Чрезвычайные происшествия - Уайт Джеймс. Страница 17

– Я ни в чем не уверен, капитан, — прервал его Конвей. — Стартуйте и будьте готовы затормозить по моему приказу. Никакой прыжок нам, может быть, и не понадобится.

Флетчер, не сказав ни слова, прервал связь, а через несколько секунд в иллюминаторе стала видна удаляющаяся глыба космического госпиталя. Корабль набрал максимальную скорость, какая была дозволена на близком расстоянии от госпиталя, и летел так до тех пор, пока не удалился на километр… потом еще на километр. Но вид за иллюминатором никого не интересовал. Конвей не спускал глаз с Приликлы, а Мерчисон и Нэйдрад во все глаза смотрели на Конвея.

– В госпитале, — неожиданно проговорила патофизиолог, — вы сказали, что Торннастор не сможет вылечить Приликлу. Почему вы так сказали?

– Потому что Приликла не был болен, — ответил Конвей. Мерчисон совсем не по?дамски раскрыла рот, у Нэйдрад шерсть заходила ходуном, а Конвей спросил у эмпата: — Верно, маленький друг?

– Думаю, да, друг Конвей, — отозвался Приликла. Это было первое, что он сказал с того момента, как его перенесли на борт неотложки. — Во всяком случае, сейчас со мной все в полном порядке. Однако я обескуражен.

– Не только ты! — воскликнула Мерчисон, но тут же умолкла, потому что Конвей снова вышел на связь с Флетчером.

– Капитан, — сказал он, — немедленно возвращайтесь к девятому шлюзу, чтобы мы могли забрать еще одного пациента. Включайте все наружные огни и плюйте на регулировку движения. И пожалуйста, соедините меня со сто шестьдесят третьим уровнем, с послеоперационной палатой, где лежит ЭГКЛ. Срочно.

– Хорошо, — холодно отозвался капитан. — Но мне хотелось бы получить объяснения.

– Вы их получите… — начал было Конвей, но не договорил. На экране возникло внутреннее убранство послеоперационной палаты и мордашка дежурной сестры, кельгианки. Она коротко и ясно сообщила Конвею о самочувствии прооперированного ЭГКЛ, и сообщение это для Конвея прозвучало пугающе.

Он прервал контакт и снова связался с капитаном:

– Времени мало, поэтому я просил бы вас послушать, пока я буду объяснять сложившееся положение дел — вернее, то, что я считаю сложившимся положением дел, остальным медикам. Согласно моему первоначальному плану, спускаемый аппарат должен был быть оборудован роботехнической аппаратурой с дистанционным управлением и использован в качестве изолятора?бокса, но теперь на это нет времени. ЭГКЛ приходит в себя, и в любое мгновение госпиталь может превратиться в преисподнюю.

Он торопливо изложил свои соображения и завершил изложение объяснением чудесного выздоровления Приликлы.

– Единственное, что меня смущает, — сказал он, — так это то, что Приликлу нам снова придется подвергнуть эмоциональной пытке.

При воспоминании о пережитых страданиях лапки эмпата снова задрожали, но он сказал:

– Я переживу, друг Конвей. Ведь теперь я знаю, что это временное состояние.

Однако вывезти из госпиталя ЭГКЛ оказалось совсем не так просто, как Приликлу. Дежурная сестра, кельгианка, стала возражать, и потребовались объединенные усилия Нэйдрад, Мерчисон и Конвея для того, чтобы заставить ее подчиниться. А покуда они пререкались, Конвей отлично видел, как гуляла бешеными волнами шерсть обеих медсестер, какие малосимпатичные гримасы появлялись на лице Мерчисон. Все вели себя вспыльчиво и раздраженно, хотя он заранее предупредил: что бы ни случилось — держать себя в руках. О таком жутком шуме в послеоперационной палате скоро могло стать известно. Конвей этого совсем не хотел.

Пациент приходил в себя. Не было времени действовать по обычной схеме, оповещать начальство, пускаться в долгие объяснения. Не было. Но пришлось найти время, поскольку в палате неожиданно появились Эдальнет и О'Мара. Первым подал голос Главный психолог:

– Конвей!!! Что вы делаете с пациентом?

– Похищаю его! — с сарказмом отозвался Конвей и поспешно продолжал: — Простите, сэр, мы все немного не в себе. Мы ничего не можем с собой поделать, но хоть вы постарайтесь сдержаться. Эдальнет, будьте добры, помогите мне переключить систему жизнеобеспечения ЭГКЛ к аппаратуре, установленной на носилках. Времени осталось мало, поэтому объяснять я буду по ходу дела.

