Отраженная угроза - Тырин Михаил Юрьевич. Страница 45

– Думаешь, мы бессердечные? – продолжала она. – Посмотри, как сердце у меня бьется. Вот здесь, слышишь?

Она уже совершенно бесстыдно расстегнула пару верхних пуговиц на рубашке и водила там своей рукой.

– Посмотри, не бойся...

– Ну все, хватит, – не выдержал Сенин. Он поднялся и отошел к окну. – Извини, я устал и хотел побыть один.

– Ой! – вскрикнула Ангелина.

– Ну, что «ой»? – Сенин повернулся к ней и вдруг увидел, какое растерянное, даже испуганное у нее вдруг стало лицо.

– Только не это, – чуть не плача проронила Ангелина.

– Да что с тобой?

Она отвернула край рубашки. Над правой грудью Сенин увидел матово-розовое пятно, похожее на след старого ожога.

– У меня тоже началось. – Она вскочила, поспешно застегиваясь. – Я побежала к доку.

В дверях она задержалась, и Сенин увидел у нее в глазах совершенно натуральные слезы.

– Ты тоже иди, – сказала она. – Ты ведь рядом сидел.

После ее ухода Сенин со злостью врезал кулаком по двери. Черт подери, думал он, только приехал – и уже успел пообжиматься с заразной бабой. Очень вовремя!

Впрочем, по поводу болячек он быстро успокоился. Верилось, что доктора с этим делом разберутся в два счета. В конце концов, «рыбью чесотку» они вывели у него без особого напряжения. И Валенски в этих делах тоже не лыком шит.

И все же, упомянутой мазью надо поинтересоваться. На всякий случай.

Незадолго до ужина Сенин взял Вельцера и отправился в коммуникационный центр. Он попросил бойца подключить передатчик к видеоблоку, после чего выставил за дверь.

Безо всяких проблем он связался с «Миротворцем», после чего на экране возникло настороженное лицо капитана. По закону, капитан являлся командующим любой операцией, пока силы не высадились на поверхность планеты. Там уже в дело вступало наземное командование. Это правило соблюдалось и в частном бизнесе, и в государственных делах.

– Мы легализовались, – сообщил Сенин. – Здесь все спокойно, и все идет по плану.

– По какому плану? – подозрительно спросил капитан.

– По утвержденному, – с насмешкой ответил Сенин. – Инфицирование мы провели в первые же сутки, и антикультура, похоже, действует.

– И когда же она подействует?

– Ну, это мне неизвестно. Биотехник говорит, что требуется тридцать-сорок дней.

– А где он сам? Пусть он даст квалифицированную характеристику ситуации. От меня ждет отчета Сектор, я не могу говорить им «похоже» и «это неизвестно».

– Я постараюсь выходить на связь ежедневно и буду делиться всеми новостями. Мы только что прибыли, и сказать нам пока нечего. Не волнуйтесь, биотехник тоже перед вами выступит. Вы будете получать полную картину происходящего.

– Надеюсь, так и будет. У вас там точно все в порядке?

«Абсолютно, – мысленно ответил Сенин. – Не считая того, что вся моя команда превратилась в оборотней, а у дамы сердца на коже появились следы неизвестной болезни».

На самом деле, капитан не знал правды насчет «оборотней», да и никто на его корабле ее не знал. Разве что какой-нибудь особо доверенный представитель администрации.

– У нас все в порядке, – сказал Сенин. – Вот, ужинать сейчас пойду. Ну, если вам интересно, тут какая-то кожная болезнь распространяется. Несколько семей заразились.

– Серьезная болезнь? – капитан заметно напрягся.

– Не знаю... Я видел какие-то пятна на коже.

– Ну, пятна – это еще не болезнь, – пренебрежительно поморщился капитан. – Не отключайтесь, для вас есть сообщение из Сектора.

Экран замигал, затем Сенин увидел изображение Макреева.

«Здравствуй, инспектор, – покровительственно улыбнулся тот. – Как видишь, все у нас получается, все происходит, как мы и задумывали. Скоро полетишь домой, обнимешь молодую жену. И не с пустым карманом. И если до сих пор думаешь, что мы плохие ребята – пересмотри свою позицию. Мы никого не убили, никого не ограбили и, что особенно важно, не оставили людей без помощи. Так что, заканчивай скорее дела – и наслаждайся жизнью. Твоя совесть чиста».

