Наследник Аркона - Уайли Джонатан. Страница 17

Его брат Брандел, или как его иногда называли, Бренди, был еще хуже. Толстый, тучный и жирный, он, к тому же, был еще распутный и ленивый, и вызывал у Фонтейны отвращение. Она временами даже сочувствовала той бедной женщине, которой доведется выйти за него замуж. Эрик, очевидно, был глупым, но не настолько противным, как его брат Брандел.

Что касается Марка, то он, по ее мнению, был совершенно безвольный человек, ну просто тряпка. Внешне довольно смазливый, он был более, чем остальные два брата, далек от реальной жизни. Фонтейна в глубине души испытывала к Марку симпатию, но никогда бы не призналась в этом никому, в особенности именно Марку. Она уверена, что он даже не замечал бы ее существования, если бы ее острый язык не напоминал ежечасно ему об этом. Иногда Фонтейна опасалась, что ее язык не принесет ей добра. Часто казалось, что ее язык всегда бежит впереди нее, то есть она была способна произносить жестокие оскорбления, не испытывая особенного желания делать это. Ее собственный брат прозвал ее мегерой и этим часто выводил ее из терпения.

Было еще кое-что, о чем следует сказать здесь. Фонтейна была такой раздраженной только в последние несколько дней. Конечно, ей было довольно тяжело; сами посудите: оставив остров Хильд, свою родину, и своих родных, она перебралась во дворец своего жениха, и вдруг эта ужасная битва с убийцами старого короля (она сразу же его полюбила), а потом безумное и наводящее страх бегство сюда, в такую далекую деревушку Хоум. Но, признаться, если бы кто-нибудь в то время взглянул на нее косо и некстати, она бы раскричалась. Фонтейна старалась сделать так, чтобы никто на нее не смотрел, точнее, не рассматривал ее, не останавливал на ней своего изучающего взгляда. Во всяком случае, все они были так заняты разговорами о самих себе, что и не заметили бы девушку с покрасневшим носом, даже если бы столкнулись с нею лицом к лицу. Среди всех остальных только Кория была приятна Фонтейне.

Принцесса однажды заметила брошенный в ее сторону взгляд Кории, который несомненно выражал чувства симпатии к ней, Фонтейне. Да, конечно, принцесса не чувствовала к своему жениху Эрику никакого влечения или симпатии и, таким образом, не считала обязательным быть любезной с ним. Думая обо всем этом, Фонтейна повела следующую беседу с Эриком:

— Ты действительно считаешь себя умным, Эрик? В конце концов, ты просто обыкновенный человек, и каким бы сильным и смелым ты ни был, ты не в силах противостоять всей мощи армии Паруккана. Я вовсе не сомневаюсь в твоих способностях, но все же мне хотелось бы знать…

— Заткнись, Фонтейна! — резко оборвал ее Эрик. — Я знаю, что делаю. В пророчестве сказано все, и, самое главное, сказано, что я должен быть там. Почему же ты тогда решила поехать со мной? Ну, хорошо, хорошо! — поспешил он успокоить Фонтейну, потому что у принцессы при этих словах глаза засверкали гневом, и она набрала побольше воздуху в легкие, готовая не остаться в долгу, но вынуждена была остановиться, так как Эрик продолжил: — Это я тебя заставил поехать со мной, думая, что так будет лучше для тебя. Кроме того, я считал, что раз мы с тобой все равно поженимся, то, отправившись в путь вместе, мы получим хорошую возможность поближе узнать друг друга. Согласись, в этом смысле мы потеряли зря много времени до того, как начались все наши злоключения. А потом отец погиб. Подходящее начало для нашей совместной жизни, не правда ли, а?

Он с удовлетворением отметил, что ее черные брови примирительно разгладились, однако вслед за этим на лице появилась злая и насмешливая улыбка. Правда, Эрик не мог увидеть ее, поскольку Фонтейна отвернула лицо, как бы оглядываясь назад на тропу, по которой они ехали верхом, так что жених-принц услыхал лишь, что она в ответ ему двусмысленно хмыкнула. Эрик ничего не заметил и глубоко, с облегчением вздохнул.

