Мартовские иды - Уайлдер Торнтон Найвен. Страница 33

XLIV-Б. Отрывок из «Награды за добродетель» — пантомимы Пактина

(Судья соревнования — в его образе явно выведен Цезарь — сидит у себя в приемной и опрашивает претенденток на приз. Его изображают хитрым, распутным стариком. Ему помогает писец.) Пьеса написана в стихах.

Идет четвертое явление.

Писец. Вашу честь желает видеть хорошенькая девушка.

(Хорошенькая по-латыни — пульхра.) Судья. Что? А хорошенький мальчик не придет?

(Литература полна была бесчисленных намеков на педерастические склонности Цезаря.) Писец. Это его сестра, ваша честь.

Судья. Ну что ж, пусть войдет. Ты знаешь, я не разборчив.

Писец. Она плачет, ваша честь.

Судья. Как же ей не плакать, дурень, если она добродетельна? Добродетельные женщины плачут первую половину жизни, а недобродетельные — вторую, поэтому Тибр и не высыхает. Впусти ее.

Входит молодая девушка в лохмотьях.

Судья. Подойди поближе, деточка. Я плохо вижу все, кроме вилл в Тиволи. (Цезарь конфисковал там поместья двух знатных приверженцев Помпея, пользовавшихся особой любовью римского народа.) Значит, ты хочешь получить награду за добродетель, так ведь, малютка?

Девушка. Да, ваша честь. Во всем городе не сыскать более добродетельной девушки, чем я.

Судья (лаская ее). А ты уверена, что не ошиблась адресом, голубушка? Гм… дай-ка поглядеть… Дай-ка поглядеть… Ты ведь, гм… не первой молодости, а?

Девушка. Да нет, ваша честь. Моя первая молодость прошла при консульстве Корнелия и Мумия. (То есть в 146 году до Р.Х.) Судья. Вижу, вижу. Скажи, мой цветочек, папа твой жив?

Девушка (плача). Ах, господин, как вам не стыдно этим меня попрекать?

Судья. Тогда скажи мне, жив ли твой муж?

Девушка. Ваша честь, я пришла сюда не затем, чтобы меня обвиняли то в одном, то в другом, да еще так грубо!

Судья. Ну не плачь, не плачь! Мне просто показалось, что я заметил снежинку у тебя на руке. (Существовало поверье, что убийцы страдают золотушным шелушением кожи на ладонях.) Скажи, милочка, ты нежно заботилась о твоих отце и матери?

Девушка. О да. Я им помогла испустить последний вздох.

Судья. Вот это любящая дочь. А ты была добра к твоим красавчикам братьям?

Девушка. Ваша честь, я ни в чем им не отказывала.

Судья. Надеюсь, ты не преступала пределов скромности?

(«Скромностью» назывались деревня и храм в десяти милях от Рима.) Девушка. О нет, господин! Я не выходила за городские ворота. Мы устраивались дома.

Судья. Совершенство! Истинное совершенство! Ну а теперь скажи мне, почему ты одета в лохмотья?

Девушка. Вы еще спрашиваете, добрый мой господин? В Риме больше нет в обращении денег. Наверно, Мамурра все увез в Нижнюю Галлию. (В предыдущей сцене Мамурра, одетый галльской вещуньей, получал награду за то, что «вымел дом дочиста».) Старший брат денег в дом не приносит, недаром он пенсионер Носа-в-прожилках. (То есть Цезаря. Из-за крайней скромности домашнего уклада Цезаря издавна обвиняли в скупости.) Второй брат не приносит денег, потому что все его имущество унес Тибр. (Цезарь недавно спрямил русло Тибра, срыв часть берегов под Ватиканом и Яникульским холмом. Римское население сбегалось глядеть на эти работы, где применяли новую землеройную машину. Ее изобрел Цезарь во время военных походов, и она тут же была окрещена «навозным жуком». В затопленном районе раньше находились городские притоны.) Судья. А ты, моя пташка? Говорят, будто ты зарабатываешь немало трехгрошовых монет?

(И т.д.)

XLV. Служанка Помпеи Абра — хозяину таверны в Коссутии

Как вы приказывали, сперва по порядку отвечу на ваши вопросы.

1. Я прослужила у госпожи Клодии Пульхры пять лет. Во время войны мы уехали из Рима и жили в ее доме в Банях. Через два года я получу свободу. Здесь я служу два года. Мне тридцать восемь лет. Детей у меня нет.

