Чрезвычайные происшествия - Уайт Джеймс. Страница 10

Конвей знал, что на звездолетах, выпускавшихся в Галактической Федерации, при выходе из строя одного из генераторов гипердрайва остальные автоматически отключались. Тогда звездолет благополучно перекочевывал из гиперпространства в пространство обычное и был вынужден беспомощно болтаться посреди звезд. Добраться до места назначения с помощью обычной, импульсной системы двигателей возможным не представлялось, потому оставалось либо ремонтировать пострадавший генератор, либо ждать прибытия помощи. Однако бывали случаи, когда система аварийного отключения остальных двигателей не срабатывала или срабатывала слишком поздно. Это означало, что некая часть корабля продолжала по инерции двигаться с гиперскоростью, в то время как остальную часть выбрасывало в обычное пространство. Последствия таких происшествий для старых гиперзвездолетов бывали, мягко говоря, катастрофичными.

– Скорее всего вид, к которому принадлежит уцелевший член экипажа, — глубокомысленно изрек Конвей, — начал осваивать полеты в гиперпространстве относительно недавно, иначе бы эти существа применяли модульную технологию сборки кораблей. Как нам известно, только такая конструкция кораблей позволяет хотя бы части экипажа спастись при отказе гипергенератора. Но я не могу понять, почему отсек, в котором находится единственный уцелевший член экипажа, не разлетелся вдребезги, как остальные отсеки.

Капитан, с трудом сдерживая раздражение, проговорил:

– Доктор, вы были слишком заняты процессом извлечения уцелевшего члена экипажа, и вас можно понять: в любой момент в отсеке мог закончиться воздух, и несчастный мог погибнуть от декомпрессии. Однако из?за естественной спешки вы не имели возможности провести структурные наблюдения. Отсек, в котором находилось уцелевшее существо, представлял собой изолированное помещение непонятного предназначения, смонтированное поверх обшивки основного корпуса и соединенное с ним люком и шлюзовой камерой. При взрыве этот отсек отвалился от корабля целиком. Этому созданию просто невероятно повезло. — Флетчер указал на дисплеи системы дальнего обзора. — Но теперь мы точно знаем, что остальные обломки слишком малы для того, чтобы внутри них мог находиться еще кто?то из членов экипажа. Я вам откровенно скажу, доктор: мы тут напрасно теряем время.

– Согласен, — рассеянно отозвался Конвей.

– Отлично, — резко проговорил Флетчер. — Энергетический отсек. Приготовиться к гиперпространственному прыжку через пять…

– Подождите, капитан, — негромко оборвал его Конвей. — Я не закончил. Нужно, чтобы сюда вылетел корабль?разведчик… даже несколько, по возможности, дабы обследовать обломки на предмет наличия личных вещей, фотографий, произведений искусства — всего, что могло бы помочь нам воспроизвести естественную среду обитания этого существа. Пожалуйста, свяжитесь с Архивом Федерации и запросите у них любую информацию о разумных существах, принадлежащих к виду, физиологическая классификация которого кодируется как ЭГКЛ. Поскольку вид этот для нас нов, специалистам по установлению контактов эти сведения понадобятся в самом ближайшем времени. А если уцелевший ЭГКЛ выживет, то в госпитале такие сведения будут нужны… позавчера.

Передайте сигнал первоочередной важности в госпиталь, — продолжал Конвей, — и уж тогда вылетайте. Я буду на медицинской палубе.

Офицер?связист «Ргабвара» Хэслэм уже готовился выйти на связь, когда Конвей подошел к отверстию проходящей через весь корабль шахты. В этой шахте царила невесомость. Цепляясь за скобы, Конвей поднялся на медицинскую палубу, расположенную выше. Он только ненадолго наведался в свою каюту, чтобы снять тяжелый скафандр, в который он был облачен во время спасательной операции. Ему казалось, что у него болит каждая кость и каждая мышца. Спасение и транспортировка уцелевшего инопланетянина на «Ргабвар» потребовали недюжинных физических усилий, затем последовала трехчасовая тяжелая операция, и еще час Конвей просидел в отсеке управления, так и не сняв скафандр.

