Желтая линия - Тырин Михаил Юрьевич. Страница 25

– Там сухо, вышка ставится на острове, – наставлял командир, – однако высаживаться из реапланов будем в болоте, чтобы заранее осмотреть прилегающую территорию. Монтажники начнут прибывать только после того, как все команды встанут на посты. И предупреждаю – женщин там не будет. Только попробуйте кто-нибудь убежать с поста! А теперь – по желтой линии на авиабазу – бегом!

Я подхватил батарею под мышку и ринулся вслед за командой. На аэробазе я оказался впервые. Это была длинная бетонированная площадка, вся обожженная реактивными выхлопами. В дальнем ее конце серыми буграми поднимались ангары и вышка корректировщиков.

Я поразмышлял, почему бы не разместить базу на поле космопорта – там было полно места. Уже позже я узнал, что малую авиацию специально убрали подальше от космических кораблей из-за частых аварий.

Мы топали по плитам, и они заметно дрожали. Чувствовалось, что все здесь поставлено на болоте. Нас ждали реапланы, выстроившиеся в ровную линейку. Заостренный нос и массивная корма делали их похожими на утюги.

В тот момент, когда мы подбегали к раскрытым люкам, команда «Заслон» уже погрузилась. Их машины медленно поднимались в клубах пыли. От свиста двигателей закладывало уши, каменная крошка мела по бетону, словно колючая вьюга.

Едва успели разместиться на скамейках и накинуть ремни, как машина пошла на взлет. Внутри шум двигателей не так давил на уши, можно было даже поговорить. Машина тряслась и качалась, набирая высоту, потом перешла в режим планирования.

Я очутился в компании малознакомых людей. Их было двенадцать – столько вмещает кабина реаплана. Конечно, я их знал – они все были бойцами команды «Крысолов». Но тем не менее они оставались посторонними. Когда попадаешь в новую компанию, все поначалу кажутся чужими и на одно лицо. Но вот начинаешь замечать индивидуальности, выделяешь то одного, то другого. С одним поговоришь, с другим пошутишь – и вот уже завязались отношения.

Здесь так не получалось. Соратники так и остались для меня людьми малознакомыми, ничем не примечательными. Некоторых я, правда, уже знал по именам, но даже их иногда путал между собой. Разве что Шилу, самый здоровый и потому заметный. И, конечно, Нуй... Но он летел в другой машине.

– Слыхали, вчера два реаплана столкнулись? – подал голос один из бойцов. – Полные баки горючего, всех в клочья порвало. Даже, говорят, остатки до земли не долетели.

– Часто что-то они стали падать, – горестно вздохнул другой боец. – Я сам видел, как реаплан ангар протаранил. Огонь до неба. Даже обломки разбирать не стали, заровняли место вездеходами.

– Сегодня много машин в воздухе, – заметил боец, которого я знал под именем Ояз. – Даю гарантию, опять кто-нибудь расшибется.

– Не каркай! На себя накличешь...

– Ой! – встрепенулся кто-то в дальнем конце кабины. – Слышите? Трещит, слышите? Хвост отваливается!!!

– Авария! – крикнули над ухом.

Я готов был завопить, заметаться по кабине, но вдруг заметил, что бойцы сидят на своих местах и смотрят только на меня. В следующий момент все заржали.

Понятно. Юморок. Прописка новобранца. Я ухмыльнулся и сделал вид, что ни капельки не обиделся. А сам начал думать, как бы отомстить. Может, громким голосом потребовать предъявить билетики? Погляжу, какие у них будут рожи. Впрочем, нет, не поймут...

Машина летела, чуть покачиваясь, под ногами каталась какая-то железка. Я пробовал выглядывать в окна, но еще было утро – все внизу закрывал плотный туман.

Неожиданно стало больно ушам. Все как-то сразу зашевелились, потянулись к ранцам и огнеметам. Мы снижались, окунаясь прямо в туман. Машина, покачиваясь, как на волнах, зависла над разбуженной поверхностью болота. Реактивные струи поднимали в воздух огромные грязные фонтаны, и мы один за другим прыгали, окунаясь сразу по пояс.

Неподалеку болтался еще один реаплан, из него точно так же в фонтанах грязи вываливались пехотинцы. В тумане они казались размытыми, быстро исчезающими пятнами.