Проехав еще некоторое время верхом, они, наконец, различили вдали главную башню замка города Стейн. Она находилась на южной стороне крепостных ворот и была обращена к большому лесному массиву, который они только что преодолели. Путешественники решили остановиться и дать лошадям немного отдохнуть. Лошадь Фонтейны, по кличке Герой, казалась особенно уставшей, впрочем, как и сама всадница. После того, как Эрик и Фонтейна плотно и с аппетитом поели, они отправились прогуляться по опушке леса, чтобы размять ноги. Во время прогулки между ними возник спор: ехать дальше или остаться здесь на ночь.

— Отчего нам не остаться здесь, Эрик? Зачем нам бродить во тьме по этому бесконечному лесу? Я не хочу ночевать под деревьями в глухих дебрях!

— Да ведь еще рано, между тем за нами вдогонку, наверное, уже скачут. Кроме того, чем раньше мы прибудем в Стархилл, тем скорее исполнится предсказанное в пророчестве. Это серьезная поездка, Фонтейна, а не праздничная прогулка. Нам надо ехать быстрее.

— Ну что ж, тогда поехали.

Когда стало темнеть и лес по обеим сторонам дороги поредел, то даже Эрик, с его медленно соображавшим умом, начал сомневаться, правильной ли дорогой они едут. Фонтейна умолкла, дав передышку своему злому языку, которым она упражнялась вот уже несколько часов пути, хотя, следует заметить, принц вовсе не слушал ее. В одной деревушке недалеко от города Стейн они сумели раздобыть провизии, но ее было мало, и перспектива ночлега в шалаше, сооруженном на скорую руку, посреди мрачно и даже враждебно шумевших деревьев в лесу совсем не радовала Фонтейну.

Принцесса, которая ехала позади своего жениха, обратилась к нему, вероятно, желая высказать очередную жалобу или колкость:

— Эрик, мне кажется… — но едва она промолвила эти слова, как впереди им преградили дорогу неизвестно откуда взявшиеся пятеро всадников. Они резко натянули удила своих коней и остановили их. Самый высокий всадник, находившийся в центре, выдвинулся на несколько шагов вперед и медленно произнес:

— Что вы здесь делаете?

Эрик привык отвечать на вопросы прямо, без дипломатических уловок. Кроме того, он почувствовал, что именно сейчас начнется его кратчайший путь на престол.

— Меня зовут Эрик, я сын Асера. Моя цель — исправить вопиющую несправедливость и возвратить престол королевства Арк наследникам Аркона. Я руководствуюсь тем, что указано в пророчестве, а десницу мою направляют магические силы — ответил принц, привстав на стременах. Затем он снова сел в седло и почувствовал удовлетворение от сказанного.

— Поскольку вы представились нам, милорд, — сказал высокий всадник, — то позвольте и мне представиться вам: я Дург, сын Вартога.

Остальные всадники, тем временем, стали тихо переговариваться между собой насмешливым тоном, который, однако, не дошел до слуха Эрика. Наконец, один из них произнес:

— Скажите, пожалуйста, Эрик сын Асера, почему для достижения такой большой и важной если вы не заручились поддержкой армии? И куда подевались ваши сторонники?

— Пророчество, написанное древним чародеем, предсказывает, что во время моего возвращения по стране в столицу Стархилл народ объединится вокруг меня, и тогда у меня будет большая армия. Наподобие того, как рассказывается в легендах и былинах. Верьте мне! — ответил им принц.

— А теперь, я уверен, вы будете нам рассказывать, что меч у вас волшебный, а тощая девица позади — это принцесса… — продолжал всадник, при этом Фонтейна тяжело задышала, но вовремя сдержала свой язык, — …и что поэтому вам необходима сотня-другая добрых молодцев, вроде нас, и, наконец, призовете нас встать на защиту вашего великого и справедливого дела.

Вся компания, кроме Дурга, открыто рассмеялась.

— Э-э-э… да! — только и нашел что ответить Эрик. Чего-чего, но такого развития событий он никак не мог предположить. Ему во что бы то ни стало надо захватить инициативу. Неожиданно конь под Эриком нервно задвигался на месте, и левая нога принца резко дернулась, отчего она соприкоснулась со шпагой, висевшей сбоку, и в этот момент Эрик почувствовал, как от нее к нему идут какие-то сигналы. Его рука потянулась к рукоятке шпаги, и во внезапно наступившей тишине раздался его крик: