится?

— Арт? Да он давно женат! Его жена богата и красива, настоящая римская матрона. Говорят, и ведет себя соответствующим образом. Впрочем, о красивых женщинах всегда ходят сплетни. — Батейн допил кофе, поставил чашку на стол, сел прямее и скрестил на манер буквы икс ноги. Он глядел на журналиста с тем особенным выражением, которое бывает у стеснительных людей, когда им ужасно хочется спросить собеседника о чем-то запретном. В конце концов решившись, он все-таки спросил:

— Итак, с делом Грейвса вы покончили?

— Да, на неопределенный срок. Спенсер Хирш официально уведомил меня, что Вильям Грейвс нашелся, но он тяжело болен. Лечение займет несколько месяцев, скорее всего не менее полугода. До его выздоровления все финансовые дела, так или иначе имеющие отношение к предприятию Грейвса, замораживаются. Что мне оставалось делать, как не заказать билет на самолет до Лондона?