Жанна д'Арк - Твен Марк. Страница 68

— О, я верю, верю! Как я счастлива! Ты вернешься к нам и проживешь с нами всю жизнь. Ты будешь в почете. Мы будем тебя так любить, так любить!..

Лицо Жанны передернулось судорогой, и отрешенно, скорбным голосом она промолвила:

— Не пройдет и двух лет, как я умру мучительной смертью.

Я вскочил с места и предостерегающе поднял руку. Только поэтому Катерина и не вскрикнула, хотя я хорошо видел, что она готова была закричать от ужаса. Я шепотом попросил ее выйти из комнаты и никому не говорить о случившемся. Я сказал, что Жанна заснула и бредит во сне. Катерина шепотом ответила:

— О, как я рада, что это только бред! Ее слова прозвучали как пророчество.

И она вышла.

Как пророчество! Да, это было пророчеством — я-то знал. Я сел и горестно заплакал, предчувствуя, что нам суждено ее потерять. Очнувшись, Жанна вздрогнула, осмотрелась и, увидев меня в слезах, вскочила со стула и бросилась ко мне, полная жалости и сострадания. Положив руку мне на голову, она проговорила:

— Бедный мой мальчик! Что с тобой? Ну, подними голову и скажи мне.

Я вынужден был ей солгать. Хотя это и претило мне, но иного выхода у меня не было. Я схватил со стола какое-то старое письмо, написанное бог знает кем и бог знает о чем, и сказал, что оно только что получено от отца Фронта, который сообщает, что наше Волшебное дерево срубил какой-то негодяй и что…

Я не закончил. Она выхватила у меня письмо и принялась тщательно его рассматривать, вертя перед глазами и так и этак. Крупные слезы катились по ее щекам, и, громко всхлипывая, она проговорила:

— Какая жестокость, какая жестокость! Почему люди так бессердечны? Нет больше нашего милого Волшебного Бурлемонского бука! Как мы, дети, любили его! Покажи мне то место, где это написано.

И я, продолжая лгать, показал ей наугад мнимые роковые слова на мнимой роковой странице. А она, глядя на них сквозь слезы, говорила, что это противные, гадкие слова, написанные противными, гадкими буквами.

В это время чей-то громкий голос в коридоре возвестил:

— Гонец от его величества к ее превосходительству главнокомандующему французской армией с донесением!

Я знал, что ей было видение Волшебного дерева. Но когда? Сказать точно не могу. Несомненно, до того, как она просила короля воспользоваться ее услугами, утверждая, что ей осталось жить немного — всего лишь один год. В то время я не догадывался об этом, но сейчас твердо убежден, что именно тогда и явилось ей Волшебное дерево. He подлежит сомнению, оно сообщило ей приятную новость, иначе она не была бы такой жизнерадостной и веселой, как в эти последние дни. Предвестие о скорой кончине нисколько не испугало ее. Смерть для нее была сокращением срока изгнания, разрешением уйти на покой.

Да, ей было видение Дерева. Никто не принял близко к сердцу ее пророческих слов, сказанных королю, и для этого, несомненно, была причина: никто не хотел принимать их всерьез. Все старались выбросить их из головы, забыть о них, не желая рисковать своим спокойствием и благополучием. И все забыли. Все, за исключением меня. Один я должен носить в себе ни с кем не разделенную, страшную тайну. Какая горечь, какая тяжесть на душе! Сердце разрывается при мысли об этом. Ей суждено умереть — и так скоро! Я не мог этого даже представить! Ведь она, как весенний цветок, украшала наш бренный мир, и каждый прожитый день умножал ее права на безмятежную, почетную старость. В то время старость казалась мне чем-то значительным, — не знаю, почему я так думал. Должно быть, все молодые люди так думают и, будучи неопытными и полными предрассудков, верят этому.

Итак, она видела Дерево. В ту тягостную, бессонную ночь мне вспоминались старинные стихи:

А на рассвете заиграли трубы, ударили барабаны, вспугнули утреннюю тишину, и мечты мои рассеялись. Все вскочили на коней и собрались в поход. Нам еще предстояли кровавые дела.

Мы подошли к Менгу без задержки и с ходу штурмом захватили мост. Оставив небольшие силы для охраны моста, на следующее утро наша армия двинулась на Божанси, где укрепился свирепый лев Тальбот, гроза французов. Увидев нас, англичане отступили и заперлись в замке, а наше войско расположилось в покинутом ими городе.

В то время самого Тальбота там не было: он отправился встречать запоздавшего Фастольфа и его пятитысячное подкрепление.

Жанна расставила орудия и обстреливала замок до наступления ночи. Неожиданно поступило сообщение, что к нам на помощь движутся войска Ришмона, коннетабля Франции. Он долгое время находился в немилости у короля из-за грязных интриг и козней де ла Тремуйля и его сторонников. Жанна очень нуждалась в помощи, особенно теперь, когда Фастольф был уже недалеко. Ришмон хотел присоединиться к нам еще тогда, когда мы впервые выступили на Орлеан, но глупец король, послушный раб своих бездарных советников, запретил Ришмону приближаться к нему и отверг всякое примирение с ним.

Я говорю об этих подробностях, ибо они важны тем, что раскрывают в Жанне новые необычные качества: не только исключительную находчивость, но и государственную мудрость. Удивительно, непостижимо, откуда такое обилие талантов у необразованной деревенской девушки семнадцати лет? Но тем не менее, она обладала ими.

Жанна стояла за то, чтобы радушно принять Ришмона, ее поддерживали Ла Гир, юные братья Лавали и многие военачальники. Лишь генерал-заместитель герцог Алансонский упорно противился, заявляя, что у него есть строжайший приказ короля не признавать Ришмона и, если с его мнением не посчитаются, он туг же уедет из армии. Это было бы тягчайшим ударом. Но Жанна решила сама убедить герцога в том, что спасение Франции выше частных интересов и даже приказов венценосного осла. Ей удалось достигнуть цели. Она уговорила герцога не подчиниться королю в интересах народа, примириться с графом Ришмоном и протянуть ему руку. Вот это и есть государственная мудрость самого высокого класса. Что бы вы ни называли великим, обратитесь к примеру Жанны д'Арк, и вы найдете это великое в ней.