Друзья и враги Анатолия Русакова - Тушкан Георгий Павлович. Страница 45

— Я не злюсь, — сказал он, — но красть нехорошо да еще сваливать на невинных. А эти деньги я верну.

— Ладно, мир! В общем, ты парень подходящий. Мы за тебя горой стоять будем. Не дрожи. Давай прошвырнемся к Руде? Мировецкий парнюга. Тебе понравится. Книг прочитал — тыщи…

— А кто он такой?

— Рудя? Сын художника. И сам художник. Рисует — как бог. Квартира — как картинка. Пошли!

Глава XI

«СТУДЕНТ ПРОХЛАДНОЙ ЖИЗНИ»

Пашка позвонил в квартиру Миличей на Малой Молчановке. Послышалось звяканье и пощелкивание многочисленных запоров. Дверь приоткрылась, и перед Бобом предстал рослый красивый юноша с маленькими узкими усиками. Шея у него была забинтована красно-зеленым шарфом. Яркая шелковая пижама при каждом его движении меняла цвет: то она казалась желто-лиловой, то багрово-золотистой.

— А ну, кавалеры, быстро, и чтобы тихо, — прохрипел он. — Я записываю на пленку мотивчик.

Мальчики вошли в переднюю. Огромный бурый медведь, стоя на задних лапах, держал вешалку. Все стены увешаны картинами. Было тесно и в большой комнате, куда они вошли на цыпочках. Там играл патефон. На широкой тахте лежала шкура белого медведя, на полу — пушистый ковер. На столе, покрытом яркой скатертью, рядом с патефоном стоял магнитофон. Пластинка кончилась. Рудя щелкнул каким-то включателем в магнитофоне, и пленка быстро поползла в обратную сторону.

— Еле выпросил на час заграничную пластинку буги-вуги. Записал на пленку. Послушаем…— Он снова повернул рычажок, и резкие звуки наполнили' комнату.

Рудя вскочил, закачался, ноги у него заходили, как у пьяного. Он вихлялся, болтал руками.

— Полная свобода действий…— чуть задыхаясь, пояснял он. — Каждый импровизирует, как хочет… Руки сюда, ноги так, а туловище — ах, падаю, ах-ах, тянусь в сторону… Вот так, вот этак…

Боб расхохотался.

— Ты что? — Рудя замер в нелепой позе.

— Дурацкий танец! — пробормотал Боб. — Будто пьяный на льду. — И поспешно добавил: — А занятно!

— Ну то-то! — процедил Рудя. Он сел и вытянул ноги. — У буги-вуги никаких правил нет. Полная раскованность! Свобода движений.

Пашка одобрительно прищелкнул языком.

— Где ты подцепил такого? — Рудя кивнул на Боба.

— Так это же тот самый! Бобка Троицкий! Я говорил… Мы с ним раньше учились. Его батька профессор. Боб мировецкий парняга. Астроном. С Ботвинником сыграл вничью. У них дача и «Победа». Я его телохранитель и вообще защитник.

— Ага, Боб вундеркинд! Так сказать, Вундербоб! — Рудя с интересом уставился на Боба. — Так говоришь, у отца «Победа»?

— Ага, «Победа». Почти совсем новая.

— А ты умеешь водить?

— Рулю возле дачи… Только пока прав нет. А это картины вашего отца? — Боб показал на стены.

— Да, превосходные копии на любой вкус. Покупатели прямо к нам домой прут. Ну, а твой папахен сам водит машину?

— Хорошо водит…— рассеянно ответил Боб. — Этот магнитофон все может записать?

— Конечно, все. Подойди и, когда я махну рукой, начни говорить в эту трубку.

— А я не знаю, что сказать…— Боб растерялся.

— Валяй, что взбредет на ум… Ну, расскажи про вашего шофера, про трудности с гаражом. У всех, кто имеет машину, — трудности с гаражом. Хлопот не оберешься. Расскажи подробно, и чтобы посмешнее.

Лента на магнитофоне двинулась. Рудя повелительно взмахнул рукой. Боб растерянно молчал. Рудя сердито сказал:

— Да начинай же, остолоп!

— Иван Иванович у нас «половинный» шофер. Один день у нас, на второй у другого. Утром он пригоняет машину из гаража, — смущенно начал Боб, — и оставляет в переулке против дома… Вот «Победа» там и стоит. И, когда Иван Иванович работает не у нас, папа сам садится за руль и едет… А вечером Иван Иванович приходит и угоняет машину в гараж. Ну и все… Да, раз папа по дороге на дачу задавил двух гусей…

— Бездарно, но послушаем лепет, — сказал Рудя.

