Люди и ящеры - Барон Алексей Владимирович. Страница 41

И они продолжили обход кафедр, аудиторий, музеев, библиотек и лабораторий. Побывали даже в святая святых — зале заседаний Ученого Совета, правда, в пустом

Кое-где профессора еще давали прощальные консультации. Через открытые по причине жары двери Иржи с почтением рассматривал их лысые либо лохматые головы, сверкающие глаза, очкастые, крючконосые и бородатые лица.

— Первый раз вижу профессоров, — шепотом признался он. — Прямо трепет какой-то...

— Многие этого заслуживают, — кивнула Камея.

— ... когда на человека падает кирпич, сразу возникает патология, — донеслось слева. — Помилуйте, господа! Я вас спрашиваю: какие еще требуются дополнительные условия?! Достаточно удара по голове и все готово: пациент, как говорится, не совсем здоров!

— Профессор Каузалис, — шепнула Камея.

Но из аудитории напротив слышалось совершенно противоположное. Благородного тембра баритон предлагал:

— Господа студенты! Возьмем, к примеру, чуму. Да-с, чуму! Я спрашиваю: почему не все зараженные погибают? Ответ прост: одной инфекции недостаточно. Требуется еще, чтобы организм был ослаблен. Иначе говоря, необходимо некое дополнительное у-с-л-о-в-и-е. Только не вздумайте сказать это на экзамене моему коллеге Каузалису!

— Профессор Кондицио, — сказала Камея.

— Но кто же из них прав?

— Оба. Непримиримые оппоненты в науке и преданнейшие друзья в жизни.

— Чудеса. Разве такое возможно?

— Изредка возможны и чудеса.

— Вы говорите это здесь, в университете? Мне кажется, тут даже стены пропитаны формулами.

— Чудеса вольны сами выбирать место своего проявления. Кроме того, именно потребность в чуде заставляет людей заниматься наукой. Вот так кажется мне. Будете спорить?

— Ох, нет, — сказал Иржи. — Я переполнился. В голову больше ничего не лезет

— Тогда пора перекусить, господин Неедлы, — улыбнулась Камея.

Улыбалась она очень часто. И так здорово, что каждый раз Иржи на миг забывал об окружающем. Видел только ее лицо, главное чудо университета Мохамаут.

Почему-то пешеходные экскурсии способны уморить кого угодно. Несмотря на закалку учебного центра, ноги гудели, подошвы жгло, а в горле пересохло. По этой ли причине, либо все было на самом деле так, но пиво показалось приятным и прохладным, мясо вкусным, а ресторан — удивительно милым.

Назывался он «Рэтманн фон Мохамаут» и располагался, естественно, в подвале. На стенах, фартучках официанток, на массивных кружках, в витражах полуокон — везде красовались изображения насмешливого крыса в профессорской мантии и в круглой шапочке с кистью. Иржи поинтересовался причиной популярности столь малолюбимого животного.

— Ученый Крыс считается покровителем университета, — сказала Камея. — По-моему, вполне достойный персонаж. А вам не нравится?

— Почему? Совсем наоборот! Ваш Рэтманн очень обаятелен, явно знает себе цену и в меру этого знания вызывающ. Что еще? Дерзок, весел, насмешлив, но незлоблив и даже добр. Вопреки всем знаниям, которые угадываются в выражении его глаз, и всему опыту своей увертливой жизни. Нет, замечательный Крыс! Под его покровительством Мохамауту остается только процветать, чего я и желаю от всей души.

— О, — с удивлением, которое не пожелала скрыть, сказала Камея. — Иржи, да у вас прекрасный слог. Где вы учились?

— Нигде.

— Простите? — Нигде, если не считать школы. Образование домашнее.

— Тогда у вас был замечательный воспитатель.

— Думаю, что да, — сказал Иржи севшим голосом. — Был. И залпом допил пиво.

Неожиданно Камея накрыла ладошкой его руку.

— Простите. Я причинила вам боль. Я... не хотела.

— Да что вы, не за что. Спасибо за сочувствие. Камея помолчала, что-то обдумывая. А потом сказала:

— Помните, Промеха говорила, что ваш отец жив? Иржи поднял глаза.

— Да, конечно. Только это было предположение.

— Тогда — возможно, и предположение. Но не сейчас.

