Сталин. Тайный «Сценарий» начала войны - Верховский Яков. Страница 118

Именно этой цели — прижизненному обожествлению Гитлера, служили многочисленные новые обряды — ночные факельные шествия, клятвы у «кровавого знамени», многотысячные митинги, во время которых, в ответ на истерические выкрики Бесноватого, десятки тысяч рук вздымались в нацистском приветствии, десятки тысяч глоток вопили: «Хайль Гитлер».

Кампанию обожествления Гитлера организовывал и направлял хромоногий карлик Йозеф Геббельс. Геббельс провозглашал: «Он [фюрер] один не ошибается. Он выше всех нас! Он как прекрасная звезда над нами!»

Миллионы немцев уже зажигали свечи в «уголках Гитлера», где, вместо обычной иконы, красовался портрет фюрера. А в октябре 1941 г. Рузвельт сделал достоянием мировой общественности содержание одного интересного документа: «Этот документ содержит план, в соответствии с которым, после выигранной Германией войны, все существующие в мире религии будут упразднены… Вместо Библии должны быть навязаны и провозглашены в качестве священных текстов изречения из книги фюрера „Майн Кампф“, христианский крест должен быть заменен свастикой и обнаженным мечом, и, в конце концов, место Бога должен был занять фюрер».

Но пока, до тех «благословенных» времен, когда он сам станет «Богом» на земле, для решения сегодняшних неотложных задач — уничтожения «большевизма и еврейства» — Гитлер берет себе в союзники христианского Господа Бога. Гитлеру нужна помощь Бога для того, чтобы заставить немцев, которые с детства приучены ревностно исполнять церковные обряды, так же ревностно и слепо исполнять его, Гитлера, волю. Посылая своих солдат на убийство беззащитных женщин и детей, Гитлер цинично призывает в помощь Бога: «Да поможет нам Бог!»

И даже на пряжках поясного ремня солдат вермахта, облегчая преступникам выполнение их кровавой миссии, выбита близкая сердцу каждого христианина надпись: «GOTTMITUNS» — «С НАМИ БОГ».

Именем Бога, одна из главных заповедей которого «Не убий!», Бесноватый толкает германских солдат и весь немецкий народ на еще невиданное в истории убийство. И германские солдаты, воспитанные в духе расовой ненависти, освобожденные от юридической и моральной ответственности пред Законом и Совестью, будут убивать! Будут убивать себе подобных, сотворенных по образу и подобию Всевышнего. Убивать без всяких сомнений и угрызений совести. Убивать жестоко, зная, что останутся безнаказанными. Убивать именем Милосердного Бога!

До «внезапного» нападения осталось всего 4 дня. 17 июня 1941, вторник. Москва

«К еб-ной матери!»

В эти последние считанные дни перед «внезапным» нападением советская разведка работает круглосуточно. Группа майора Журавлева всю последнюю ночь готовила подробную докладную записку по материалам литерного дела «Затея», того самого дела «Затея», которое, по свидетельству генерала Судоплатова, было заведено еще в начале ноября 1940 г., то есть еще до того, как Гитлер подписал «Директиву № 21».

Сегодня литерное дело «Затея» превратилось в пухлую папку, где собрано достаточно материала для того, чтобы проследить нарастающий с каждым днем процесс подготовки Германии к «внезапному» нападению.

Вспоминает младший лейтенант Зоя Рыбкина: «Нашей специализированной группе было поручено проанализировать информацию всей зарубежной резидентуры, касающейся военных планов гитлеровского командования, и подготовить докладную записку.

Для этого мы отбирали материалы из наиболее достоверных источников, проверяли надежность каждого агента, дававшего информацию о подготовке гитлеровской Германии к нападению на Советский Союз…»

Записка, подготовленная группой Журавлева, включала в себя, кроме анализа существующей опасной ситуации, подробный «Календарь сообщений» доктора Харнака и обер-лейтенанта Шульце-Бойзена.