2. В этом месяце мне не разрешено выходить из дому. Никому из слуг не разрешено. Дознались, что кто-то ворует. Так они говорят, но я думаю, дело не в этом. Мы все подозреваем, что дело тут в секретаре с Крита — за ним следят.

3. Моему мужу позволяют приходить ко мне раз в пять дней. Когда он уходит, его обыскивают. Ни один разносчик не может войти в дом. Они подходят к садовой калитке, и мы там у них покупаем.

4. Да, я посылаю письма госпоже Клодии Пульхре всякий раз, когда приходит повивальная бабка Хаджия. (Надо предполагать, что повивальная бабка пользовала кого-то из челяди Цезаря.) Ее не обыскивают. Госпоже Клодии Пульхре я пишу примерно вот о чем: как египетская царица приезжала в гости к моей хозяйке; когда хозяина всю ночь не бывает дома; иногда о том, о чем они разговаривают за столом — мне это пересказывает дворецкий — и когда на хозяина находит падучая. Госпожа Клодия Пульхра денег мне не платит. Она подарила моему мужу таверну на Аппиевой дороге возле гробницы Мопса. Если мои письма вас устраивают, нам с мужем хотелось бы купить корову.

5. Нет, я уверена, там ничего нет определенного. Но, по-моему, хозяин меня недолюбливает. Полгода назад они из-за меня поссорились, а еще пуще ссорились они два дня назад. Но хозяйка ни за что ему не позволит меня выгнать, она будет плакать. Ей никогда не надоедает болтать о драгоценностях, нарядах, прическах и пр., а с кем же ей разговаривать, кроме меня? Вот так обстоит дело.

6. О письмах моей хозяйки. В прошлом году хозяин велел привратнику все письма к хозяйке класть вместе с его письмами. Поэтому все письма за день держат в комнате привратника, а потом отсылают в рабочую комнату хозяина. Но хозяйка но нескольку раз на день наведывается к привратнику, спрашивает, нет ли для нее писем, и тогда он их ей отдает. Она устроила большой скандал и плакала, и теперь все письма поступают к ней. Он только сказал, чтобы анонимные письма уничтожали не читая. Большую часть уничтожают. Их много. Некоторые очень интересные. А некоторые нет.

Вот теперь начинаю письмо.

Хозяин очень добр к хозяйке. Когда он возвращается домой из своего присутствия, он почти все время проводит с ней. Если к нему приходят но делу, он принимает посетителей в соседней комнате, при открытых дверях, и старается их побыстрее спровадить. Когда она ложится спать, к нему на час-другой приходят друзья, потому что он не любит много спать, я хочу сказать, что у него нет потребности долго спать. А так как эти друзья вроде Гиртия, Мамурры или Оппия много пьют и громко смеются, они уходят с ним в рабочую комнату на скале над рекой. Но хозяйка чуть не два часа готовится ко сну, поэтому, когда он возвращается, она часто еще не спит. А когда она собирается лечь, он частенько оставляет своих друзей, садится возле нас и разговаривает с ней, пока я ее причесываю и пр. Я хочу вот что сказать: она вечно ищет повода с ним поссориться. И почти всегда плачет. Часто он отсылает меня из комнаты, когда они разговаривают. Она ссорится с ним из-за законов против роскоши, из-за детеныша леопарда, которого ей подарила египетская царица, из-за того, что госпожу Клодию Пульхру не приглашают в дом, и в какой день нам лучше ехать на виллу у озера Неми, и почему она не может пойти в театр.

Два дня назад они здорово поссорились. Когда хозяйка на минутку вышла из комнаты, хозяин, наверно, пошарил на ее туалетном столике и там среди всех ее баночек и скляночек нашел анонимное письмо, которое она получила месяца полтора назад. Он его, видно, прочел и положил на место. А когда хозяйка вернулась, сделал вид, будто нашел письмо только что. Вот как, по-моему, было дело. В этом письме говорилось, что Клодии Пульхр, тот, что сжег дом Цицерона и грозился убить всех сенаторов, любит мою хозяйку до беспамятства, и ее против него предостерегают, потому что, может статься, он не сумеет совладать с такой любовью. Хозяин был очень спокоен, но я-то его знаю! Он даже побелел от ярости. Он сказал, что письмо наверняка написал сам Клодии Пульхр и что только человек, глубоко презирающий женщину, мог написать такое письмо, желая ее надуть. Хозяйка же сказала, что она терпеть не может Клодия Пульхра, но не верит, будто он сам написал письмо. Тут меня прогнали из комнаты. Когда я вернулась, она была вся в слезах и опять принялась плакать и все причитала, что не может так жить.