«Надо же, – удивился Сенин. – Даже прокламацию для меня заранее записали. Интересно, у них есть второй вариант? На случай, если ни хрена бы у нас не получилось?»

После ужина он сидел в своей комнате и листал каталог с яхтами. Послание от Макреева настроило его на чемоданное настроение. Перед глазами так и маячил образ большой фарфоровой чашки с какао. Уже хотелось считать дни, когда кончится эта экспедиция, когда большой и быстрый лайнер унесет его прочь от этой заледенелой тверди, где под землей копошатся тихие, но безжалостные убийцы с человеческими лицами.

Рядом стояла пустая ополовиненная бутылка с настойкой, которой Сенин разжился у заботливой Ангелины. Правда, ему показалось, что она здорово обиделась, когда он взял бутылку, развернулся и ушел.

Надоело все до чертиков. Пора в новый дом. В тепло. В тишину и покой. К чашке с какао.

Вошел Валенски – хмурый и подавленный. Присел где-то в углу и горестно вздохнул.

– У нас проблемы? – поинтересовался Сенин.

Валенски вяло покачал головой.

– Устал я что-то сегодня, – безжизненно проронил он. – А ты чего один сидишь?

– А с кем мне сидеть?

– С кем-нибудь. Стемнеет скоро... сам понимаешь.

– Надоело уже бояться. – Сенин захлопнул свой каталог. Потом отхлебнул из бутылки. – Сам не знаю, кого боюсь. Есть он или нет – кто мне скажет?

– Есть, – упрямо произнес Валенски.

Сенин встал и открыл створку шкафа, где было зеркало. Критически осмотрел себя с головы до ног. Потом выхватил пистолет и направил в собственное отражение.

– Ты что делаешь? – испугался Валенски.

– Да ничего... – пожал плечами Сенин. – Упражняюсь в прицеливании по самому себе.

Он внимательно посмотрел своему отражению в глаза.

– Так вот ты какой, двойник-убийца, – медленно произнес он. – Сволочь проклятая... На-ка тебе пулю в лоб!

– Так не получится, – с сожалением улыбнулся биолог. – Ты не сможешь. Он не будет вызывать тебя на честный бой, он просто нападет сзади и проломит голову.

– Кто – он? Вот этот? – Сенин ткнул пальцем в зеркало. – Да его нет! Он просто мое отражение. Он ничто.

– Откуда ты знаешь, что его нет? – произнес Валенски с каким-то недобрым придыханием. – Ты же его видишь.

– Я вижу стекляшку. А в ней – отражение, которое ничем не может мне угрожать.

– А если может? А если отражения повсюду охотятся на людей и занимают их место. Мы ведь на этом свете ничего не знаем точно.

Сенин присел на кровать и удивленно посмотрел на Валенски.

– Тебе не кажется, – сказал он, – что мы все тут уже капельку сбрендили?

Он взял бутылку, подержал на весу и отставил в сторону.

– И даже не капельку. Вот, и на спиртное меня как-то подозрительно часто тянет...

Его взгляд упал на клоки «мочалки», торчащие по углам.

– Валенски, командование интересуется, когда подействует твое зелье?

– Уже действует.

– Да нет же. Гляди, пожалуйста, цветет буйным цветом. И нич-чего с ней не делается.

– Делается. Ты просто не видишь, она... она уже другая. Она умирает. – Биолог нагнулся, вырвал клок и поднес к самому лицу Сенина. – Вот, посмотри получше.

– Убери от меня, – сморщился Сенин.

У Валенски в этот момент было совершенно необычное выражение лица. Вдруг показалось, что он владеет некой сверхъестественной чувствительностью, которая позволяет ему насквозь видеть все травинки и знать, что делается у них внутри.

Вдруг он поднял на Сенина глаза, собрался с духом и сказал:

– Ганимед, вообще-то у нас проблемы.

– Та-ак... – процедил Сенин. – Конечно! Я просто знал, что без проблем не обойдется. Ну, говори.

– Я про эту болезнь...

У Сенина екнуло сердце.

– Ну, говори, не томи!

– Это мы ее привезли.

– Извини, не понял.

– Это мой грибок. Он почему-то поражает людей. Нет, не людей! Я хотел сказать, подражателей. В общем, через какое-то время тут будет полномасштабная эпидемия...