Космический госпиталь - Уайт Джеймс. Страница 26

Но в коридоре никого не оказалось.

Конвей выругался с досады. Шестеро мониторов должны были перекрыть коридор, но погоня добралась сюда слишком быстро, так что они не успели подготовиться — наверно, все ещё устанавливали в палате оборудование.

Но Конвей недооценил реакции Приликлы. Ассистент мигом разобрался в ситуации. Он подбежал к потолку, обогнал СРТТ и спрыгнул на пол. Конвей попытался было предостеречь Приликлу, крикнуть, что хрупкое насекомое не может остановить СРТТ, превратившегося в громадного и проворного бронированного краба. Это же самоубийство! И тут его глазам предстало удивительное зрелище.

Перед СРТТ футах в тридцати в стене коридора была ниша, где стояли самоходные носилки. Конвей увидел, как Приликла замер у ниши, включил носилки и запустил их навстречу беглецу. Ассистент не отличался безумной храбростью, просто он соображал, что было куда важней.

Носилки, промчавшись по коридору, столкнулись с СРТТ. Раздался грохот металла, взвились клубы желтого и черного дыма. И, прежде чем вентиляторы очистили воздух, помощники Конвея окружили оглушенного СРТТ и загнали его в палату для выздоровления.

Не прошло и нескольких минут, как к Конвею приблизился офицер мониторов. Он кивком головы указал на приборы, принесенные в помещeние, а также на людей в темно-зеленой форме, которые стояли вдоль стен. Они наблюдали за СРТТ, который медленно кружил по комнате, выискивая, куда бы скрыться. Без сомнения, офицер сгорал от любопытства, но голос его был сдержан:

— Вы доктор Конвей? Так что же от нас требуется?

Конвей облизнул губы. До сих пор ему некогда было подумать об этой стадии операции. Но теперь в нём проснулась жалость к беглецу. В конце концов это был всего лишь ребенок, от горя и страха утративший способность рассуждать. Если этот номер не пройдет…

Конвей стряхнул с себя сомнения и неуверенность и резко сказал:

— Видите этого зверя посреди комнаты? Напугайте его до смерти.

Разумеется, ему пришлось уточнить, но мониторы быстро сориентировались и с энтузиазмом пустили в дело припасенное оборудование.

Конвей мрачно наблюдал, как самые разные предметы и приборы, предназначенные для чистки воздуха и связи, а также посуда из диетической столовой выполняют отнюдь не свойственные им функции. Одни издавали резкий свист или гудение, будто огромные сирены, другие бряцали и звенели. Этот грохот сопровождали вопли и крики людей, орудовавших страшными предметами.

И СРТТ испугался. Приликла регулярно докладывал о его эмоциональном состоянии.

— Ти-ше! — неожиданно перекрыл шум голос Конвея. — А теперь беззвучная атака.

Чудовищная какофония была лишь увертюрой. Сейчас в бой вступало по-настоящему страшное оружие, но при этом все должно было проходить в полной тишине — чтобы был слышен каждый звук, исходящий от СРТТ.

Вокруг существа взметнулись языки пламени, оно было ярким, но не обжигающим. Одновременно силовые лучи принялись толкать жертву, гонять её, приподнимать и даже подбрасывать к потолку. Силовые лучи работали по тому же принципу, что и гравитационные пояса, но их можно было концентрировать в одной точке. Операторы метали в парящего в воздухе и сопротивляющегося беглеца ракеты и шаровые молнии, меняя в последний момент их направление.

Теперь СРТТ был на самом деле перепуган, перепуган так, что это чувствовали даже люди, лишенные эмпатических способностей. Он принимал такие обличья, что Конвею были обеспечены ночные кошмары на много недель вперед.

Конвей включил микрофон:

— Есть ли реакция?

— Пока нет, — загремел из стенного динамика голос О'Мары. — Придется подналечь.

— Но он находится в состоянии крайнего возбуждения, и расстро… — начал Приликла.

Конвей обернулся к ассистенту:

— Если вам трудно, уходите. Можете вы как-то усилить давление на него? — спросил он у стоявшего рядом офицера.

