Вино богов - Барнс Джон Аллен. Страница 17

Минуты ли летели, века ли тянулись — здесь, в мертвенном зеленоватом свечении могильных червей… Аматус рубил и колол, судорожно вдыхал затхлый промозглый воздух. Холодный пот ручьями стекал по его усталой руке, но он не сдавался.

Вдруг рядом с ним громко взревел Кособокий. Великан размахнулся мечом, наклонился и что-то подобрал с пола. Мгновение спустя он выпрямился, держа одной рукой за ноги извивающегося гоблина. Сжатой в кулак другой рукой начальник королевской стражи молотил по ребрам визжащего ублюдка.

— Я безоружен! Драться не могу! — прокричал Кособокий, вертя гоблина над головой. — Нате! Ешьте, твари!

Как следует раскрутив визжащего гоблина, начальник стражи швырнул его в сторону его сородичей. Гоблин перелетел через арьергард и шлепнулся на пол пещеры.

Голодные товарищи незамедлительно развернулись и набросились на него, не обращая внимания на его дикие вопли и мольбы о пощаде. На некоторое время звуки боя сменились клацаньем клыков и треском раздираемой плоти.

Прежде чем Аматус успел сообразить, что же делать дальше. Кособокий устремился в обход гоблинского войска, выхватил из толпы зазевавшегося гоблина, сжал его мертвой хваткой и заставил бросить оружие. Еще мгновение — и вот еще один беспомощный гоблин был отдан на съедение сородичам-каннибалам. И снова вопли поедаемого и скрип клыков.

Кособокий продолжал закреплять достигнутый успех. Его тактика срабатывала беспроигрышно. Оказалось, что длительная голодовка превращает гоблинов в неуемных обжор, и довольно скоро Кособокий почти всех тварей скормил друг дружке. Когда остался последний, Кособокий и с ним церемониться не стал. Ухватил за лодыжки, размахнулся как следует и зашвырнул гоблина в пропасть под мостом. Летел гоблин недолго — только показалось, что долго, но все равно при падении звучно шмякнулся и, судя по всему, разбился вдребезги.

Аматус, сэр Джон и Кособокий поспешили к Голиасу. Психея выдернула стрелу и остановила кровь, но наконечник, как оказалось, был смазан гнилой слизью с пола пещеры. Лицо алхимика мертвенно позеленело.

— Рана близко от позвоночника, — заключил сэр Джон Слитгиз-зард. — Если мы тронем его, он может умереть.

— А не тронете — я точно умру, — еле слышно пробормотал Голиас. — Думаю, я так или иначе погибну. Но предпочел бы умереть при свете дня.

— Поднимите его, — распорядился Кособокий. — Только тихо, осторожно. Мы с сэром Джоном разрушим мост или продержим оборону, сколько сумеем.

— Мост насквозь пропитан злобными заклинаниями, — сказала Мортис. — Мне придется остаться с вами. Аматус, тебе придется нести Голиаса.

— Я выдержу, — ответил принц, наклонился и с помощью Каллиопы и Сильвии взвалил тело алхимика на плечо.

Он чувствовал на щеке горячее дыхание друга, а по его спине расползался жар от вытекавшей из раны Голиаса крови.

— Пошли, — сказал Аматус.

Он очень удивился тому, каким легким оказался алхимик. Принц нес его сам, почти не покачиваясь. Лишь время от времени Сильвия и Каллиопа помогали Аматусу и поддерживали Голиаса, чтобы он не соскользнул с плеча принца.

Они шагали быстро. Психея зажгла факел и шла впереди, освещая дорогу. Каллиопа, нагруженная своими мушкетами и мушкетами Аматуса, замыкала шествие. Сильвия пыталась подбодрить Голиаса, шептала ему слова утешения. Но похоже, алхимик вновь лишился чувств.

Аматусу с трудом верилось, что всего несколько часов назад они вошли в подземелья по городским водостокам, что днем раньше он грелся на солнышке, не помышляя об этом жутком запахе смерти. И еще ему не хотелось верить в то, что теплая струйка слюны, стекавшая по его шее, да не слишком тяжелая ноша на плече — это все, что осталось от Голиаса.

