Тварь непобедимая - Тырин Михаил Юрьевич. Страница 24

Шамановский провел Гришу в свой кабинет, устроенный здесь же, в подвале. Он кивнул, приглашая его садиться в кресло. Сам вымыл руки, вытер о фартук и тоже сел напротив.

– Ну, как работается?

– Пока справляюсь.

– Ну-ну... Давай помогай Соломонову. Ему уже тяжело одному. Сейчас притрешься у нас, получишь еще пациентов.

Рабочий стол главного был завален бумагами: почтой, компьютерными распечатками, рулончиками факсов. Возле лампы стояла небольшая фигурка какого-то животного, сделанная из желтого металла. Она являлась единственным украшением кабинета.

– Ты у нас зарплату получал уже?

– Да.

– Доволен? – Главный усмехнулся.

– Вполне.

Зарплатой своей Гриша был более чем доволен. Он помнил, как первый раз пришел в кассу, как расписался в ведомости, а затем Татьяна начала выкладывать деньги. Она вслух едва слышно пересчитывала купюры, стопка все росла и росла, и Гриша не мог взять в толк, что все это ему.

– Я что хотел спросить, – произнес Шамановский. – Ты ведь по-английски читаешь?

– Да, могу.

– Я получил материалы по поливакцинам. – Главный нашел на столе большой, криво надорванный конверт. – Ты посмотри, выбери, что тут интересного, пометь карандашиком. Потом расскажешь мне или Соломонову. До вечера управишься?

Григорий пролистал подшитую распечатку, кивнул.

– Как сделаешь – сразу заходи. Пойдем, провожу тебя к выходу.

Почему-то главный решил выпустить его не по переходу, а через дворик. Они поднялись по лестнице, прошли по коридору вдоль глухой стены. В следующую секунду Гриша увидел подтверждение своих старых догадок.

Они оказались в свинарнике. Наверно, это был самый чистый и комфортабельный свинарник, из всех, что существуют на свете. Длинное помещение, идеально вычищенное и хорошо провентилированное. В воздухе ощущался только запах мыла и дезинфицирующих растворов.

Перегородки из белого пластика делили помещение на два десятка кабинок, где коротали дни обитатели – чистенькие, ухоженные хрюшки. Казалось, даже элитных домашних собак не содержат в таких условиях.

Шамановский заметил, что Гриша с недоумением озирается, и усмехнулся.

– Тут у нас как бы подсобное хозяйство, – сказал он. – Растим понемногу четвероногих друзей человека.

– Подсобное хозяйство? – проговорил сбитый с толку Григорий. – Но ведь нам привозят готовые обеды.

– Свое хозяйство тоже нужно иметь, – туманно ответил главный. – Нравятся воспитанницы?

Он склонился над стенкой загона и почесал одну из хрюшек за ухом.

– Знакомься – это Брижит. Рядом – Элизабет, дальше – Патрисия. А вон там Мэрилин, Лайза. С черным ухом – это Софи.

В помещение вошел незнакомый человек в белом комбинезоне, с металлическим чемоданчиком в руке. Он увидел Григория и вопросительно посмотрел на Шамановского.

– Работай, – махнул рукой главный.

Человек разложил чемодан, зазвенел ампулами, приготовил шприц и сделал инъекцию свинье по имени Элизабет. Затем подошел к следующей, сверился с журналом и опять посмотрел на главного.

– Тут пометка – повышенный билирубин в моче, – сообщил он.

– Сейчас разберемся, – проговорил главный и взглянул на Григория. – Ну, давай, вон в ту дверочку. Иди, парень, работай. Вечером зайдешь.

Григорий оказался во дворике. Зеленела молодая трава, светило солнце. Две женщины тщательно выметали дорожку, еще одна красила скамейку. Неподалеку водитель копался в потрохах белого угловатого джипа, который здесь использовали в качестве грузовика.

На фоне ласкового весеннего спокойствия все, увиденное во флигеле, показалось ирреальным. Черт возьми, зачем им свинарник?! Свинья – это животное, более других подходящее для пересадки органов человеку. Ее ткани не так активно отторгаются, поскольку иммунный статус близок к человеческому. Но за все время работы Гриша ни разу даже не услышал слово «пересадка».

И в то же время его начальник, профессор Соломонов, – в прошлом специалист по трансплантации, разработчик иммунодепрессантов. Как тут разобраться?