— Некоторых существ, способных вынести все, — сдержанно сказал офицер, — полностью выводит из строя вращение…

Так ко всем пыткам, которым подвергался СРТТ, было добавлено вращение. Но не просто вращение, а дикое, неравномерное, сумасшедшее движение, на которое даже глядеть было тошно. Светящиеся ракеты и молнии вспыхивали и крутились над СРТТ, словно сошедшие с ума луны над дикой планетой. Собравшиеся почти утратили первоначальный энтузиазм, а Приликла покачивался на своих шести тонких ногах, охваченный эмоциональной бурей, грозившей унести его как былинку.

«Не следовало тащить сюда Приликлу, — досадуя на себя, подумал Конвей. — Для эмпата такое переживание подобно аду. Наверно, он, Конвей, ошибся. Придумать это было само по себе жестокостью, садизмом, да и вряд ли могло достичь цели. Он хуже любого чудовища…»

Вертящийся, дергающийся бурый комок посреди комнаты, в который превратился маленький СРТТ, издал резкий, высокий, горловой звук ужаса. И тут страшный грохот потряс стенные динамики; в нем смешались вопли, крики, шум ломаемой мебели, топот бегущих ног, и все это перекрывал низкий нескончаемый вой. Слышно было, как О'Мара старается кому-то что-то объяснить, затем неизвестный голос крикнул:

— Ради всего святого, прекратите! Папаша проснулся и рушит все вокруг!

Люди кинулись к СРТТ, осторожно остановили его и опустили его на пол.

Из динамиков по-прежнему доносились крики и грохот. Вскоре они достигли апогея, а затем начали стихать. Люди замерли у стен, глядя друг на друга, на хныкающего СРТТ, на стенные динамики. Они ждали. И дождались.

Раздался звук, похожий на тот, что недавно передавали в записи, но он был чистым, без космических помех. Трансляторы были у всех, так что все поняли, о чем речь.

Это был голос старшего СРТТ, который снова стал единым целым. Ласково и строго он обращался к своему ребенку. Он говорил, что малыш плохо ведет себя, что он должен немедленно прекратить беготню и не доставлять больше беспокойства окружающим. И чем скорее малыш послушается, тем скорее они с отцом уедут домой.

Для маленького беглеца это была страшная экзекуция. Может быть, они даже переборщили, подумал Конвей. Он напряженно следил за тем, как СРТТ, все ещё напоминающий сразу и рыбу, и птицу, и зверя, пополз к стене. И когда он осторожно и покорно начал тереться головой о колено одного из мониторов, в комнате поднялось такое шумное веселье, что малыш чуть было снова не убежал.

— Приликла объяснил мне, в чем заключается болезнь старшего СРТТ, и я понял, что лечение должно быть радикальным, — обратился Конвей к диагностам и старшим терапевтам, собравшимся вокруг стола О'Мары.

Сам факт, что его допустили в столь высокое общество, означал, что его действия одобрили, и все-таки Конвей не мог побороть волнения.

— Я решил использовать тесную физическую и эмоциональную связь, существующую между взрослым СРТТ и его младшим отпрыском, — продолжал Конвей. — Все вышло, как мы и рассчитывали. Старший СРТТ не мог лежать спокойно, когда его дитя находилось в опасности. Родительская любовь и привязанность победили и вернули больного к реальности.

— Вы проявили явные способности к дедукции, доктор, — сердечно сказал О'Мара, — вы достойны…

В этот момент загудел интерком. Мэрчисон сообщала, что у всех трех АУГЛов проявились признаки окостенения, и просила доктора Конвея немедленно прийти в палату. Конвей попросил выдать ему и Приликле мнемограммы АУГЛов и с сожалением подумал, что звонок Мэрчисон испортил ему триумф.

— Не расстраивайтесь, доктор, — весело проговорил О'Мара, словно прочитав его мысли. — Позвони она минут на пять позже, и ваша голова так распухла бы от похвал, что в ней не осталось бы места для мнемограммы…

Два дня спустя Конвей в первый и последний раз поспорил с Приликлой.

Он утверждал, что только эмпатические способности ассистента и преданность сестры Мэрчисон помогли вылечить трех маленьких АУГЛов. Доктор Приликла возразил, что, хотя спорить с начальником не в его правилах, в данном случае доктор Конвей глубоко заблуждается. Мэрчисон же ответила, что рада оказаться полезной.