Пусть этот круг не разорвется… - Тэйлор Милдред. Страница 3

Сынок остался глух к моей просьбе, он засунул сокровище обратно в карман и похлопал по нему, чтобы убедиться, что его чудо в целости и сохранности. Потом, словно в нем проснулись угрызения совести, раскрыл правый кулак.

– Хочешь, сыграем? – предложил он.

Я высыпала все мраморные шарики, какие выиграла на днях у Кертиса Гендерсона. Сынок с презрением поморщился.

– Это все, что у тебя есть?

– Все, что мне понадобится, – ответила я, уверенная, что через три хода три из его мраморных шариков будут мои.

– И у меня есть один, – объявил Малыш, прибавляя четвертый шарик к моей кучке. – Чур, один удар мой, – добавил он.

– Лучше спустимся сюда, – сказал Сынок, спрыгнув на землю. – На крыльце слишком широкие щели между досками.

Все, кроме Стейси, тоже спрыгнули. Он остался на крыльце.

– Ты что, не будешь играть? – спросила я его.

– Нет, я возвращаюсь в дом.

Меня это просто взбесило. Еще год назад Стейси бы как миленький соскочил на землю, чтобы играть в шарики, а теперь, когда ему стукнуло тринадцать, он так изменился, что совсем редко снисходил до игры с нами. Мама сказала, это потому, что он становится мужчиной, ему полагается меняться, и я тоже буду меняться. Не знаю, может, и так, только мне все ото не нравилось, лучше б ни он, ни я никогда не менялись. Но, наверное, так полагается в жизни, чтобы все менялось. Не знаю, не знаю, только была б моя воля, я бы навесила на время железный замок, чтоб оно остановилось.

– Стейси сильно переживает, да? – высказался Сынок.

Оп знал – впрочем, как и все, – что Стейси больше других дружил с Т. Дж. Эйвери. Последние годы Стейси был не только лучшим, но, пожалуй, единственным его другом. Хотя многие, и я в том числе, не были без ума от Ти-Джея, Стейси всегда оставался ему другом, пока прошлой весной по вине Ти-Джея мама не потеряла работу в школе Грэйт Фейс. Но даже несмотря на это, Стейси не бросил его. В ту ночь, когда был убит Джим Ли Барнет, Ти-Джей прибежал к Стейси, и Стейси помог ему.

– Вы тоже думаете, что беднягу Ти-Джея приговорят к смерти? – спросил Сынок, продолжая машинально помешивать в руке мраморные шарики; об игре все уже позабыли.

Я обдала его холодным взглядом. Я боялась даже думать о Ти-Джее, о том, что может случиться.

– Мы, кажется, собирались играть? – сказала я.

Сынок посмотрел на меня и пожал плечами:

– Ладно, давай играть.

Он очертил палочкой внешний и внутренний круги для нашей игры. Смешал мои и свои шарики с шариком Малыша, разложил их во внутреннем круге, а потом встряхнул в руках мой красный и свой желтый шарики. Кристофер-Джон закрыл пальцами-коротышками Дону Ли глаза, и Дон Ли вытянул из рук брата красный шарик. Значит, мне было первой бросать.

– Кэсси, пожалуйста, дай мне бросить, – попросил Малыш; он, как и я, сидел на корточках, но при этом старался не запачкаться. – Ведь один шарик мой, правда?

Я начала было протестовать, но потом передумала, потому что мне нужен был его шарик, и я вовсе не хотела, чтобы он забрал его из круга.

– Ладно, – согласилась я, – только дай мне сначала сбить один их шарик, а потом будет твоя очередь.

Малыш нахмурился, но согласился. Он был рассудительный ребенок и отдавал себе отчет, что у меня и опыта было побольше, и шарики я кидала куда более метко.

Цель игры заключалась в том, чтобы вышибить шарики противника из круга. Если вышиб, значит, шарик твой. Я кидала просто здорово, правда, на этот раз ни Сынку, ни Дону Ли не везло, хотя обычно они были отличными стрелками. Мы с Малышом ловко выиграли у мальчиков четыре шарика подряд. Даже Кристофер-Джон рискнул бросить свой и выиграл. В общем, мы почти уже обчистили Сынка и Дона Ли, когда вдруг раздался голос папы:

– Чем это вы здесь занимаетесь?

Не выпуская мраморный шарик из рук, я обернулась. Мы так увлеклись игрой, что не заметили, как он вышел из дома.

– Играем в шарики, – ответила я.