Вспоминает Рыбкина: «Наша аналитическая записка оказалась довольно объемной, а резюме — краткое и четкое: „Мы на пороге войны“.

17 июня 1941 г. я по последним сообщениям агентов «Старшины» и «Корсиканца» с волнением завершила этот документ.

Заключительным аккордом в нем прозвучало: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время».

Подчеркиваю, это было 17 июня 1941 года».

В тот же день, вечером, нарком госбезопасности Меркулов и начальник внешней разведки Фитин повезли записку в Кремль. В кабинете Сталина в этот вечер было пять человек — Молотов, Берия, Меркулов, Фитин и сам Сталин. Докладывал Павел Фитин. Весь его доклад был основан на информации, полученной в эти последние дни из Берлина и со всей очевидностью приводившей к выводу, что до нападения Германии остались считанные дни.

ИЗ ПИСЬМЕННОГО СООБЩЕНИЯ НКГБ СССР

№ 2279/м, Сов. секретно 17 июня 1941

Сообщение из Берлина

Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает:

Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены и удар можно ожидать в любое время …

Источник, работающий в министерстве хозяйства Германии, сообщает, что произведено назначение начальников военно-хозяйственных управлений «будущих округов» оккупированной территории СССР, а именно: для Кавказа — назначен Амонн, один из руководящих работников национал-социалистской партии в Дюссельдорфе; для Киева — Бурандт, бывший сотрудник министерства хозяйства, до последнего времени работавший в хозяйственном управлении во Франции; для Москвы — Бургер, руководитель хозяйственной палаты в Штутгарте.

Для общего руководства хозяйственным управлением оккупированных территорий СССР назначен Шлотерер, начальник иностранного отдела министерства хозяйства, находящийся пока в Берлине. В министерстве хозяйства рассказывают, что на собрании хозяйственников, предназначенных для «оккупированной» территории СССР, выступал также Розенберг, который заявил, что «понятие Советский Союз должно быть стерто с географической карты».

Верно: Начальник 1 управления НКГБ Союза ССРФитин

Сталин, обычно с большим интересом относившийся к агентурной информации, на этот раз слушал руководителей разведки НКВД невнимательно. Сталин слушал невнимательно, хотя на этот раз речь шла уже не о подготовке к нападению, а… о самом нападении! Речь шла о том, что подготовка к нападению уже полностью закончена и «удар можно ожидать в любое время»! Речь шла уже не о командующих трех группировок германских армий, готовых к нападению на Россию, а о начальниках «округов» будущих оккупированных территорий — Москвы, Киева, Кавказа!

Но Сталин слушал невнимательно и даже, вопреки своим правилам, не задавал вопросов. По свидетельству очевидцев, вождь в эти дни находился в большом напряжении и выказывал все больший гнев, если кто-либо приходил к нему с донесениями о возрастающей опасности нападения Германии. Уже после первых слов докладчика он выходил из себя и в резко угрожающем тоне пресекал разговор. Как видно, по мере приближения нападения, Сталину все труднее давался его БЛЕФ. Ему все труднее было ломать комедию перед сотрудниками разведки, и все труднее было удерживать Генштаб и командующих округов от введения в действие «ПЛАН ПРИ-КРЫТИЯ-41».

Терпение начало изменять Великому Лицедею. Ему, действительно, не нужны были дополнительные доклады разведки, и особенно такие, как сегодняшний доклад Фитина — достоверный, угрожающий, требующий принятия немедленных судьбоносных решений и немедленных самых решительных действий.

Взяв из рук Фитина записку и быстро пробежав глазами последнее сообщение из Берлина, Сталин с раздражением, размашисто начертал в левом верхнем углу документа беспрецедентную по грубости резолюцию: Т-щу Меркулову

Можете послать ваш «источник» из штаба герм. авиации к еб-ной матери. Это не «источник», а «дезинформатор». И. Ст.