Он перемотал ленту назад и снова пустил магнитофон. До чего же странно было слышать со стороны самого себя! Бобу стало смешно, и он предложил:

— Давайте еще!

— Еще? — Глаза Руди озорно блеснули. — А ну-ка, выругайся трехэтажно, докажи, что ты мужчина.

— Ругаться нехорошо! — сказал Боб.

— Эх ты, попугай! Крой Пашку, а он тебя. Айн, цвай, драй! Начинай, Пашка!

Пашка начал. Боб, краснея, ответил.

И снова магнитофон повторил слово в слово.

— Вот был бы спектакль, если бы твоя мамахен это послушала! — Рудя громко захохотал.

Боб испугался и насупился.

— Не трусь, дурачок, шучу…

Где-то в квартире зазвонил телефон. Рудя вышел. Боб расхаживал по комнате, рассматривая картины, а потом взял со столика в углу большие квадратные пластины темной толстой фотопленки. Он взглянул через пленку на окно и крикнул:

— Пашка, скелет мертвеца!

Вдвоем они успели просмотреть несколько рентгеновских пленок с отпечатанными на них частями скелета, когда вошел Рудя. Он страшно рассердился, ругался, надавал им подзатыльников и грозил избить до полусмерти, если они кому-нибудь об этих пленках расскажут.

Оба подростка поклялись молчать. Наконец Рудя успокоился и достал колоду карт из-под подушки на диване.

— Давай метнем?

Он пересыпал карты из руки в руку. Колода, как водопад, красиво струилась то в одну ладонь, то в другую. Такого Боб еще никогда не видел.

— В подкидного? — поинтересовался Боб.

Пашка хохотнул.

— В очко, в двадцать одно, — заявил Рудя. — Если вам надо десятку на кино — выиграйте.

— А я не умею в очко, — сказал Боб.

— Мудрость небольшая, легче чем шахматы… Главное, набрать двадцать одно очко, — объяснял Рудя, садясь в уголок дивана. — Сейчас я сдам карты Пашке, а ты смотри и запоминай, сколько какая карта стоит очков. Что ты, Вундербоб, на меня глаза пялишь? Удивляешься, какие длинные ресницы? — спросил Рудя. — Они у меня такие, что три спички держат! А на твоих и одна не удержится. Смотри!

Рудя взял три спички и, глядя вверх, положил их себе на ресницы. Спички не падали. Пашка от восторга хлопал себя по животу и ругался. На ресницах Боба едва Удержалась одна спичка. Потом начали играть. Пашка выигрывал. Боб быстро усвоил нехитрую науку игры в двадцать одно.

— Ну, Вундербоб, теперь ты попытай счастья, —

предложил Рудя.

Боб взял две карты, поколебался, взял еще одну.

— Бери себе! — буркнул он, уже усвоив терминологию, и губы его расползлись в улыбке.

Рудя выбросил даму, затем туза и наконец десятку.

— Перебор! Загребай монету. Твоя удача.

Рудя вынул из шкафа графинчик, стопку, быстро налил коньяку и выпил.

— А нам? — спросил Пашка.

— Нос не дорос такой коньяк пить…

— А вы где учитесь? — поинтересовался Боб.

— Я? Студент прохладной жизни! — ответил Рудя.

— Не слышал про таких…

— Это значит, что я сам себе университет. Хочу — учусь, хочу — женюсь.

— Но ведь ты же работаешь? — заметил Пашка.

— Только как свободный художник. Иногда помогаю дружкам оформить витринку в магазине, если халтурка выгодна. По настроению… Бери карты!

Боб был в азарте, от волнения дрожали руки. Затаив дыхание он глядел на прикупленную карту… Он то хохотал, то сжимал зубы и бледнел. Он выигрывал и проигрывал. Наконец мальчики простились. Боб выиграл пятьдесят три рубля. Пятьдесят рублей он решил положить в ящик трюмо, но теперь это уже труднее было сделать: ключа на месте не было. Боб, чертыхаясь про себя, долго искал его. Он был близок к отчаянию. Но оказалось, что к этому ящику вполне подходит и ключ от буфета, о чем, вероятно, Агния Львовна и не догадывалась. Положив деньги, Боб вздохнул с облегчением.

Вечером Агния Львовна недоумевала. В который раз спрашивала она себя: не просчиталась ли? Деньги были целы. Под вопросом оставалась только десятка.

На другой день Боб снова был у Руди. Сначала он выигрывал, потом карта «пошла» к Руде. Боб проиграл триста десять рублей! Это была огромная сумма. У Боба никогда не было таких денег. Но Рудя был великодушен.