Единственное, что Гриша мог сказать точно, – в «Золотом роднике» к свиньям относились куда лучше, чем в большинстве городских больниц – к людям.

В субботу Гриша снова навестил родителей. Он прошел на кухню, где мать и отец готовились обедать, и, не говоря ни слова, положил на стол две стопки купюр, перетянутые резинками.

– Что это? – немного испуганно спросила мать, уставившись на деньги.

– Зарплата, – ответил Гриша. – Это вам.

– Это твоя зарплата? – не поверила мать.

– Не вся, конечно. Я себе тоже оставил.

– Интересно, за что платят такие деньги? – проворчал отец.

– А за то, что утки выношу и клизмы ставлю.

Гриша с огорчением понял, что родителей деньги не порадовали, а скорее испугали. За долгие годы работы на государство они разучились верить, что можно работать честно и при этом зарабатывать достойно.

– Я их не украл, – тихо добавил он.

– Гриша... – растерялась мать. – Ты лучше купил бы себе что-нибудь.

– Я куплю, мама. Мне на все хватит. Я теперь хорошо зарабатываю.

– Спрячь подальше, в буфет, – сказал отец, подвигая обе пачки к матери. Он коснулся их кончиками пальцев, словно боялся испачкаться. Гриша понял, что обижаться незачем. Чужие деньги, а особенно большие, не жгут руки только ворам и кассирам.

– Садись обедать, – добавил отец. – По такому поводу не грех и четвертинку открыть. Слышь, мать?

– Да-да, сейчас принесу.

Родители вроде успокоились, но держались все еще настороженно.

– Дожила, – вздохнула мать, расставляя тарелки. – Собственный ребенок меня кормить начал.

– Ну, так радуйся! – усмехнулся отец.

– Оксану идешь встречать?

– Откуда? – удивился Гриша, отложив ложку.

– Ты разве не знаешь? Она сегодня приезжает, мы с ее мамой разговаривали.

– Я ничего не знаю.

– Теперь знаешь. Сходил бы, встретил.

– Конечно, схожу. – Григорий почувствовал себя жертвой заговора. Все знают то, что касается в первую очередь его, а он – нет. Впрочем, он сразу отмахнулся от этих мыслей. Мало ли что могло быть? Не дозвонилась или не застала...

– Во сколько она будет?

– На шестичасовой электричке. Смотри не опоздай...

Через час Григорий был на работе. Несмотря на выходной, Донской оказался на месте. Он смотрел телевизор, пил кофе и откровенно скучал.

– Андрей, разреши ненадолго взять дежурную машину – мне нужно Оксану встретить с поезда.

– Только при одном условии, – ответил Донской. – Если ты возьмешь меня в качестве шофера.

– Пожалуйста, но... Зачем?

– Хочу посмотреть на твою любовь. И не бойся, отбивать не стану.

Без пяти шесть они были на вокзале. Донской сел за руль собственного «Мерседеса-320», одолжив для смеха шоферскую фуражку и пиджак с монограммой у дежурного водителя. Он посмеивался, представляя, как Гриша ошарашит свою подругу помпезной встречей.

– Я пошел на перрон, – сказал Гриша, посмотрев в очередной раз на часы.

– Не спеши. Ты когда-нибудь слышал, чтобы поезд пришел раньше времени?

Григорий все же не послушался и пошел встречать электричку. Однако та пришла на другой путь, и, пока он бегал, по перрону уже повалил народ.

Высмотреть Оксану в толпе не удалось. Гриша помчался к троллейбусной остановке, но и там ее не было. Он чуть было не решил, что его подруга не приехала, как вдруг увидел ее на стоянке такси. Гриша с облегчением перевел дыхание.

– Привет, – выдохнул он. – Я тебя еле нашел.

Оксана выглядела удивленной и даже немного растерянной, но Гриша не придал этому значения.

– Ты меня встречать приехал? – почему-то спросила она.

– Кого же еще? Чего не позвонила-то?

– Я? Не успела...

Она выглядела не так, как обычно, но Гриша к этому привык. Оксана всегда возвращалась домой разной – внутренне, а иногда и внешне. Каждый ее приезд проходил с разным настроением. С широко раскрытыми глазами она обрушивала на него свои впечатления, рассказывая о том, как в Москве одеваются и как едят, как отдыхают и как тратят деньги. Гриша однажды поинтересовался, как там работают, но этого Оксана пока не знала. В богемной среде, куда она удачно вписалась, понятие «труд» имело какой-то особый смысл.