Старший врач мельфианин немного помедлил, постучал по полу шестью крабьими лапами и сказал:

– Хорошо, Конвей. Но если мне не понравится ваше объяснение, пациент останется здесь.

– Справедливо, — кивнул Конвей и взглянул на О'Мару, у которого, судя по выражению его лица, резко подскочило давление. — У вас, — сказал он, — в самом начале мелькнула верная идея, но все были слишком заняты, чтобы к вам прислушаться. Я бы и сам мог до этого додуматься, но мне помешала мнемограмма ГНЛО и тревога за Приликлу.

– Бросьте льстить и извиняться, Конвей, — оборвал его О'Мара. — Ближе к делу.

Конвей помог Мерчисон и Нэйдрад поднять ЭГКЛ и переложить на носилки. Эдальнет и дежурная сестра занялись переключением системы жизнеобеспечения. Не глядя на О'Мару, Конвей продолжал:

– Всегда, когда мы обнаруживаем новый разумный вид, первое, о чем нам следует себя спросить, это то, каким образом этот вид стал разумным. Только доминирующая на планете форма жизни обладает способностью достичь стадии цивилизованности, которая позволяет осуществлять межзвездные перелеты.

Поначалу Конвей не мог понять, каким образом сородичи ЭГКЛ могли стать на своей планете доминирующим видом, как они пробились к вершине древа эволюции. Эти существа не обладали никаким природным оружием, а двигательная мышца не позволяла им быстро спастись бегством при нападении врагов. Кое?каким средством защиты была раковина — в том смысле, что она покрывала внутренние органы, но хищнику вполне достаточно было бы перевернуть эту здоровенную улитку вверх тормашками. Манипуляторные выросты у ЭГКЛ были гибкими и ловкими, но при этом — слишком короткими и слабыми для того, чтобы служить хотя бы для обороны. На своей родной планете ЭГКЛ должны были играть роль неудачников. Должны были бы — но этого не произошло, и у этого должна была быть причина.

Об этой причине, по словам Конвея, он догадался не сразу. Идея пришла ему в голову во время странствия по уровням, где лечили илленсиан, налладжимцев и эврилиан. В каждой палате он видел пациентов, заболевания которых были медикам отлично известны, точно диагностированы, но при этом больные жаловались на необычные симптомы, вследствие чего им требовалось назначение необычайно высоких доз обезболивающих средств. Заболевания, которые по идее должны были сопровождаться легким недомоганием, вызывали у пациентов сильнейшие боли. Эти боли до какой?то степени ощутил даже сам Конвей, но приписал это игре воображения и воздействию цинрусскийской мнемограммы.

Сначала он предположил, что имеет место чистой воды психосоматика, но отказался от этой мысли: уж слишком широко распространенным было нетипичное состояние пациентов.

На обратном пути с места катастрофы все на борту «Ргабвара» пребывали в унынии, что вполне можно было понять и объяснить неудачей спасательной операции и плохим самочувствием Приликлы. Но при ретроспективном рассмотрении можно было утверждать, что в реакциях медиков и членов экипажа было что?то неправильное, непрофессиональное. До известной степени все они пережили нечто подобное той гиперчувствительности, которая сразила Приликлу и которая сказалась на состоянии пациентов на тех уровнях, что располагались непосредственно над сто шестьдесят третьим. Конвей ощутил это на себе: слабая боль в желудке, неприятные ощущения в пальцах и кистях рук, необычное волнение в самых привычных обстоятельствах. Однако все эти явления проходили с увеличением расстояния: при посещении кабинета О'Мары и при стирании мнемограммы ГНЛО он чувствовал себя совершенно нормально — ну разве что только сильно переживал за Приликлу.

Об ЭГКЛ он не слишком беспокоился, потому что тот был вверен заботам Торннастора и Эдальнета.

– Но потом я стал думать о его травмах, — продолжал Конвей, — и о том, как я себя чувствовал на корабле и на тех уровнях, что расположены над сто шестьдесят третьим, где оперировали ЭГКЛ. В госпитале, покуда я был носителем мнемограммы ГНЛО, я был, если можно так выразиться, эмпатом, не владевшим эмпатией. И все же, похоже, я что?то ощущал — эмоции, боль, состояния, мне не принадлежавшие. Я решил, что все эти ощущения носят симпатический характер и связаны с усталостью и волнением. Потом мне пришла в голову такая формула… Если степень страданий ЭГКЛ вычесть из симптомов, описываемых медиками и пациентами на вышерасположенных уровнях, то все должно прийти в норму. А это, как мне показалось, указывает на…