Дочь времени - Тэй Джозефина. Страница 14
Для Гранта явилось откровением, что Пигалица гордится им, но и это известие не доставил ему радости. Теперь он хотел, чтобы температура действительно повысилась, – надо осадить возгордившуюся Пигалицу.
Однако визит Марты отвлек его от эксперимента, который должен был доказать, что разум сильнее материи. К тому же, если Пигалица гордилась его быстрым физическим выздоровлением, то Марта считала себя причастной к его выздоровлению душевному. Она была довольна, что ее с Джеймсом поход в магазин оказался столь эффективным.
– Ты уже что-нибудь придумал насчет Перкина Варбека?
– Нет. К черту Варбека. Лучше скажи, зачем ты принесла мне портрет Ричарда III? Ведь за ним тайн не числится, не так ли?
– Так. Кажется, мы взяли его как иллюстрацию к истории Варбека. Нет. Подожди. Вспомнила. Джеймс вот так повертел его и сказал: «Самый знаменитый убийца всех времен с лицом святого».
– Святого! – вскричал Грант и осекся. – В высшей степени честное!
– Что?
– Да нет, ничего. Просто вспомнил свое первое впечатление. Тебе тоже кажется, что это лицо святого?
Марта взглянула на фотографию, прислоненную к стопке книг.
– Свет плохо падает, и я ничего не вижу, – сказала она и взяла фотографию в руки.
Только тут Грант вспомнил, что для Марты так же, как для сержанта Уильямса, изучение лиц – занятие профессиональное. Изгиб бровей, линия рта говорили Марте о характере человека не меньше, чем сержанту. Более того, она не могла сыграть роль, не придумав себе сначала лица.
– Сестра Ингхэм считает, что он очень мрачный. Сестра Даррелл видит в нем злодея. Хирург уверен, что у него был полиомиелит. Сержант Уильяме сказал, что он прирожденный судья. Старшей сестре он кажется мучеником.
Марта довольно долго молчала.
– Знаешь, странно. На первый взгляд он показался мне злобным и подозрительным. Вздорным. А потом первое впечатление стерлось. Он совершенно спокоен. Да-да, у него умиротворенное лицо. Вероятно, Джеймс именно это имея в виду, говоря, что у него лицо святого.
– Нет, не думаю. По-видимому, он говорил о совестливости.
– Может быть. Но это настоящее лицо! Не соединение органов слуха, дыхания, поглощения пищи. Замечательное лицо. Если его немножко изменить, будет Лоренцо Великолепный.
– А может, это и есть Лоренцо, просто вы спутали портреты?
– Ну нет. Почему тебе пришло в голову?
– Потому что лицо не соответствует характеру исторической личности! А? Взяли и перепутали портреты?
– Такое, конечно, возможно, но это портрет Ричарда. Оригинал, как сказал Джеймс, находится в Виндзорском замке и включен в опись, сделанную еще при Генрихе VIII. Так что ему лет четыреста, не меньше. В Хэтфилде и Олбери есть копии.
– Значит, все-таки Ричард, – нехотя смирился Грант. – У меня нет ничего, за что можно было бы уцепиться. Ты никого не знаешь в Британском музее?
– В Британском музее? – переспросила Марта, не отрывая глаз от фотографии. – Нет, кажется. Не помню. Я и была-то там всего один раз, смотрела египетские украшения, когда играла Клеопатру с Джеффри… Ты видел Джеффри в роли Антония? Благородного Антония? Почему-то я боюсь туда ходить. Сосуд времен. Все равно что смотреть на звезды. Чувствуешь себя маленькой и ничтожной. А что ты хотел в БМ?
– Мне нужна какая-нибудь информация о хрониках, которые писались во времена Ричарда. Так сказать, отчеты современников.
– Значит, сэр Томас тебя не устроил?
– Да он просто-напросто старый сплетник, – не без злости ответил Грант. Он уже почти ненавидел всеми обожаемого Мора.
– Ладно, ладно. А тот человек в библиотеке, который дал мне книгу, говорил о нем с благоговением. Житие Ричарда III в изложении Святого Томаса Мора, и все такое.
– Тоже мне житие, – буркнул Грант. – Он жил при Тюдорах и писал о Плантагенетах то, что ему рассказывали, потому что самому ему было тогда пять лет.
– Пять лет?
– Пять.
– Да-а-а. Ничего себе первоисточник!