«Постарайся подумать о чем?нибудь еще, — дал себе мысленный приказ Конвей, попробовал поразминать затекшие мышцы, но боль не ушла. — Уж не впадаю ли я в ипохондрию?» — с тоской подумал Конвей.

– Через пять секунд — передача радиосигнала через подпространство, — прозвучал из динамика приглушенный голос лейтенанта Хэслэма. — Приготовьтесь к обычным изменениям в системе освещения и искусственной гравитации.

Свет в кабине замерцал, пол дрогнул. Хотел Конвей этого или не хотел, но в это мгновение он просто вынужден был отвлечься от усталости и боли и подумать о проблеме передачи сравнительно большого объема информации на огромное расстояние в космосе. Как просто в сравнении с этим выглядела отправка обычного сигнала бедствия!

Точно так же, как существовал единственный известный способ путешествий со скоростью, превышающей скорость света, существовал и единственный способ вызова помощи, если в результате катастрофы корабль оказывался подвешенным среди звезд. Прибегнуть в таких случаях к подпространственной передаче радиосигнала было сложно, поскольку радиоволнам трудно было избежать интерференции излучения множества звезд. К тому же для отправки такого сигнала потребовались бы большие затраты энергии корабля, а после аварии энергия почти всегда была на вес золота. Однако аварийный маяк, он же сигнал бедствия, никакой объемной информации не нес. Он представлял собой всего?навсего устройство с автономным источником атомной энергии, которое передавало сведения о своем местонахождении — своеобразный подпространственный крик о помощи. Этот крик раздавался на всех вообразимых радиочастотах в течение нескольких часов, после чего аварийный маяк, исчерпав запас энергии, отключался. В данном случае он отключился посреди тучи обломков, между которыми был обнаружен один?единственный уцелевший. Да, ему просто невероятно повезло.

Между тем, размышляя о том, какие страшные травмы получило это существо, Конвей не мог сказать, что речь шла о небывалом везении. Постаравшись отвлечься от мрачных мыслей, Конвей прошел на медицинскую палубу, дабы справиться о состоянии пациента.

Уцелевший счастливчик был отнесен к физиологическому типу ЭГКЛ, то бишь был теплокровным кислорододыщащим. По размерам он вдвое превосходил человека. На вид пациент напоминал огромную улитку с высокой конической раковиной, на самом кончике которой размещались четыре выдвижных глаза. У основания раковины через равные промежутки располагалось восемь треугольных отверстий, через которые просовывались манипуляторные конечности. Раковина возвышалась над плотной мышечной массой, служившей для передвижения. По окружности двигательной мышцы располагалось несколько мясистых выростов, вмятин и щелей, представлявших собой органы глотания, дыхания, испражнения, совокупления и осязания. Медики уже успели выяснить, каковы требования этого существа к атмосфере и силе притяжения, но пока пациент был слаб, его окружили пониженным гравитационным полем, дабы не пострадало сердце, а давление повысили, чтобы из?за декомпрессии не усилилось кровотечение.

К Конвею, смотревшему на раненого ЭГКЛ, подошли патофизиолог Мерчисон и Старшая сестра Нэйдрад. Пациент лежал на носилках с герметичным прозрачным колпаком. На этих же носилках пациента доставили на «Ргабвар» с места крушения корабля, на них же его должны были перенести в госпиталь, с той только разницей, что теперь пациент был к носилкам привязан.

Невзирая на свой немалый опыт в спасении пострадавших при космических катастрофах — пострадавших всевозможных форм, размеров и физиологических типов, Конвей содрогнулся при воспоминании о той картине, которую медики обнаружили на сей раз. Изолированный отсек, в котором находился пострадавший, в момент обнаружения вертелся с большой скоростью, и несчастного ЭГКЛ там болтало из стороны в сторону. В течение нескольких часов он бился обо все, что находилось вокруг, своим массивным телом, и в конце концов рухнул в угол посреди им же переломанных мебели и приборов.

В результате раковина ЭГКЛ в трех местах треснула, причем в одном месте настолько глубоко, что пострадал головной мозг. Одного глаза не хватало, два тоненьких щупальцеподобных манипулятора были перерезаны какими?то острыми предметами. Части из этих конечностей на всякий случай сохранили, чтобы затем попытаться приживить их. Двигательная мышца была вся исколота и изодрана.