Вампиры - Барон Олшеври. Страница 7
– Идите сюда, это стоит посмотреть! – раздался голос Райта.
Он стоял на балконе, колонны и перила которого заплел хмель, спелые шишки с сильным запахом свешивались целыми гирляндами.
Все столпились на балконе. Зрелище в самом деле было чудесное!
Последние лучи солнца скользили по долине. От озера поднимался туман и, пронизанный лучами, отливал то нежно-розовым, то золотистым цветом. А там, где туман несколько расходился, проглядывала голубая вода и зеленый берег.
Слева была рамка из темной зелени сосен, а справа поднималась мрачная скала, увенчанная угрюмым замком.
– Недурно, чудесно, восхитительно, – слышалось со всех сторон.
– Ну, теперь еще больше, чем прежде, я отказываюсь здесь видеть злых дев с гусиными лапами, – громко заявил доктор.
– Это и понятно, все вампиры при заходе и восходе солнца прикованы к своим гробам, – сказал старик немец, староста деревни, приглашенный хозяином на ужин в виде любезности за разрешение осмотреть школьно-церковный архив.
Вдруг в комнате раздался раздраженный голос хозяина.
– Вы с ума сошли, Смит, если воображаете, что я соглашусь спать на старых тюфяках, да еще под пыльными занавесями. Нет, и нет. Свежее сено и отсутствие тряпок.
– Извините, мистер, но я полагал, что лучшая комната в доме, – отвечал сконфуженный управляющий.
– Ну, а теперь прикажите снести мои вещи в одну из маленьких спален.
Управляющий и его помощник Миллер начали быстро переговариваться и, видимо, были в большом затруднении.
– В чем еще дело? спросил хозяин.
– Мы не знаем, как быть, кому из господ предложить эту комнату, так как число кроватей заготовлено по числу гостей, – с низким поклоном сказал Миллер.
– В наказание за вашу непредусмотрительность ложитесь сами в это пыльное гнездо, – смеясь, ответил Гарри.
– Я, мне…, спать…, остаться… – бормотал бледный, как полотно, растерявшийся помощник. – Нет, я не могу… Пощадите!…
– Да что с вами? Говорите толком.
– Да ведь здесь жила невеста, здесь она и умерла, и люди на деревне говорят, что она ходит здесь, стонет и плачет но ночам, говорил, боязливо оглядываясь, Миллер.
Ну, господа, дело дошло уже до привидений. Жаль, я не знал этого раньше, непременно бы поселился в этой комнате. Но мое правило – не брать назад раз отданного приказания. Кто желает свести знакомство с невестой с того света? Не ты ли, Райт? предложил, улыбаясь, Гарри.
– Что же, я не прочь, если мне дадут стакан рома и десяток сигар.
– При десятке сигар да еще с примесью опиума, как ты любишь, ручаюсь, ты увидишь не только невесту-привидение, но белого слона и зеленого змея, пробормотал доктор.
– Итак, решено, капитан Райт ночует здесь. Показывайте дальше, Смит.
– Но, мистер, это все.
– Как все, дом выглядит гораздо больше.
– Я хочу сказать: все, нами приготовленное; другую половину, быть может, даже большую, мы почти и не осматривали.
– Все равно, проведите нас туда.
– Вам придется идти через сад, так как два хода из этой половины мы заколотили и завесили коврами.
Все шумно прошли через столовую, прихожую и вышли на крыльцо.
Глава 6
Солнце закатилось, и начало быстро темнеть.
Пройдя густо разросшийся сад, подошли к большой крытой веранде.
Управляющий открыл дверь, из нее пахнуло запахом плесени и затхлости, как из нежилого помещения.
Было темно. Пришлось позвать лакеев со свечами. Первая комната не представляла из себя интереса, да и трудно было определить ее назначение: в нее поставили лишние вещи и мебель из приготовленных уже комнат, и она походила на лавку старьевщика. Тут же, прислоненный к окну, стоял большой письменный стол с подогнувшейся ножкой.
– Карл Иванович из этого стола взял пачку писем, – указал на стол управляющий, – но там еще есть бумаги.
