Фюрер Нижнего Мира, или Сапоги Верховного Инки - Тюрин Александр Владимирович "Trund". Страница 27

10

Даже через полчаса ничего особенного не случилось. Хотя «сивильник» показывал, что «червячки» сплошь меня облепили. Опять надувательство. Как жаль, что я не захватил в этот прекрасный светлый периферийный мир что-нибудь вроде автомата с подствольным гранатометом. Все этот Крейн со своим проклятым компьютером. Сдается мне, что Сашок не прыгнул следом и предпочел задержаться в родном мире-метрополии. Не знаю, чем здесь занимаются остальные наши удальцы, они может и растерялись, а я, имейся автоматик, сколотил бы банду и на второй день оказался у ворот Куско. А еще через день сидел бы в Кориканче на стуле Верховного Инки и потягивал бы пивко из золотого жбана, а вокруг бы кружились отборные девочки из Дома Избранниц. Пиво и девочки — примитивные вкусы, конечно, сознаю, но ведь какие верные! Это совершенно правильный ответ на вопросы «быть или не быть», «иметь или чтоб тебя имели».

И тут я поплыл, кажется. Вернее, взгляд поплыл внутрь мозга и глазницы предстали все уменьшающимися окнами не слишком правильной четырехугольной формы. Окна располагались в зале, похожем на то самое святилище, в котором пребывало сейчас мое бренное тело. В этом подчерепном отражении тоже имелся бассейн с темным зеркалом воды, матово-черный алтарь в виде черепахи с человеческой головой, фриз с изображением солнечного бога, обросшего как хипан змеящимися волосами. А также были смонтированы те же самые идолы — изваяния двухголовых, или кошкоголовых, или птицеголовых демонов с широко раззявленными ртами, с гирляндами из ушей, с поясами, сшитыми из членов побежденных врагов.

Все идолы находились внутри меня, я сам находился внутри себя. Вернее, я просто терялся в догадках насчет своего местонахождения. То ли я в настоящем святилище, то ли в его отражении. И вдруг началась художественная самодеятельность. Проявив гражданскую активность, идолы запели хором, загудели утробными голосами, задрожали и даже запульсировали.

Вообще-то немного жарко стало. А бассейн на что? Я макнул руку в воду, желая ополоснуть лицо.

Вода потянулась следом за кистью пучком сверкающих нитей. Ну вот, начались все-таки неслабые фокусы. Сверкающие нити прошли сквозь ладонь и повисли на руке метелкой. Стринги это что ли? Или, как они там, по-мистически кличутся — эктоплазма? Одним словом, гадость.

Тот, что был изображен на центральном фризе, пустил пучок ослепительных лучей, которые вдобавок облачились в ореолы, и от них тоже исходили лучи. Лучи касались идолов, отчего те воспламенялись, но не сгорали, а лишь приобретали подвижность. Насытившись светом, и головы, и лапы, ноги, и прочие органы начинали шевелиться и двигаться, царапаться, скрестись и лягаться.

Храм раскололся будто орех, демоны устремились по сияющей тропе и я полетел вместе с ними, не просто вместе, но и ощущая совмещенность с ними. Наружного пространства вначале словно бы и не существовало, но когда мы двигались по тропе-лучу, оно разворачивалось и раздувалось. И у каждого демона было свое занятие, свое министерство-ведомство.

Внизу разошлись словно гармошка серые горные хребты, они сжимали бурые мертвые долины. Здесь обязано было поработать «аграрное министерство». И вот безголовая демоница со звериными лапами выблевала из глубины своего чрева пузырчатую пену, которая чавкала и плевалась. Струйки застывали, вытягивались в деревья, что мгновенно покрывались плодами. Плоды падали и превращались в червеобразные и огурцевидные существа с усиками и ресничками. Кто из них колыхался на месте, кто слипался, из живых куч лепились все более знакомые по облику твари, ползающие и бегающие.

Здесь подключилось «министерство водного хозяйства». Демоница со змеиной головой, присев, пустила шумную струю теплой мочи, от которой почва полопалась, как кожура перезревшего помидора. Жидкость быстро стекалась в ручейки, а те — в быстрые потоки. В них заплескались и забултыхались студневидные существа с иглами и щупальцами, весьма недолговечные твари, которых вспучивали, разрывали и выходили наружу более привычные создания, рыбы и моллюски.