– В цепь! В цепь! – орал наш командир, яростно оттирая капли грязи с лица. Потом поднес к лицу черную коробочку радиостанции и некоторое время вел с кем-то переговоры. Наконец, поднял обеими руками белую трубочку ракетницы и выстрелил. Рубиновая звезда, прожигая туман, поднялась, притормозила и зависла на одном месте.

– Движемся на ориентир! – крикнул Рафин-Е, подгоняя бойцов шлепками по спине.

Реапланы натужно завыли и ушли вверх, растворившись в белом молоке. Мы остались одни в белом безмолвии, и лишь красная ракета указывала путь, но и она скоро должна была погаснуть. Отовсюду слышалось чавканье грязи, бормотание недовольных пехотинцев да еще утробное бульканье из чрева болот.

Мы пошли. Меньше всего это напоминало прочесывание местности. Посмотреть со стороны – кучка грязных, уставших и злых людей пытается выбраться из трясины. Рафин-Е уже охрип, пытаясь выстроить нас в цепь, однако попытки эти выглядели наивно. Не мы выбирали себе путь – болото решало, где мы можем пройти, а где лучше сделать крюк.

Я все пытался высмотреть Нуя. Наконец увидел, окликнул. Нуй улыбнулся, помахал рукой, и мы начали сближаться. Он шел умело – не загребал грязь ногами, а высоко поднимал их, медленно и тщательно переставляя. Я попробовал – действительно, так легче.

– Ничего, скоро будет сухо, – пообещал Нуй, оказавшись рядом. – Я эти места знаю.

– Вот и надо было высаживаться, где сухо, – высказал я наивное и заведомо невыполнимое пожелание.

– Ты же слышал, – смиренно вздохнул Нуй, – нужно просмотреть окрестности. Если кто прячется – спугнуть.

– А если не испугаются?

– Что? Нет, не бойся, нападать не станут. Вон нас сколько...

И в самом деле, голоса и шлепанье солдатских ног доносились отовсюду. Кое-где сквозь туман мелькали округлости пехотных шлемов – там шли другие команды. Было, в общем-то, почти не страшно.

Потом над головой с ревом промчалось звено реапланов, которые выглядели сквозь дымку стремительными летящими призраками. А еще через пару минут низко над нами прошел довольно странный аппарат. Кабина и корма располагались как бы отдельно, а между ними – ажурная решетчатая конструкция. Нуй пояснил, что это машина для переброски антротанков.

– Не вижу ориентир, – услышал я голос Рафина-Е. Он забрался на островок и вглядывался в туман, держа перед лицом рацию. – Дайте общий ориентир на нашу сторону. Повторяю, дайте ориентир «Крысолову»...

«Вот сожрет его какой-нибудь местный крокодил, – подумал я, – останемся и без командира, и без ориентира. Так и будем блуждать в тумане до скончания веков».

– Гляди, – сказал Нуй, вытягивая руку вперед. – Это ориентир.

Действительно, где-то за туманом поднялся в небо тусклый желтый луч. Он то прибавлял яркости, то вдруг совсем пропадал. Упругое дно болота тем временем становилось выше, грязь уже не доставала до колен. Чаще стали попадаться островки с пышными кустами и толстыми корявыми деревьями. Редел и туман.

По всему было видно, что скоро под ногами станет сухо, мы приободрились. Наконец первый из нашей команды ступил на твердую землю и попрыгал на месте, стряхивая с себя комки грязи. Это было просто счастье – не больше и не меньше. Мне казалось, что все кончилось и осталось только отдыхать.

На самом деле ничего еще не начиналось.

– В цепь! – скомандовал Рафин-Е, уже в который раз за сегодня. – И замолчали. Движемся быстро, но тихо. Ориентир прежний.

Берег поднимался пологим склоном, на котором произрастал довольно жиденький и блеклый лесок. Луч света по-прежнему упирался в небо, так что опасность заблудиться нам не грозила. «Как там Щербатин? – с легкой грустью подумалось мне. – Проклинает день, когда родился? Или, наоборот, пристроился где-нибудь в обозе?»

Под ногами пружинила перепревшая растительность. Идти было, в общем, нетрудно, хотя по-прежнему чертовски хотелось сорвать с ремня батарею, раскрутить ее на ремне и забросить далеко-далеко. В лесу стояла тишина, возгласы и ругательства стихли. Появилось тревожное чувство угрозы, глядящей на нас из-за неплотной стены деревьев.