Сталин. Тайный «Сценарий» начала войны - Верховский Яков. Страница 60

Немецкие самолеты совершают полеты на советскую сторону с аэродромов в Бухаресте, Кенигсберге и Киркинесе (Северная Норвегия) и производят фотографирование с высоты 6000м. В частности, немцами заснят Кронштадт. Съемка дала хорошие результаты… Германский журналист, профессор высшей политической школы в Берлине — Эгмонт Цехлин, располагающий большими связями в службе безопасности и во внешнеполитическом отделе национал-социалистской партии, сообщил тому же источнику, что от двух германских генерал-фельдмаршалов ему, якобы, известно, что немцами решен вопрос о военном выступлении против Советского Союза весной этого года…

Сообщение, представленное руководству было получено внешней разведкой НКВД из Берлина от Александра Короткова, который, в свою очередь, получил его от «Корсиканца» — доктора Харнака. Источником Харнака служил один из членов его группы — обер-лейтенант Шульце-Бойзен, известный в Москве под кличкой «Старшина».

Харро Шульце-Бойзен — это еще одна неординарная личность, сотрудничавшая с советской разведкой. Немецкий аристократ, внучатый племянник и крестник знаменитого основоположника германского флота гросс-адмирала Альфреда фон Тирпица, Шульце-Бойзен был отличным летчиком и смелым, решительным и высокообразованным человеком. Он изучал право в университетах Фрайбурга и Берлина, владел многими иностранными языками — французским, английским, шведским, норвежским, датским, голландским и даже русским. Еще будучи студентом, Харро понял истинную суть нацизма и, вместе со своим другом — евреем Анри Эр-лагдером, начал издавать антинацистский журнал «Дер Гегнер» — «Противник». Под «противником» подразумевался, естественно, нацизм. После прихода Гитлера к власти, в 1933 г., журнал был запрещен, а Шульце-Бойзен и Эрлагдер арестованы. Друзей пытали. Анри был забит до смерти на глазах у Харро, который, оставшись в живых, возненавидел Гитлера и его варварский режим.

В 1935 г., по большой любви, Харро Шульце-Бойзен женился на красавице Либертас, внучке князя Филиппа фон Эйленбурга. Трогательной была любовь этих двух молодых идеалистов, стоявших на пороге такой счастливой и яркой жизни и отдавших эту жизнь, как они были уверены, «за людей!». В 1942 г., после провала «Красной Капеллы», в страшной камере смертников берлинской тюрьмы Плетцензее Харро Шульце-Бойзен напишет:

Спроси себя в этот час роковой: А стоило жизнь так пройти? Ответ один, он такой простой: Мы были на верном пути.

И, как эхо, отзовется на слова любимого мужа Либертас. В своем последнем письме к матери она напишет: «…все потоки моей яркой жизни сливаются воедино, сбудутся все желания, я навсегда останусь в Вашей памяти молодой. Мне уже больше не надо расставаться с моим Харро. Мне уже больше не надо страдать. Мне дано умереть, как Христу — за людей!..»

Мать Либертас, графиня Виктория цу Эйленбург унд Гертефельд, многие годы поддерживала дружеские отношения с рейхе-маршалом Германом Герингом. Так уж случилось, что замок Эйлен-бургов — «Либенберг» находился неподалеку от имения Геринга — «Каринхалле».

Благодаря протекции всесильного рейхсфюрера Геринга обер-лейтенант Шульце-Бойзен, несмотря на его антинацистское прошлое, сумел занять видный пост в люфтваффе и оказать неоценимые услуги Советской России. Харро Шульце-Бойзен не был коммунистом, он был патриотом Германии и пошел на сотрудничество с советской разведкой совершенно сознательно, считая, что только так может спасти фатерланд от гитлеровской нечисти.

Привлеченный к шпионской работе доктором Харнаком, Шульце-Бойзен в короткий срок сумел создать собственную разведывательную сеть, в которую вошли около 20 человек, в большинстве офицеров и людей, связанных с военной промышленностью.

Профессионалы внешней разведки НКВД не могли не понимать ценности информации, получаемой от группы Шульце-Бойзена. Недаром информация «Старшины» немедленно передавалась Сталину.