— Я благодарен за желание поддержать. Спасибо, Камея. Девушка досадливо нахмурилась.

— Это не утешение, это факт. Иржи, ваш отец вернулся из Схайссов. Позавчера он был уже в Эмванде, я видела сообщение оптического телеграфа.

— Правда? — спросил Иржи. — Ох, простите. Конечно, я вам верю. Просто очень уж обрадовался. Отец... Огромное вам спасибо!

— Да мелочи, — улыбнулась Камея. — Все понятно.

— Вы поразительная девушка, — сказал Иржи. — Оптический телеграф... Но помилуйте, не каждый человек имеет доступ... Тем более что мой папа служит...

Камея предупреждающим жестом подняла руку. Надо было остановиться, но он не смог.

— Кто вы?

Нельзя было так. Ох нельзя. Атмосфера раскованности и доверительности вдруг пропала. Лицо Камеи приняло замкнутое, отчужденное выражение.

Тогда Иржи взял ее руку.

— Я сделал глупость. Пожалуйста, извините! Невольно вырвалось. Вы не представляете, что для меня значит... значит... — Он замолчал, сбился, подыскивая слова, соответствующие чувствам, но не чересчур откровенные. Опять не получалось

Камея мягко высвободила кисть.

— Не надо извиняться. Вокруг меня есть странности, это трудно не заметить. Вы проявили чудеса выдержки, Иржи, я это очень ценю. Однако существуют обстоятельства... На многие вопросы я не могу ответить, так уж сложилось. Надо попробовать обходиться без этого. Вы тоже не обижайтесь, хорошо?

Иржи поднял обе ладони, как бы предлагая взять себя в плен.

— О нет, нет. Это вы не обижайтесь! Камея покачала головой.

— Так и будем извиняться друг перед другом? Времени ведь мало. Это чудо, что мы вообще встретились... — тут она смущенно запнулась, — встретились на мельнице. Про второй раз и говорить нечего! Знаете, когда я увидела вас там, на дороге, в пыли, то... — Камея замялась, подбирая слова.

Иржи покраснел.

— Я выглядел как чучело.

Камея несколько секунд боролась с собой, не выдержала и рассмеялась.

— Простите, да. Но ведь не вы же выбирали форму одежды! Егерский мундир, кстати, идет вам гораздо больше. Хотя дело, конечно, не в мундире...

Что-то она хотела сказать важное. Иржи так и оставался с поднятыми руками, боясь вспугнуть ее желание. Но тут в углу заголосила хмельная компания:

Бывают, братие, мозги,

В которых не видать ни зги;

Приличны там условия

Для дьявола здоровия.

Чтоб оный не скрывал рожки

Под вид студенческой башки,

Хоть за понюх, хоть за полушку

Доценты мигом снимут стружку!

Грызи, браток, пока не скис,

Все фолианты сверху вниз!

Кончай полировать подушку!

Забудь веселую подружку!

Во славу вечныя науки

Ученья примем муки.

Пусть каждый будет лыс,

Как Мохамаут-крыс!

Налейте, братцы, кружку,

Чтоб выпить за подружку...

Ведь надо что? Экзамен сдать.

Потом ее уж и позвать. Хо-хо-хо!

Камея вздохнула. Было видно, что песня ей не слишком нравится. Да еще и с настроением не совпадала.

— Становится шумновато? — с досадой спросил Иржи. -Да.

— Вы позволите вас проводить?

— А вы мне позволите заплатить извозчику?

— Я... я так не могу.

— Как же нам быть? Я знаю, что денег солдатам дают очень мало.

— Давайте прогуляемся.

— А когда заканчивается ваша увольнительная?

— В двадцать два ноль-ноль. Камея покачала головой.

— Нет, не успеем. Послушайте, можно я займу вам несколько талеров?

— Ну что вы, — огорченно сказал Иржи. — Я ведь не вернул еще ваши пистолеты.

Камея вздрогнула.

— Пистолеты? Боже мой, вы применили их против того страшного динозавра, помогли спасти целую деревню, жизнью рисковали. Ах, Иржи! Как можно теперь требовать их назад? Неужели вы думаете, что я... такая?

— Нет, нет, — испугался Иржи. — Ничего такого! Но я на два года ухожу в армию. Там всякое бывает. Как можно обещать, что верну деньги? — Да речь идет всего...