Красная кокарда - Уаймэн Стэнли Джон. Страница 10

Толпа молча отхлынула назад и внимательно наблюдала за нами.

— Вы думаете, мое присутствие поможет?

— Несомненно, — живо ответил он. — Ведь когда один король умирает, другой рождается.

Меня передернуло от этого сарказма, но ничего не оставалось делать, как согласиться на его просьбу и двинуться вместе с ними. Люди расступились перед нами, и мы шли среди криков и возгласов.

Сначала я собирался только вывести их с площади, но люди шли за нами, и мне нельзя было вернуться назад. Так, преследуемые по пятам, мы добрались до дома Сент-Алэ.

Его мать и сестра сидели на балконе. У входа появилось несколько перепуганных слуг. Пока я оглядывался по сторонам, маркиза де Сент-Алэ быстро спустилась вниз и при виде следовавшей за нами толпы на ее лице отразилось удивление. Увидев кровь на лице сына, она вскрикнула и спросила, не ранен ли он.

— Нет, матушка. Но вот Гонто пострадал от падения.

— Что случилось? Город как будто с ума сошел. Я слышала какие-то крики, а слуги рассказывают разные нелепости про Бастилию.

— Бастилия взята толпой. Это верно. Де Лоней убит. Толпа — царь не щадит никого. К счастью, у нее есть предводители, превосходящие ее в уме и осторожности, — добавил Сент-Алэ таким тоном, что кровь бросилась мне в голову.

Но маркиза не слыхала последних слов. Она была ошеломлена известием о смерти де Лонея, которого знала лично.

— О, король жестоко накажет этих негодяев! — воскликнула она. — Может быть, наказание уже совершено, и они колесованы?

— Может быть, когда-нибудь и накажет, но не теперь. Чернь нельзя узнать. Здесь произошло маленькое столкновение: Гонто сбили с ног, да и я сам едва ускользнул. Если бы господин де Со не сдержал этих людей, — продолжал он с ехидным смехом, — то я боюсь, что нам пришлось бы очень плохо.

Тут только маркиза начала что-то понимать. Лицо ее приняло высокомерное выражение, а холодный взгляд остановился на мне.

— Разве это люди, господин де Со? — спросила она, указывая на оборванцев, стоявших поодаль и наблюдавших за нами.

— Это его лейб-гвардия, матушка. Впрочем, вы должны быть благодарны ему. Если он не спас мне жизнь, то, во всяком случае, спас красоту…

— С помощью этого отребья? — гневно спросила она.

— С помощью этого отребья или от него, — весело отвечал он. — Кроме того, дня через два — три нам придется просить у виконта защиты. Я уверен, что в этой просьбе он уж вам не откажет.

Я стоял, внутренне беснуясь против его выходок, но был бессилен сделать что-либо против него самого.

— Ни я, ни мои родные, мы не желаем иметь дело с изменником, — сказала она, пронзая меня блестевшими от гнева глазами.

— Маркиза! — воскликнул я, пораженный ее несправедливостью. — Вы сами не знаете, что говорите! Если я встал между вашим сыном и опасностью, то вовсе не из тех гнусных побуждений, какие вы во мне предполагаете.

— Мне нет надобности предполагать это, когда за вами целая толпа черни. Разве необходимо кричать: «Долой короля!», чтобы стать изменником? Уходите прочь от моего дома, или я позову сюда слуг, и они прогонят вас отсюда бичами, — продолжала она, обращаясь уже к стоявшим в отдалении простолюдинам.

В гневе маркиза топнула ногой и, к моему изумлению, люди, которые должны были бы понимать всю тщету ее угроз, съежились и стали разбегаться, как собаки. В одну минуту улица была пуста.

— Учитесь, сударь, — заговорила она опять, сверкнув глазами. — Вот ваш храбрый народ. Прошу и вас удалиться: в моем доме нет места изменникам.

С этими словами она сделала мне знак идти с тем же высокомерным презрением, с каким разогнала толпу. Но прежде я успел крикнуть ей:

— Ведь вы были в дружеских отношениях с моим отцом! — и пока она не успела мне ответить, продолжил: — Вам следовало бы помочь мне, а не оскорблять меня. Если бы я был даже самым преданным слугой королю, то и тогда перенесенных мною оскорблений было бы достаточно, чтобы сделаться изменником. Я попрошу вас это запомнить.

Чернь уже рассеялась на площади, но в переулках и улицах толкалось еще много народа. Везде стояли группы, оживленно беседовавшие между собой. Слово «Бастилия» было у всех на языке. При моем приближении все сняли шапки.

— Бог да благословит вас, господин де Со. Вы — добрый человек, — неслось мне в след.

По приезде домой я чувствовал себя как в лихорадке. Мне хотелось скорее посоветоваться с человеком, который один мог вывести меня из создавшегося положения. То был отец Бенедикт, наш домашний капеллан. Он встретил меня во дворе, около того места, где некогда стоял позорный столб. Было довольно темно, и я не мог видеть его лица.

— Началось, — проговорил он, провожая меня в аллею.

— Вы слышали?

— Мне говорил Бютон.

— А разве он здесь? — спросил я с удивлением. — Часа три тому назад я видел его в Кагоре.

— Такие новости распространяются с быстротою молнии. Теперь всего надо ждать. Толпа взяла Бастилию, а кто помогал толпе? Солдаты, французская гвардия. Если нельзя положиться на армию, то конец и всяким привилегиям, конец Фулонам 16 и Бертье, 17 конец голодовкам…

— Но если армия на стороне народа, — прервал я его, — то чем же это может закончится?

— Нужно готовиться ко всему.

— Не разделите ли вы со мною ужин? — спросил я. — Мне бы хотелось рассказать вам кое-что и попросить у вас совета.

Он охотно согласился.

— Я все равно не засну в эту ночь, — промолвил он. — Большая новость, господин виконт. Ваш отец выслушал бы ее с радостью.

— А смерть де Лонея?

— Без жертв не бывает перемен, — твердо отвечал он. — Его отец совершил немало грехов, во искупление которых и пал жертвой сын. Царство ему небесное! Я слышал, что он был добрый человек.

Только тогда, когда мы уселись в каштановой гостиной, занявшись сыром и фруктами, я смог оценить во всем объеме то впечатление, которое произвело на аббата взятие Бастилии. Когда он слышал или говорил об этом, все его худое и длинное тело дрожало от возбуждения.

— Это конец, — повторял он. — Ваш отец не раз говорил, что вся сила в деньгах. А денег теперь нет. Изменила и вооруженная сила. Не осталось ничего.

16

Фулон Жозеф Франсуа (1717 — 1789) — суперинтендант, генеральный контролер, обвинявшийся народом в огромной величине налогов и цен. Был убит вскоре после взятия Бастилии.


17

Бертье — интендант, откупщик податей Парижа, скупщик хлеба, тиран. Был повешен также вскоре после штурма и взятия Бастилии.