Размышления принца, казалось, втекли в его плоть и кровь. Аматус шагал, чувствуя, как жесткая борода Голиаса щекочет ключицу, как перекатывается по плечу отяжелевшая голова алхимика. Аматус вспоминал о том, как терпелив был с ним Голиас. О том, как он прочел первую толстую книгу, показавшуюся ему ужасно тяжелой, а Голиас тогда только улыбнулся, потрепал его по плечу и в награду за труды дал другую книгу, еще более трудную. Он вспоминал о долгих часах учебы игре на непослушной лютне, о том, как Голиасу снова и снова приходилось показывать ему верную постановку пальцев, а еще о том, как Голиас усмехнулся, когда Аматус написал, на его взгляд, замечательный трактат по риторике, который, как выяснилось, далек от заданной темы. Да, тогда Голиас усмехнулся и проговорил: Quid ergo, Amate?

Поймав себя на том, что так обычно размышляют о человеке, который уже умер, Аматус решил подобные мысли отбросить, чтобы не накликать беду, и зашагал быстрее. Дыхание Голиаса стало частым, слабым и неровным.

И вдруг Психея радостно вскрикнула. Еще мгновение — и Аматус ощутил под ногами булыжную мостовую.

Они ускорили шаг, и вскоре Каллиопа сначала предупреждающе свистнула, но потом издала крик радости. Мортис, сэр Джон и Кособокий догнали друзей.

— Мосту конец, — сообщила Мортис. — И восстановят его очень не скоро.

Сэр Джон объяснил подробнее:

— Вняв совету госпожи Мортис, мы позволили ей проделать небольшую дырочку в слое магии, окутывавшей мост, а потом пробились сквозь это отверстие. Нам, правда, вряд ли бы удалось добиться успеха, если бы не сила и ярость Кособокого, но заклинания мы не трогали и мост обрушили одной лишь физической силой. Однако восстановить его гоблинам теперь удастся только упорным трудом. Пройдет еще много времени, пока мост снова будет возведен — ведь мы знаем, как трудолюбивы гоблины.

Кособокий добавил:

— Знайте, ваше высочество, что еще Мортис удалось развернуть Чудовище, что загадки загадывает, мордой в обратную сторону, и теперь оно будет стоять на пути у гоблинов, а не у людей.

— Эта перемена Чудище несказанно порадовала, — сообщил Слитгиз-зард. — Гоблины, так он сказал, на вкус ему больше нравятся.

— Но ведь ответ на его загадку известен всем, — машинально возразил Аматус. Он слушал товарищей вполуха и думал только о том, как бы поскорее вынести Голиаса к свету дня.

Но Мортис насмешливо проговорила:

— Ни один гоблин не сумеет легко разгадать загадку, ответ на которую гласит: «я сам и мои личные вещи». Так что, я думаю, мы теперь их не скоро увидим у наших ворот.

Принцу показалось, что Голиас стал еще легче, но не без тревоги Аматус заметил, что алхимик почти не дышит. Еле слышный вздох — и снова тишина.

— Если вы устали, я могу понести его, — предложил сэр Джон, но Кособокий возразил:

— Не стоит. В прикосновении принца скрыта сила, а быть может, и магия целительства. Да и быстрее него никто не донесет Голиаса.

Голос Кособокого прозвучал легко и гулко. Компания уже шла по городским водостокам. Слышался шум стекавшей в туннель по трубам воды.

Психея повернула за угол, свет ее факела померк, и вдруг она радостно, победно закричала. Остальные догнали ее и увидели свет в конце туннеля — радужную пляску бликов на потолке, отражение с поверхности реки. Солнце вот-вот должно было взойти, а путешественники были в нескольких шагах от выхода.

Аматус услышал слабый шепот Голиаса: «Только не во мраке, non in umbris sed in lucibus multis, Amate…»

Аматус пустился вперед бегом. Похоже, к алхимику ненадолго вернулись силы, и он сам сжал плечо юноши.

Как только принц выбежал из туннеля на широкий каменный выступ, солнце выпрыгнуло из-за реки, словно огромный алый шар, и подожгло волны багрянцем.

Сэр Джон расстелил на камнях свой плащ, и Аматус осторожно опустил на него Голиаса.

— Благодарю вас от всей души, ваше высочество, — слабым, еле слышным, каким-то потусторонним голосом проговорил алхимик. — На свет… помните об этом… всегда — на свет.

Аматус поддерживал рукой плечи Голиаса, и вдруг тело алхимика, казавшееся принцу таким легким на протяжении всего долгого странствия по мрачным подземельям, стало вдруг немыслимо тяжелым, и принцу пришлось опустить руку и уложить голову Голиаса на землю. Как во сне, он коснулся пальцами век алхимика и закрыл его глаза.