Хакон. Наследство - Тюсберг Харальд. Страница 36

Скули встретил ее учтиво и весьма приветливо. Инга была серьезна и сразу перешла к делу.

– Я слышу, ты не уверен, что король Хакон родной отец моему сыну?

Ярл заюлил.

– Я не говорил, что сам не уверен, я сказал: многие другие не уверены в этом.

Инга с трудом овладела собой.

– Сегодня ночью я пойду в церковь Апостола Петра и, по обычаю, буду поститься. А ты, ярл Скули, ступай к твоим друзьям в Нидаросском соборе и скажи им: я готова к испытанию каленым железом в доказательство того, что отец мальчика – король Хакон.

Минуту-другую ярл стоял в раздумье. Если Инга сожжет руки каленым железом – он выиграл. Мальчишка не сможет претендовать на трон. Но эта женщина так уверена в своей правоте, так пугающе решительна. Что, если она пронесет железо и свершится невозможное – железо не оставит следов? Тогда происхождение Хакона будет неопровержимо доказано и можно ожидать чего угодно. Но таких чудес не бывает. Скули охотно посмотрит, как она будет нести каленое железо, но стоит ли рисковать, позволив ей сделать это уже сейчас, перед Эйратингом?

Ярл Скули принял решение. Послал к Инге сказать, что для испытания все готово и он уверен, святой Олав защитит ее, так что никогда и никто больше не усомнится в происхождении Хакона. Но когда пришло время вынести железный прут, оказалось, что он исчез, неведомо куда. Кто-то из каноников сказал, что непозволительно устраивать испытание прежде, чем архиепископ вернется из Халогаланда.

ХАКОН, КОРОЛЬ НОРВЕГИИ

Близился срок Эйратинга. Ярл Скули пришел к мысли, что у Дагфинна Бонда наверняка есть свой человек в Нидаросе и что человек этот – Гаут Йонссон. Господина Дагфинна ярл вывел из игры, на тинге он не появится; теперь нужно было удалить и господина Гаута. И Скули призвал Гаута к себе.

– Обет, который ты при свидетелях дал королю Инги, очень нас тогда порадовал. Мы всегда будем вспоминать тебя с благодарностью, поскольку ты изъявил желание почтить память моего брата, отправившись вместо него в крестовый поход, в Святую землю. Ныне пришел, наконец, счастливый день: у нас появилась возможность исполнить твою мечту, осуществить христианское деяние. Два корабля стоят готовые к отплытию и нынче вечером выйдут в море.

– Нынче вечером? Я должен нынче вечером отправиться в крестовый поход?

– Пути Господни неисповедимы. Бог тебя благослови.

Ярл Скули широко улыбнулся и ушел. Гаут Йонссон ничего не мог поделать. До избрания короля на Эйратинге ярл Скули был в стране первым лицом, и в повиновении ему так просто не откажешь. Поздно ночью господин Гаут, собрав свои немногочисленные пожитки, поднялся на борт. И еще до рассвета корабли вышли в море. Гаута Йонссона не будет на Эйратинге рядом с претендентом Хаконом.

И вот настал великий день тинга. Уже накануне вечером люди ярла поставили большие палатки для высоких гостей и для посланцев со всей страны. Самая большая и яркая шелковая палатка предназначалась для ярла и его ближних. Палатка Хакона была скромнее и стояла далеко от ярловой.

С утра начали собираться окрестные бонды. Один за другим прибывали епископы, священники, аббаты, монахи и прочие духовные персоны. Архиепископа Гутторма не было, но это никого не удивило. Подъезжали воинские начальники со своими дружинниками, лендрманы, бароны и рыцари с оруженосцами. Хакона Хаконарсона сопровождали его мать Инга, Вегард из Верадаля, Онунд-знаменосец и несколько суровых дружинников, которые, как все видели, были вооружены. Затем явился ярл Скули, верхом, в белой шляпе, роскошном платье и развевающемся плаще. Он скакал во главе большого конного отряда – всадники были в доспехах, копья украшены вымпелами со львом. Прежде чем спешиться, Скули долго кивал и улыбался направо и налево.