– Не трогайте их до Карла Ивановича, – приказал Гарри.
Пошли дальше.
Комнаты не представляли из себя ничего особенного, но были довольно выдержаны. Там, где мебель была черная, там и рамы картин были черные.
Комнаты, отделанные дубом, имели и мебель дубовую. Все массивное и мрачное.
В одной из комнат обратил на себя общее внимание портрет. При темной обстановке богатая золотая рама невольно бросалась в глаза. Казалось, что портрет этот попал сюда случайно, тем более и висел-то он как-то сбоку, около двери. Так и чувствовалось, что его повесили наскоро, на первое попавшееся место.
По желанию Гарри портрет хорошо осветили. Высокий, сухой старик в богатом бархатном платье, с золотой цепью на шее и в высокой того времени шляпе гордо глядел из рамы. Большой нос и тонкие губы говорили о породе и злом характере, глаза…
– Э, да он в самом деле, смотрите, – вскричал один из юношей.
При неверном, мигающем свете свечей глаза блестели злобным красноватым отливом. Все согласились, что живопись великолепна. Глаза жили.
Доктор, большой любитель старинной живописи, заходил то с одной, то с другой стороны, очень живо выражая свое восхищение. При одном из поворотов он нечаянно толкнул неловкого старосту деревни, а тот, чтобы не упасть, сильно оперся рукою о стену. В ту же минуту он с криком полетел в темное пространство.
Портрет был забыт. Все бросились на помощь старику.
Оказалось, что староста, думая опереться на крепкую стену, оперся на потайную дверь. Дверь сдала, и старик упал.
К счастью, он отделался только испугом. Все с большим интересом вошли в новую комнату, так неожиданно открытую.
Управляющий и его помощник уверяли, что не видели этой комнаты при осмотре дома. Им можно было легко поверить, так как комната имела совершенно иной характер и заметить ее было невозможно.
По своим большим венецианским окнам, по изяществу и дороговизне обстановки она подходила к спальне невесты-привидения.
Если б не слой пыли, то можно было бы думать, что комната не так давно оставлена своей обитательницей.
На столах лежали книги, гравюры, какое-то женское рукоделье. Около кушетки, стоявшей почти посредине комнаты, на изящном столике, в дорогой серебряной вазе увядший букет полевых цветов. В головах кушетки – шелковая подушка, еще сохранившая следы женской головки, покоившейся на ней. Рядом стул с брошенной на него лютней.
Подойдя ближе, доктор на что-то наступил. Это что-то оказалось небольшой книгой в черном переплете и золотым обрезом.
Католический молитвенник! На заглавном листе красивым женским почерком, но, видимо, слабеющей рукой, написано: «Помолитесь о несчастной!»
В ногах кушетки прекрасная плюшевая дамская накидка ярко пунцового цвета и несколько засохших розанов.
После того как доктор прочел просьбу умершей: «Помолитесь о несчастной!», смех и разговоры смолкли, все сдерживались, точно труп был тут же в комнате.
Этому чувству способствовала никем не нарушенная обстановка помещения.
Даже стакан и графин с открытой пробкой свидетельствовали, что комнату оставили неожиданно.
Видимо, какое-то большое несчастье выгнало ее обитателей, а раз ушедши, никто уже не вернулся.
Такое предположение еще более подтвердилось видом птичьей клетки. На дне раззолоченной клетки лежал полуистлевший скелет птички. Бедняга погибла от голода: в кормушке в виде раковины не было ни одного зерна.
Было тихо, свечи тускло горели, а белые кружевные занавесы на окнах, выглядывая из-под тяжелых шелковых портьер, казались крыльями улетевших ангелов.
– Черт возьми, Гарри, да это точь-в-точь из спящей красавицы, только, где она сама, чтобы ты мог разбудить ее поцелуем, – не выдержал наконец Райт.
Очарование было снято: зашумели, заговорили; посыпались догадки, предположения.
Управляющий, подойдя к последнему окну и раздвинув портьеры, увидел, что это дверь. Она оказалась запертой, но ключ торчал в замке.
С неприятным скрипом, точно со стоном, замок поддался, и дверь открылась.