Царства сотника Сенцова - Тюрин Александр Владимирович "Trund". Страница 19

К ночи сражение за высоту между российскими и советскими войсками закончилось, англоинды принуждены были отступить с конфузией. Однако усталые русские воины наблюдали чудную игру огней в темном небе, а также вспышки и множество искр, как будто в высотах мира ратоборствовали ангелы, слуги божьего престола, и бесы, исчадия адские. Несколько военных священников вознесли молитвы, желая скорой победы светлому небесному воинству и поражения мерзким посланцам бездны. Незадолго перед зарею небо вдруг окрасилось в розовые тона и наверху возникли контуры неведомой страны с горами, городами, реками и озерами, а потом все вновь заволоклось тьмой. Наблюдатели застыли в молчаливом недоумении, надеясь на божественный источник знамения. Поутру в долине, которая отделяла позиции русских и англо-индийских войск, распустилось множество неизвестных цветов. Пестики их напоминали человеческие фигурки. Священник лейб-гвардии атаманского полка в своем письме Его Императорскому Величеству указал, что очертания небесной страны, а также цветочных пестиков явно указует на ангельский их характер и преуготовление ко второму пришествию Мессии во имя Царства Божьего на земле.

Ближе к полудню русские войска, закрепившиеся на высоте, подверглись атаке англоиндов сразу с трех сторон. Сперва позиции были перетряхнуты тяжелой артиллерией врага, а затем густыми цепями в «лоб» пошла гвардейская бенгальская дивизия. Со стороны перевала, сокрушив слабые егерские заграждения, хлынули красные шотландские стрелки. А с юго-западной неожиданной стороны, прямо с горной вершины, посыпались как горох отчаянные гурки. Первая линия обороны русских войск была смята и через окопы, ставшие братскими могилами, проползли танки; бенгальской пехоте даже не понадобилось вступать в ближний бой. Вторая линия обороны хлестнула наступающих плотным пулеметным огнем, да и танкам было все сложнее тащиться вверх по склону. Однако русские солдаты слышали канонаду у себя на флангах и даже в тылу, поэтому неуверенность приходила на смену упорству. И вправду, находившиеся на флангах гренадеры едва сдерживали натиск шотландских стрелков, плохо заметных в «зеленке», и гурков, мелькающих среди камней.

Подкрепления запаздывали. Командование корпуса все тщилось принять правильное решение: бросить ли в бой резервы и попытаться отстоять высоту или же, отступив, очистить сомнительный выступ фронта. Растерянность ползла по штабным головам. Неожиданно в штабе корпуса появился офицер в чине есаула и доложил, что готов переправить пластунов через проход в западном скальном массиве, дабы оказаться им в тылу у наступающих гурков. Командующему корпуса уже не приходилось выбирать, он усилил пластунский батальон спешившимися казаками-гвардейцами и готов был пожертвовать ими всеми. Он даже удивился, когда с запада послышалась стрельба, но обрадовался, когда наступающие гурки вдруг пришли в смятение. Контратака молодцов-гренадеров превратила их в беспорядочную толпу. Вскоре гренадеры соединились с пластунами и поставили под удар оголенный левый фланг советских войск. Англоинды дрогнули, ослабли и покатились назад.

После победного боя была установлена фамилия есаула для предоставления его к Георгию. Однако сам господин Сенцов к прискорбию командования и сослуживцев пропал без вести.

Джебе-нойон, яко же и все его нукеры, имел наблюдение за мельканием на небе пятен разного окраса и размера. В душе его подобное мельтешение не пробуждало никоих чувств, поелику никогда еще небо не вмешивалось в дела земли. Об том он имел верное понятие. Аллах потакал сильным или делал сильным того, кому желал потакать. Старые монгольские духи неба – тенгри – такоже любили неукротимых воинов. Однако будило беспокойствие у владетеля одна мысль – как бы не упало нечто тяжелое с неба на его стан. Впрочем, едва властитель убедился, что небесные игрища никоим образом не грозят ему и его воинству, то утратил к ним всякое любопытство. Но егда усталое солнце стало клониться к закату, через воинский стан побежали волки – стая голов на полста. Они никому вреда ни чинили, но и страха не имели, ни пред людьми, ни пред огнем и оружием. Храбрые нукеры, распалив сердце, возжелали броситься на них, однако нойон запрет поставил. «Я потомок волков», – молвил он и сим было сказано все.

А где-то не слишком далеко в вечерний воздух взмыли птицы и чуть заметно задрожала земля. Потом и топот конский донесся до ушей москвитянина. Сын боярский Ерема Сенцов спешился и спрятал своего Сивого между глыб, сам же взобрался на утес, высившийся темным шеломом над тропой.

А там показалось пятеро всадников, по одеже, черным панцирям и долетавшим словам можно было признать в них татаро-тевтонов. Но и того мало, при них имелась и дочь Саламбека де Шуазеля, привязана она была к задней луке седла одной из татарских лошадок, отчего тряслась и подпрыгивала на крупе. Сенцов пришел умом в смятение – коли доберется шестерка сия до Джебе-нойона, все лукавое предприятие, затеянное во спасение Святой Веры и града Москвы, может погореть. И како же еще возможно употребить волю и упорство? Столкнуть на нукеров Вильгельма большой камень? Индо придавишь одного, а остальные утыкают тебя стрелами, пущенными со своих роговых луков.

И вовремя вспомянулось, что привязан к поясу мешочек с пороховым зельем, которое совсем недавно составил один монах. Тропа вьется вокруг скалы, так что, прыгая яко козел по камням, можно опередить нукеров. Они и не успеют его приметить, егда он сыпанет огненного зелья на то место, где вскорости пройдут копыта их коней.

Так и поступил Сенцов. Впрочем, лошади западных татар были резвы. Едва он успел сыпануть из горсти и провести пороховую стежку в кусты, как поблизости зацокали копыта. Егда татары оказались в близости непосредственной, высек он искру кремнем. По стежке побежал красный петушок и сразу же полыхнуло пороховое пятно на дороге. Первые две лошади, захрапевши, поднялись на дыбы, засим одна совместно со всадником ухнула с обрыва, другая же уронила своего татаро-тевтона, каковой изрядно завизжал, очутившись на горящей земле.