– Папа, мы их раздели! – похвалился Малыш.

– В самом деле?

– Да, сэр! – Кристофер-Джон еще никак не мог прийти в себя от восторга.

– Так, так. По-моему, вам следует вернуть эти шарики Сынку и Дону Ли.

– Как это? – возмутилась я. – Мы их выиграли честно!

Папа указал рукой на шарики.

– А ну-ка, Сынок, и ты, Дон Ли, забирайте свои шарики.

Кристофер-Джон, Малыш и я в недоумении смотрели на папу, а Сынок и Дон Ли с радостью накинулись на свои шарики, которые по справедливости уже принадлежали нам.

– А эти что? – спросил папа, имея в виду три мраморных шарика, оставшиеся лежать на земле.

– Это наши, – ответила я.

– Дай их сюда.

Я собрала шарики и отдала папе, включая тот, что был у меня в руке. Папа засунул их в карман пиджака и сказал:

– А теперь живо в фургон. Мы едем.

Когда мы уже распрощались с тетушкой Ли Энни, Эллисами и двинулись домой, папа сказал:

– Я прошу вас больше никогда не играть в шарики.

Малыш, Кристофер-Джон и я с отчаянием уставились на папу. Только Стейси казался равнодушным. Уж коли он считает себя выше какой-то там детской игры в шарики, папин запрет, стало быть, его никакой стороной не касается.

– Я слишком часто наблюдал, как это ведет к азартным играм, – сказал папа. – А азартная игра словно болезнь. Она может погубить человека. Стоит вам, пусть в игре, завладеть чем-нибудь чужим, у вас невольно зародятся низкие чувства. Поймите, вот вы играете в мраморные шарики, и все идет гладко. Но в один прекрасный день кто-то из вас рассердится, что проиграл, или обвинит другого в плутовстве – и всё, выйдет неприятность. А то еще кто-нибудь решит, что играть на шарики неинтересно, и начнет вместо мраморных шариков ставить деньги. Вот вам и азартная игра!

– Папа, но мы не собирались делать ничего плохого, – запротестовала я.

– Сейчас нет, Кэсси, девочка моя, я уверен. Поэтому и прошу вовремя бросить эту игру. Можно ведь во что-нибудь другое играть.

– Но, папа…

– Я своего мнения не изменю, так что намотайте себе на ус: сегодня вы играли в шарики в последний раз. Передумаете – сами знаете, что вам за это будет.

– Да, сэр, – хором ответили мы без всякого энтузиазма.

Я хорошо знала, что, нарушь мы его запрет, не избежать нам ремня, хотя лично я никакого смысла в этом запрете не видела. Мы же не в азартную игру играли. А игра в шарики была моя любимая игра. К тому же я ловко кидала, лучше многих других, в том числе и Сынка. До чего мне не хотелось подчиняться! Но выбора не было. И Кристофер-Джон, и Малыш, и я прекрасно знали, что папа выполнит свое обещание. Без всяких «но» или «если».

Сынок сам первый начал. Я сидела тихо-мирно в воскресной школе, бормотала про себя стихи из Библии, как вдруг он вытаскивает свой изумрудно-голубой мраморный шарик и показывает ребятам, надежно укрывшимся за спинами слушателей из первого ряда. Он перекатывал его между большим и указательным пальцем, давая каждому полюбоваться, как мрамор переливается на свету. Но, строго придерживаясь правила, никому дотронуться до него не позволял. В конце концов я не выдержала и шепнула Малышу:

– Нет, я не успокоюсь, пока не заполучу его.

Кристофер-Джон в ужасе повернулся ко мне.

– К-кэсси, тебе нельзя! Забыла, что папа сказал?

– Хочу шарик!

– А порку тоже хочешь? – напомнил Малыш.

– Пускай, даже если папа узнает, все равно я должна что-нибудь придумать, и Сынок отдаст мне этот шарик. Может…

– Кэсси!

К нам подошла миссис Летти Лав, учительница воскресной школы.

Я тут же вскочила.

– Да, мэм?

– Ты выучила стихи из Библии, которые были заданы на эту неделю?

– Да, мэм. «Не возжелай дома ближнего своего, не возжелай добра ближнего своего», – без запинки выпалила я, нисколько не смутившись.

Миссис Лав улыбнулась, очень довольная. Я села, тоже улыбнувшись и поглядывая на Сынка в нашем ряду. Могло статься, он любуется великолепием своего мраморного шарика последние считанные минуты, так как я твердо решила завладеть им в течение ближайшего часа.