Внезапно среди дружинников прокатилась волна ликования. Ярл Скули сперва было решил, что приветствуют его, и тут увидел – Дагфинна Бонда. Скули не поверил своим глазам. Когда господин Дагфинн остановился и отвесил ему поклон, он спросил:

– Все ли задачи ты выполнил?

Господин Дагфинн улыбнулся, а ответ его можно было истолковать по-разному:

– Сделано все, что нужно, господин.

И вот тинг начался. Сперва по очереди держали речь двое родичей ярла – Асольв из Аустратта и Грегориус Йонссон. Оба говорили одно и то же, что-де по происхождению ярл Скули лучший из всех, что родоначальник рейнских мужей, который тоже звался Скули, был женат на рожденной в законном браке племяннице королей-братьев Харальда Сурового Правителя и Олава Святого, что в роду его столь славные предки, как ярл Хакон Хладир, Эйнар Брюхотряс и Эрлинг сын Скьяльга, что ярл Скули не дитя, а зрелый муж, который именно и нужен стране в нынешнюю пору, что во время болезни брата он доказал, что умеет править, и главное – он рожден в браке. А это строжайшее условие поставил Святейший престол в Риме, в противном случае церковь не признает выборы действительными.

Оба повторили одну и ту же пространную речь, которую некогда отбарабанил архиепископ Торир, один за другим повторили ее слово в слово. Кто-то даже шепнул, что они не иначе как позаимствовали текст у архиепископа Торира.

А дальше грянул гром среди ясного неба.

Биркебейнерские вожди один за другим выступали в поддержку тринадцатилетнего Хакона как законного короля Норвегии. Онунд-знаменосец и Вегард из Верадаля никого этим не удивили, но то же самое сказал и Роар, родич ярла, да и все остальные, кто, как говорится, имел в этом деле вес. Все они в один голос твердили, что Скули королем быть не должен и что есть только один претендент, вокруг которого они могут объединиться.

Наконец поднялся Дагфинн Бонд, чтобы сказать последнее слово. Некоторое время господин Дагфинн стоял молча, потом вынул из-за пазухи грамоту. Он был конюший дружины, сюссельман, законоговоритель на Гулатинге, начальник крепости короля Сверрира в Бьёргвине. Господин Дагфинн знал, что к нему прислушаются, а потому был краток:

– Я приехал с Гулатинга. И мне поручено сказать, что Гулатинг готов присягнуть на верность Хакону Хаконарсону как единственному законному королю. Если завтра здесь, на Эйратинге, он не будет избран королем, биркебейнеры увезут внука Сверрира в Бьёргвин и объявят войну всякому в Норвегии, кто дерзнет отнять у него королевский титул.

Тут грянуло ликование. Дружинники кричали и колотили по щитам, бросали в воздух все, что попалось под руку, обнимались. Кто-то выкрикнул имя Сверрира. Общий восторг захватил и бондов, они кричали: «Сверрир, Сверрир!» Духовенство хранило молчание. Говорить было бессмысленно.

Ярл Скули сидел точно парализованный. Он был совершенно уничтожен. Хитрого лиса перехитрили. Бледный, он встал, с отсутствующим видом поклонился тринадцатилетнему и ушел в свою палатку. Хакона подхватили и собрались было качать, но Дагфинн Бонд немедля пресек эту затею. С будущим королем подобные вольности недопустимы.

В палатке Инги и Хакона царила радость пополам с недоверием. Ошеломленный мальчик смеялся, и шутил, и никак не мог осознать, что все это правда. Хотя твердой уверенности пока не было. «Назавтра все может случиться, – говорила Инга. – Вдруг те, кто будет решать, передумают да и примут сторону Скули. Остается только надеяться, что ярл Скули не сочтет актом неприязни то, что Дагфинн Бонд явился на тинг с таким большим военным отрядом».

Всю ночь в палатке ярла Скули горели свечи. Он подолгу совещался со всеми вельможами, с какими только возможно, говорил громко и много. Все они отвечали учтиво, но обязательств ни один не давал. Вокруг конюшего слишком много дружинников, и речь господина Дагфинна прозвучала вполне однозначно. Под утро ярл понял, что опоздал. Все его приготовления пошли насмарку. Тринадцатилетний Хакон будет королем. Скули не хотел себе в этом признаться, но Дагфинн Бонд связал его по рукам и ногам. До поры до времени.