Том Сойер за границей - Твен Марк. Страница 15

– Да, – говорю я, – тут уж я и вовсе ничего не понимаю. Выходит, господь положил на Сахару столько же трудов, сколько на Соединенные Штаты и все прочие страны. Он, наверно, не меньше двух или трех дней эту пустыню создавал.

Тут Джим вмешался в наш разговор:

– Нет, Гек, неправильно ты говоришь. Я так думаю, что эту пустыню вовсе никто не создавал. Ты только погляди на нее. Погляди – и увидишь, что я прав. От пустыни какой прок? Никакого. От нее никакой выгоды быть не может. Верно я говорю, Гек?

– Пожалуй, верно.

– Ведь правда, масса Том?

– Может, и правда. Валяй дальше.

– Если от чего-нибудь никакого проку нет, то его зря создали, правда?

– Правда.

– Ну вот! Разве господь бог создавал что-нибудь зря? Вы мне ответьте.

– Конечно, нет. Не создавал.

– Тогда зачем же он пустыню создал?

– Валяй, валяй. В самом деле, зачем он создал пустыню?

– Масса Том, мое мнение такое: он никогда ее не создавал, то есть у него и в мыслях ничего такого не было, он и вовсе за это дело не брался. Сейчас я вам все растолкую, и вы тогда увидите. Все было точно так же как бывает, когда строится дом. Что вы тогда делаете с мусором и щепками, которые остаются? Вы берете их, вывозите и сбрасываете в кучу на каком-нибудь пустом участке. Ну, вот я и думаю, что точно так же оно и было. Когда господь бог собрался построить мир, он взял множество камней и сложил их в кучу, а потом взял много земли и тоже сложил в кучу рядом с камнями, а потом взял песок, и его тоже там рядом, в кучу сложил. Затем он начал. Отмерил он немного камней, земли и песку, сложил их вместе и сказал: "Это Германия", а после приклеил к ней ярлык и поставил в сторону сушиться; потом отмерил еще немножко камней, земли и песку, сложил их вместе и сказал: "Это Соединенные Штаты", приклеил на них ярлык и поставил в сторонку сушиться; и так далее и тому подобное – пока не настал субботний вечер. Тогда он оглянулся и увидел, что все они созданы и что очень даже хороший мир он за такое короткое время создал. Вдруг он заметил, что землю и камни он отмерил точно, а вот песку-то очень много осталось, а как это так вышло, он и сам позабыл. Стал он глядеть, нет ли где поблизости пустого участка, и увидел это место, и сильно обрадовался, и велел ангелам забрать весь песок, да и свалить его сюда. Вот что я про это думаю – я думаю, что Великую Сахару вовсе никто не создавал, она просто так, случайно получилась.

Я сказал, что это и в самом деле веский аргумент, Джим еще ни разу такого не приводил. Том сказал то же самое. Однако он добавил, что аргументы – это в конце концов одни лишь теории, и больше ничего; а теории ничего не доказывают, от них только та польза, что можно немножко выиграть время и отдохнуть, ежели ты совсем запутался, стараясь найти что-нибудь, чего найти невозможно. Потом он говорит:

– Теории еще чем плохи: в них обязательно где-нибудь неувязка найдется, стоит только посмотреть как следует. Вот и с Джимовой теорией то же самое. Посмотри, сколько миллиардов звезд на небе. Как же так вышло, что звездного материала было ровно столько, сколько надо, и ничего не осталось? Почему на небе нет кучи песку?

Но у Джима ответ уже был готов, я он сказал:

– Ну, а Млечный Путь – это что такое, хотел бы я знать. Вы мне скажите, что такое Млечный Путь?

Мое мнение такое, что это был решающий удар. Конечно, это просто мнение просто мое мнение, – и другие могут по-другому думать, но я высказал его тогда и придерживаюсь его теперь. Да, это был решающий удар. И главное – попал он Тому не в бровь, а прямо в глаз. Он ни слова вымолвить не мог. У него был такой ошарашенный вид, словно ему в спину гвоздями выстрелили, Он только и нашелся сказать, что готов скорее вести умные разговоры с лягушкой, чем со мной и с Джимом. Но это всякий может сказать, и я заметил, что люди всегда так поступают, когда кто-нибудь им два очка вперед даст. Том Сойер просто устал от этой темы.

