Вампиры - Барон Олшеври. Страница 3
Ночью сон бежал меня. Я ждал.
Но все было тихо. Стол стоял пустой и темный. Воздух был спертый. Я ждал.
Но все напрасно…
Наконец, больше не мог выдержать, встал и открыл окно.
Луна сияла. Далеко по направлению Долины ведьм вился туман, принимая различные очертания. Мне казалось, она там, она ждет меня.
Чего она хочет?
Как я ни всматривался в туман, ее не было. А между тем я ясно чувствовал, что она там и ждет.
Не пойти ли? А если правда, что говорят о Долине ведьм?
Пока я колебался, выглянуло солнце и туман рассеялся, вместе с ним ушли и мои желания и сомнения. Все-таки спрошу у фельдшера нервных капель.
Был на деревне, сказал, что болит голова, и просил капель.
Фельдшер смеется: «Уж и вам, как Генриху, не снятся ли девы, сотканные из тумана, с ненюфарами в волосах?»
Кстати, Генрих поступает в помощники к церковному сторожу. Он говорит, что не может видеть свежей крови и что он должен отмолить свою душу. Его сильно подстрекает старик сторож, да и немудрено, старик страшно дряхл, говорят, ему больше ста лет и он нуждается в молодом помощнике.
Он уверил Генриха, что если вампир попробовал крови человека, то тому очень трудно от него спастись. А в церкви, кроме защиты Божьей Матери, старик предлагает и свою помощь.
– Я умею возиться с этими паскудами! – утверждает он.
Пью капли и сплю отлично, не лучшее ли это доказательство, что дело не в вампирах, а в нервах.
И чего я струсил? Надо было посмотреть, что было бы дальше. Все идет своим порядком, только Генрих с усердием кладет поклоны и звонит на колокольне.
Попробовал расспрашивать его. Молчит. Сознался только, что ранка на шее плохо заживает.
– И не заживет, пока она не укусит кого другого, – буркнул старик сторож, слышавший наш разговор.
У старика, видимо, «не все дома», как говорится. Над окнами, над дверями, на подоконниках – всюду нарисованы кресты. Щелки, замочные скважины забиты чесноком; около кровати Генриха висят венки из омелы и цветов чеснока. Сад полон этим же вонючим растением.
На мой вопрос:
– Что это?
– Она не любит! – ответил старик.
Когда же я стал объяснять ему, что наука не признает существование вампиров и что мертвые не встают из гробов, он только покосился на меня и прошамкал:
– Молод еще, поживи с мое!
Мина говорит, что старик знал лучшую жизнь. Он был дядькой одного из молодых графов Дракула и жил в замке. Но семью постигло какое-то несчастье, которое и свело в могилу почти всех членов семьи. Замок забросили, и он пришел в упадок. Говорят, есть дальние родственники, где-то в Америке, но никто не знает, где они.
– Стойте, – прервал чтение один из молодых людей. – Гарри, да не вы ли этот американский наследник, я что-то слышал подобное.
– Пожалуй, вы правы, – сказал молодой хозяин, – что дело идет обо мне, вернее, о моем дяде. Дядя, со стороны матери, оставил мне, умирая, свои хлопчатобумажные плантации и какие-то права на замок и титул. Первое время у меня не было времени думать о замке и титуле: наступил кризис в торговле хлопком – надо было спасать доллары.
И вот, только полгода назад, я решил ехать в Европу. Оказалось, что замок и земли существуют, но все страшно запущено.
Замок с виду представляет руину, и я даже не был в нем, тем более что не могу получить ввода во владение – не хватает акта похорон двоюродного деда или указания места, где находится его могила.
Вот я и просил Карла Ивановича разобрать школьно-церковный архив.
Нужной бумаги нет, а он выудил какие-то записки и рассказы о здешних вампирах. По правде говоря, мне некогда было его выслушать, тем более что местный священник все объясняет старинными легендами, а деревенский староста уверяет, что вот уже тридцать лет, как у них в деревне не было ни одного случая убийства или загадочной смерти. Раз только и случилось, что пьяный столяр зарубил свою жену, да и та после этого жила целый год.