Александр Коротков обычно получал материалы Шульце-Бойзена через Харнака — в шифровке, поступившей в Москву вчера,

14 марта 1941 г., так и указывалось — «Агентурное сообщение „Корсиканца“ по сведениям, полученным источником от референта штаба германской авиации Шульце-Бойзена…» Но вот сегодня,

15 марта 1941 г., в Берлин неожиданно пришло указание Центра — минуя Харнака, установить прямую связь с Шульце-Бойзеном. Прямая связь с агентом, да еще с офицером люфтваффе, находящемся в эти дни уже на казарменном положении, чрезвычайно осложняла миссию Короткова и делала ее опасной для обоих — и для советского разведчика, и для немецкого патриота.

Но Москва шла на риск. К середине марта 1941 г. подготовка нападения Германии на Советский Союз уже не вызывала сомнений, и это требовало максимального ускорения передачи информации, особенно из такого важного источника как штаб люфтваффе. Сегодня даже один день мог иметь значение! И поэтому так необходима была прямая связь с Шульце-Бойзеном.

Короткое встретится с Шульце-Бойзеном на следующей неделе — 25 марта 1941 г. И с этого дня, все последующие месяцы — до самого «внезапного» нападения — от «Старшины» почти ежедневно будет поступать информация особой важности, а Александр Коротков станет одной из ключевых фигур Отечественной войны, одним из тех, кто назовет день «внезапного» нападения Германии на Россию.

До «внезапного» нападения остается уже 98 дней. 15 марта 1941. Москва

ДотошныйГоликов

Сообщения о подготовке Германии к нападению продолжают поступать нарастающим потоком. Сегодня, 15 марта 1941 г., к Голикову поступило два таких сообщения — от резидентов военной разведки. Одно из них — из Бухареста от секретаря советского полпредства Григория Еремина, по кличке «Ещенко», а второе — из Будапешта от военного атташе полковника Николая Ляхтерова, по кличке «Марс».

«Ещенко», который в своей предыдущей шифровке, поступившей всего два дня назад, 13 марта 1941 г., сообщил информацию, полученную от румынского врача, агента по кличке «Купец», сегодня передает сведения, полученные от румынского адвоката по фамилии Сокор.

На прошлой неделе Сокор, по его словам, имел беседу с заместителем министра внутренних дел Румынии полковником Александром Риошану — близким другом кондукатора Антонеску. Риошану сказал адвокату Сокору: «Главный штаб румынской армии вместе с немцами занят сейчас разработкой плана войны с СССР… Эту войну следует ожидать через три месяца…»

«Марс», в отличие от «Ещенко», сообщавшего о слухах, приводит конкретные данные о перебросках германских войск и сосредоточении их на границе Советского Союза:

«Начальнику разведуправления Генштаба15.03.1941

По моим сведениям и данным югославского и турецкого военных атташе, в Румынии и Болгарии на 14 марта немецких войск имеется 550 тысяч человек, из них около 300 тысяч в Болгарии. С 12 марта в Румынию перебрасываются до 50 немецких эшелонов с войсками в сутки, с людским составом и конным транспортом, из них до 10эшелонов в сутки проходят через Деж на Яссы … Считаю, что вдоль западной границы СССР немцы имеют до 100 дивизий, включая Румынию. Марс».

На документах сохранились резолюции Голикова. На сообщении «Ещенко»: «Вызвать к 16.00 полк. Коротких для дачи мне справки о Сокоре. Разослать по списку №2 тт. Сталину, Молотову, НКО [Наркому обороны], НГШ [Начальнику Генштаба], Ворошилову, Кузнецову, Берия. Голиков».

На сообщении «Марса»: «т. Дронову. Получено с этим уже 3 ответа на мой запрос. Нужно сопоставить и разобрать. Доложите мне сегодня. Голиков».

Генерал-лейтенант Голиков снова и снова проверяет и перепроверяет всю поступившую к нему агентурную информацию.

Так, в декабре 1940 г. он требует от берлинской резидентуры уточнить и сообщить ему — «кто эти высокопоставленные круги», от которых советский агент барон фон Шелия получил информацию «о подготовке наступления весной 1941 г.», и не успокаивается, пока не получит подтверждение о том, что информация проверена и Гитлер наверняка нападет весной. Так, получив в феврале 1941 г. сообщение из Белграда о начавшемся сосредоточении германских войск на советских границах, Голиков требует доложить ситуацию «с картой». Голикова интересует, как выглядит румынский врач, по кличке «Купец», требует дополнительную справку о румынском адвокате Сокоре.