Вот, значит, мы снова вернулись к разговору о величине Сахары, и чем больше сравнивали ее то с тем, то с другим, то с третьим, тем огромнее, благороднее и величественнее она нам казалась. В конце концов, роясь в цифрах, Том вдруг обнаружил, что Сахара такой же величины, как Китай. Он показал нам, сколько места он занимает на карте и во всем мире. Да, это было здорово, и я сказал:

– Сколько раз я слышал разговоры про эту пустыню, но никогда не думал, что она такая важная.

Том рассердился:

– Важная? Сахара – важная! Ведь есть же такие люди! Если что-нибудь имеет огромные размеры, значит оно важное, а больше они и знать ничего не хотят. Она только и видят, что величину. Да ты на Англию погляди! Ведь это самая важная страна в мире, а ее можно засунуть Китаю в жилетный карман. Да это еще что попробуй найди-ка ее там, в кармане, когда она тебе снова понадобится.

Вдруг мы видим, что вдали, на самом краю пустыни, стоит низкий холм. Том оборвал свою речь, схватил подзорную трубу, дрожа от волнения, поглядел в нее и сказал;

– Вот он – тот самый, который я все время искал, это уж точно. А если это так, значит это тот самый холм, в который дервиш привел человека и показал ему все сокровища мира.

Мы тоже уставились на холм, а Том начал рассказывать нам историю из "Тысячи и одной ночи".

ГЛАВА Х. ХОЛМ С СОКРОВИЩАМИ

Том сказал, что дело было так.

Однажды в знойный летний день по пустыне тащился пешком дервиш. Он прошел целую тысячу миль и был нищий, голодный и несчастный. Вдруг, примерно в том месте, где мы сейчас находимся, он повстречал погонщика с сотней верблюдов и попросил у него подаяния. Но погонщик верблюдов сказал, что подавать ему нечего.

Дервиш спрашивает:

– Разве это не твои верблюды?

– Мои.

– У тебя есть долги?

– У меня? Нет.

– Ну, так вот: человек, у которого сотня верблюдов и нет долгов, – богат, и не просто богат, а очень богат. Разве не так?

Погонщик верблюдов с этим согласился. Тогда дервиш сказал:

– Бог сделал тебя богатым, а меня бедным. У него были на то свои причины, и причины веские, да прославится имя его! Но он повелел, чтобы богачи помогали беднякам, а ты оставляешь меня, брата своего, в нужде, и он попомнит тебе это, и ты на этом прогадаешь.

От таких слов погонщику верблюдов стало не по себе, но все равно он от рождения был очень жадный и ему было жалко даже с одним медяком расстаться, и вот он принялся хныкать и объяснять, и сказал, что времена нынче тяжелые, и, хотя он доставил в Басру [8] большой груз и получил за него жирный куш, обратно он идет порожняком и потому на этом переходе не особенно много заработал. Тогда дервиш пошел дальше, сказав:

– Ладно, поступай как хочешь, да только я думаю, что на этот раз ты сделал ошибку и упустил счастливый случай.

Ну, ясно, погонщику верблюдов захотелось узнать, какой счастливый случай он упустил, – вдруг тут деньгами пахнет! Кинулся он за дервишем и стал так жалобно упрашивать простить его, что дервиш наконец сдался и говорит:

– Видишь вон тот холм? Так вот – в этом холме заключены все сокровища мира, и я ищу человека с добрым сердцем, мудрого и великодушного, а когда я его найду, я натру ему глаза особой мазью, и он увидит сокровища и сможет их оттуда забрать.

Тут погонщик верблюдов прямо весь вспотел от огорчения. Он начал плакать и стонать и на коленях умолять дервиша. Он сказал, что он именно такой человек и есть, и еще сказал, что может привести тысячу свидетелей, которые подтвердят, что никогда еще никто так точно его не описывал.

– Ладно, – сказал дервиш. – Если мы нагрузим сто верблюдов, ты отдашь мне половину?

Погонщик был так счастлив, что чуть не запрыгал от радости и сказал:

– Вот теперь ты говоришь дело!

Ударили они по рукам, дервиш вытащил шкатулку и натер погонщику правый глаз той самой мазью, и тогда холм открылся и они вошли, а там лежали огромные груды золота и драгоценных камней и так ярко сверкали, что казалось, будто все звезды упали с неба.