– Вот так. Точность как у букмекера. К тому же он по другую сторону. Слуга Тюдоров – это слуга Тюдоров, когда речь идет о Ричарде III.
– Да-да. Понимаю. Ну а что ты хочешь узнать о Ричарде, ведь за ним не числилось никакой тайны?
– Например, что за человек он был. Для меня он – загадка посложнее любой, с какой мне приходилось когда-либо сталкиваться. Что заставило его перемениться едва ли не за одну ночь? До смерти брата не было человека благороднее и преданнее.
– Может быть, чем ближе к трону, тем больше искушений?
– Может. Но он-то до совершеннолетия наследника должен быть регентом. Протектором Англии. Если знать его жизнь, то и этого не так уж мало. Подумай сама, ему не за что было жаловаться на судьбу.
– Представь себе, Ричард не любил мальчишку и хотел «проучить» его. Странно, но мы всегда думаем о жертвах почти как об ангелах. Не люди, а подобия Иосифа. Допустим, наследник был несносен и заслужил, чтоб его посадили в темницу. Или сам попросил, чтоб его тихонько низложили.
– Их было двое, – напомнил Грант.
– Ну конечно. Все это слова. Ужасно, ужасно. Бедные пушистые овечки. Ой!
– Что «ой»?
– Не знаю. Наверно, пушистые овечки…
– Что?
– Нет, не скажу. Вдруг не выйдет? Я побежала.
– Ты уже совсем очаровала Маделин Марч? Она согласилась написать пьесу?
– Думаю, идея ей нравится, но пока контракт не подписан… До свидания, дорогой. Скоро увидимся.
Марта направилась к двери и, увидев зарумянившуюся Амазонку, резко ускорила шаг, а Грант и думать забыл о пушистых овечках вплоть до следующего вечера, когда обнаружил у себя в палате существо в роговых очках, которые как будто усиливали его сходство с пушистой овечкой. Грант находился в состоянии полудремы и ощущал полную гармонию в своих отношениях с окружающим миром, чего уже давно не было. История, как совершенно справедливо предвидела старшая сестра, великолепным образом способствовала обретению перспективы. Вдруг в дверь постучали, но так неуверенно, что Грант решил: «Померещилось». В больничные двери всегда надо стучать уверенной рукой. Однако на всякий случай он сказал: «Войдите», – и увидел такую не вызывающую сомнений «пушистую овечку», что долго не мог прийти в себя от смеха.
Молодой человек смущенно улыбнулся, поправил очки, кашлянул несколько раз и сказал:
– Вы мистер Грант? Я – Каррадин. Брент Каррадин. Надеюсь, вы уже не спали?
– Нет, нет, мистер Каррадин. Рад вас видеть.
– Марта… Мисс Халлард… она… Она прислала меня к вам. Сказала, что я могу быть вам полезен.
– А она не сказала, в чем именно? Да вы садитесь. Вон там у двери стул. Несите его сюда.
Брент Каррадин был высоким юношей с белокурыми волнистыми волосами, венчающими высокий лоб, одетым в слишком широкое твидовое пальто, спадавшее небрежными складками. Сразу видно, американец. Он принес стул, сел, и твидовое пальто тотчас обрело сходство с благородным королевским одеянием. Юноша глядел на Гранта добрыми карими глазами, чудесное сияние которых не могли скрыть очки в толстой роговой оправе.
– Марта… Мисс Халлард… Она сказала, что вам надо помочь в каких-то розысках.
– Вы сыщик?
– Нет, здесь, в Лондоне, я занимаюсь научной работой. Точнее, историей. Вот она и сказала о вашем интересе… Мистер Грант, мне будет очень приятно, если я смогу быть вам полезен.
– Очень мило с вашей стороны. Очень мило. А над чем вы работаете? Какая у вас тема?
– Крестьянское восстание.
– О, да это Ричард II!
– Да.
– Вас интересуют отношения классов? Молодой человек странно хмыкнул.
– Нет. Мне надо было быть в Англии.
– А что, нельзя быть в Англии и не заниматься научной работой?
– Можно, но так проще. Мне нужно алиби. Папочка хочет, чтоб я продолжил его дело: мебель, продажа, заказы по почте, по каталогам. Только не поймите меня неправильно, мистер Грант, наша мебель очень хорошая. Это вечная мебель. Но она меня совершенно не интересует.
– Следовательно, если считать Северный полюс, то Британский музей второе по надежности убежище?