Демон с круглыми птичьими глазами командовал авиацией. Он с трубными звуками пустил из-под хвоста весьма насыщенные ветры, в которых затрепетали мясистые цветы с лиловыми и фиолетовыми лепестками; пестики, напоминающие собачьи языки, свешивались набок. Но вот все бутоны взорвались, разлетевшиеся лепестки стали бабочками, пестики оперились в мелкокалиберных птичек.

И я тоже был вместе с этим хороводом, лопался, становился пеной, прорастал, расползался, вспучивался, бултыхался, летал. Если я исчезал в каком-то конкретном обличии, это меня нисколько не волновало, потому что я продолжал существовать в других видах. Исчезновение одного было толчком для появления другого.

Наконец, я подобрал формулировку всему происходящему.

Жизнь — это мощный поток, а конкретные организмы и личности — это всего лишь сосуды, через которые она течет и продолжается. Нет распада и конца, а есть только ее круговорот в природе. И это все благодаря некрасивым, но трудолюбивым товарищам демонам.

Как смешны были мои страхи перед отрубленными головами и выпотрошенными грудными клетками. Все это — тоже хоровод жизни.

Какой же я дурень был в том кичливом мире-метрополии — смешной обитатель маленькой тесной ракушки.

Я с демонами поднялся еще выше и светлый наш путь обернулся змеей-громадиной, которая пронзала мглу. Сквозь мглу виднелось тело другой змеи, еще более величественной. Мы сближались, чтобы сплестись…

Довольно неожиданно внизу открылся зев мрачной трубы. Как не старался я полетать еще, она, срывая кайф, втянула меня. Я падал и падал в никуда.

Очнулся снова на каменном полу в святилище. Нездорово мне было после такого путешествия. В каждой клеточке словно сидел маленький демон и жевал, грыз ее. Но я был спокоен, ведь меня приобщили к кругу верховных. Мы — вместе, я им брат или по-крайней мере кузен, они это ясно дали понять. А тот якобы базовый мир-метрополия, из которого я пришел, поблек и побледнел, превратился в неясные страницы ветхой и скучной книги.

Дверь святилища распахнулась и, гулко ступая по камню, ко мне приблизился человек. Тот самый здоровяк с пучком смоляных волос и палицей. Сейчас, впрочем, он был без палицы, но сквозь его глаза смотрел дух Повелителя. Мужик сказал пару слов, я их сразу понял и двинул следом.

Мы прошли через боковой коридор и попали в низкую каморку без окон. Там на циновке сидел тощий незнакомец в набедренной повязке и с одиноким пером, воткнутым в повязку, стягивающую сальные волосы. Но и в его глазах проглядывался дух Повелителя, а над макушкой мерцал птицеголовый демон Мудрости, ведающий счетом и знаниями.

— Стало ясно, что зовут тебя Ягуар-Скиталец, — худосочный человек быстро сделал узелок на одном из желтых шнурков, привязанных к палочке. — Признано, что духи нижнего мира не населяют сосуд твоей головы, однако лучи всевышнего Солнца коснулись твоей телесной души, вызвав небольшой умственный жар… Явился ты незнамо откуда, делать ничего по-нашему не умеешь. На землю сажать тебя рано, потому что навредишь — значит, пойдешь на простую работу. Однако и там будешь служить Правителю верой и правдой. Сейчас на радость богам сооружается дамба через великое озеро Титикака к святому острову, что посреди. Туда тебя и направим.

Человек завязал еще один узелок, но уже на другом шнурке, синем. И я осознал, что ведь понимаю этого тщедушного, хотя нигде никогда не обучался древнекечуанскому.

— Жить тебе не меньше года на стройке, предпринятой Его Величием — да укрепит Его дух нашу немощь — тело будешь питать маисом, коего положено получать две меры в день, если без провинностей. Работать станешь как все, от зари до зари. Угождай благим богам — всякому жертву приноси, как положено — угождай и трудом своим, и початками, и другими плодами. Это ведь благодаря высшим творцам и хранителям мира все твои телесные члены живут и существуют. Нравься начальникам. Ведь и на стройке можешь стать десятником. Коли проявишь рвение и смирность, вернем тебя обратно в селение, а может попадешь и в мастерские Правителя. Сейчас же раздевайся, оденем тебя как остальных.