Зиму, как вы знаете, я провел в Париже. А весною меня и потянуло на охоту. Вот я и предложил вам поехать в мое, хотя еще и не утвержденное, поместье в Карпатских горах.
Замок выглядит сумрачно, и я велел пока отделать Охотничий дом.
Карл Иванович забрался сюда раньше и глотает архивную пыль.
– Если б мистер Гарри разрешил посмотреть архив замка, – заявил старый библиотекарь.
– Хорошо, хорошо. Это от вас не уйдет, мы все пойдем осматривать замок.
Друзья, по последней сигаре, – предложил хозяин. – Продолжайте, Карл Иваныч.
Ночи стали темнее, сплю хорошо, и нервы совершенно успокоились.
Вчера заходил к Генриху. Он бледен, но, видимо, тоже успокоился. Старик усердно подмалевывает крестики и разводит чеснок.
На мои насмешки по поводу чеснока ответил:
– Эх, связываться с тобой только не хочу, а уж порассказал бы!
Надо подпоить старика, авось развяжет язычок.
Все идет спокойно и скучно. По ночам запах чеснока из церковного сада проникает даже и в мою комнату.
Сегодня зашел к нам церковный сторож, принес Мине в чистку какие-то церковные вещи.
Я его зазвал в кабинет и угостил чаем, куда успел влить ложки две рому.
Старика живо развезло, и он начал ораторствовать: говорил о замке, о порядках в нем, о гончих, о прекрасной бедной графине.
– А вот поди ж ты, – развел он руками, – чуть она меня не загрызла!
– Кто, гончая сука? – спрашиваю я.
– Какая там сука, графиня. Умерла это она, а как полнолуние, так и пойдет ходить. Пристанет к кому – известно, погиб человек! Иной тянет месяца два, а иной и сразу ноги протянет. Выпьет у человека жизнь. Много тогда народу из замка разбежалось… А вот единожды идем это мы опушкой, а матерый-то волк и прысь на меня…, повалил; я уже Богу душу представил! А она-то, моя голубка Нетти, красавица, как разъярится, да ему, паскуде, в загривок впилась…
– Кто, графиня мертвая? – удивился я.
– Ну тебя, путаешь все только! Гончая Нетти, я сам ее вынянчил; и ни за что пропала собака! В ту ночь и погибла, когда змея укусила молодую графиню. Знаешь, та, с зелеными глазами…
Чем дальше, тем рассказ его путался все больше и больше, и окончательно нельзя было уже отличить, о ком идет речь: о суке Нетти, о графине или о змее. Кто кого укусил и у кого были зеленые глаза.
– Я ее утопил в старом колодце! – с гордостью закончил старик.
Он пошел домой, я его не удерживал. На пороге он оглянулся и, смеясь, спросил:
– Что, помогает?
Глава 3
Наступило полнолуние. Я тоскую, меня гнетет неведомое желание, кругом какая-то пустота.
Что она хотела, о чем просила?
Каждую ночь, помимо своей воли, я жду ее и прислушиваюсь…
Тихо.
Только противный чесночный запах стоит в комнате. При открытом окне он легче, несмотря на свободный доступ воздуха.
Чего я жду? Сна…, видения?…
Днем я совершенно покоен, но к ночи становлюсь раздражительным, не могу найти себе места. Меня тянет куда-то, что-то надо сделать, но все неясно, неопределенно, а потому еще мучительнее. Состояние становится невыносимым.
Завтра пойду и принесу ненюфар.
День я был сам не свой, к вечеру пробрался за деревню, сбежал в долину, к озеру и сорвал прекрасный ненюфар. Причем по колено попал в болото.
Крадучись, точно вор, принес его в свою комнату.
Сижу у стола и жду. Ничего! Надо лечь.
Всю ночь не мог спать, ждал и ждал – ничего!
Ненюфар недвижим, и только запах чеснока царит в комнате.
Что делать? Как добиться ее возвращения? Чувствую, она страдает, но как и что?!
Был на озере несколько раз, но, кроме промоченных ног и испачканных сапог, ничего не добился.