Царства сотника Сенцова - Тюрин Александр Владимирович "Trund". Страница 2

С привала снялись быстро словно воробьи, наклевавшиеся крошек – Никитка Келарев притиснул вдруг свое оттопыренное ухо к земле, послушал недолго и проговорил скучным голосом:

– Ишь ты, несутся во весь опор со стороны холма, торопятся нас распотрошить. Значит, скоро здесь будут.

Я, как сидел, так и подскочил над невысокой выжженной травой – все правильно, без всякого приукрашивания. На высотке меж деревьев-палочек мелькает десятка два темных пятнышек. Никак товарищ Курбанов, что из отряда имени Первобытного Коммунизма, напал на наш след. А я то рассчитывал, что после переправы поимеем день, чтобы раствориться в горах. Да и была надежда – не сунется он на афганский бережок.

– Никита, снимай недоуздки. Сивого не навьючивать, итак уж хромает бедолага. Двинем к ущелью Кызылбаш. Там мы всяко быстрее переберемся, чем «товарищи».

И вот горная дорога снова вилась подо мной, а порывистый ветер рвано свистел, врываясь в уши. Я занимал место посреди цепочки. Впереди скакали Келарев с Иловайским, замыкали Пантелеев и ротмистр Сольберг на храпящем жеребце. А ведь заложил нас тот аксакал, которого мы повстречали за переправой через Пяндж. Келарев предлагал тут же перекрестить его шашкой, а я чего-то пожалел, старик уж совсем как каменный «баба» застыл. Сентиментальность сия, похоже, боком выходит.

А сейчас нельзя красных ближе чем на полверсты подпускать, иначе посрезают нас из винтов. В ущелье Кызылбаш мы тропки заранее проведали, быстро переберемся на другую сторону, пока Курбанов со своими конниками будет за кручи цепляться. Да только сможем ли оторваться от преследователей неугомонных? Хоть и поотдыхали мы с полудня, однако у вражьей силы лошадки посвежее. Наши-то, считай от самого Иргиза в походе, под чепраками шкура чуть ли не до крови вытерта.

Дорога под копытами валиком крутиться, а я как будто на одном месте застыл в самой середке вселенной. Но вот громыхнул первый выстрел и сразу зябь прошла между лопаток. Не дали мне из себя солнце вообразить. Это, конечно, не всерьез палят, на испуг берут. С такой дистанции, да на скаку, в свою мишень только бес попасть может. Впрочем, под суконным шлемом с красной звездочкой во лбу немало бесов бродит.

Меня нагнал вахмистр Пантелеев.

– Разделиться надо, Вашбродь.

Кличка тут у меня Вашбродь, поскольку на Ваше Благородие не слишком смахиваю. А командовать отрядом должен по уставу драгунский ротмистр Сольберг. Но он еще под Астраханью ума стал лишаться, а на Иргизе ему начали являться духи. Кто знает, чего ему там бесы-демоны насоветуют, хватит с нас тех Советов, что на родине остались.

– Вашбродь, ну-тко отправляйтесь прямо по тропе вместе с ротмистром и Келаревым, а я с Иловайским чуток приотстану, и затем подадимся мы к скале Зулькарнайн. Там как-нибудь по спуску проковыляем, а эти стервецы точно все ноги переломают на камнях, да еще мы их из ружей поугощаем. Вы же за Кызылбашем дуйте к югу, у кишлака Маверан, Бог даст, и встретимся.

Это, конечно, недурственный способ «товарищей» запутать. Тем более, как через сухое русло переберемся, у них под наблюдением только Пантелеев с Иловайским останутся.

– Ладно, вахмистр, только не шали особо, знаю я тебя, тоже разбойник приличный.

Пантелеев окрикнул Иловайского и оба они немного сдали назад. Так что мы с Келаревым и Сольбергом раньше долетели до сухого русла. Тысячу лет назад, еще до татарского нашествия здесь журчала себе веселая река, а сейчас осталась лишь скучная серая рытвина, а за ней бывший высокий берег, ныне каменная стена яра. Пантелеев с Иловайским вдоль стены налево понеслись, а остальные углубились в узкий разлом и через каких-нибудь полчаса достигли ущелья Кызылбаш. Тут с севера послышался треск выстрелов, значит ввязались мои товарищи в катавасию. А нам думать не о чем, надо к югу подаваться через это самое ущелье.

Вскоре перестали мы охаживать коней шенкелями и плетьми, они уж и так мылом брызгали. Где-то с час шли в этом проходе меж скал, не особо торопясь, как вдруг наш придворный безумец Сольберг встрепенулся и махнул рукой вперед.

– Там ОНИ.

– Никого не замечаю, господин ротмистр, хотя стараюсь, – вежливо сообщил я.

– Вот же ОНИ, сотник. Кони вороные, мрачные, вышагивают на длинных словно тростниковых ногах, а головенки мелкие невместительные; всадники же бледно-зеленые, облепленные паутиной, она всех их связывает и вдобавок протянута к крылатой и хвостатой фигуре, что над воинством летит.

– Да уж, если фигура оснащена хвостом – это, надо полагать, не ангел. Я понимаю, ротмистр, как вы относитесь к большевикам, но зачем же свою неприязнь облекать в столь яркие образы, да еще потчевать нас подобной живописью. Я, как человек нервический, уже задрожал от вашего злобесного дива.

– Но я все отчетливо узрел, господин сотник, – уперся ротмистр.

Хотелось мне еще усовестить своего свихнувшегося товарища, но тут, в самом деле, донеслись и бряцанье, и топот конский.

– Всем спешиться. Господин ротмистр, узрите на сей раз нишу меж двух скал, уведите туда коней и протрите-ка их какой-нибудь травкой, чтоб не простудились. Келарев, давай вверх по склону, займи позицию для ведения огня и примкни взгляд вон к тому повороту. Надеюсь на твой кругозор.

Мы стали резво карабкаться по осыпающимся камням, а потом попрятались за глыбами повнушительнее: Келарев в нескольких саженях выше меня. Едва схоронились, как зацокал конный отряд. Это были не красноармейцы, а какие-то магометане с крашеными хной бородами и черными очами: несколько всадников весьма важного вида, в парчовых халатах, в белых тюрбанах; конские сбруи, ножны и эфесы сабель столь изукрашены, что от сверканья их на солнце глазам нашим больно стало. Следом важные ехали конники, у всех в амуниции английские карабины и маленькие круглые щиты, большие кривые сабли и даже стальные нагрудники, отделанные чернью и зернью. Это, скорее всего, бадахшанские афганцы пожаловали. Да уж, нам несдобровать, если буза начнется.

– Вашбродь, я тут расселину, а может всамделишную пещеру приметил, – прошипел Келарев, – может туда юркнем?