Космический госпиталь - Уайт Джеймс. Страница 6

Размышления О'Мары прервал хриплый отрывистый рев. По его характеру уже можно было определить, что малыш отчаянно напуган и к тому же ослабел.

О'Мара никогда не нуждался в помощи и поддержке, и у него были серьезные сомнения в том, окажет ли ему их хоть кто-нибудь. Говорить что-либо Какстону было бессмысленно — руководитель участка наверняка обратится к Пеллингу, а тот о худларианских младенцах знает меньше О'Мары.

Только даром потратишь время и ничем не поможешь малышу. К тому же Какстон, несмотря на присутствие монитора, конечно же, постарается сделать какую-нибудь гадость, намекнув, что О'Мара допустил болезнь малыша, после чего руководитель участка именно так расценит случившееся.

Какстон не любил О'Мару. Его никто не любил.

Будь он здесь со всеми на дружеской ноге, его не стали бы обвинять в болезни малыша и не считали бы так единодушно, как сейчас, что он виноват в смерти его родителей. Но О'Мара изначально избрал для себя роль нелюдимого замкнутого субъекта — и чертовски преуспел в этом, даже слишком.

А может, ему было так легко играть эту роль потому, что и в самом деле он был негодяем? Или это от постоянного раздражения, что не было случая по-настоящему использовать свой интеллект, и то, что он считал лишь ролью, было на деле его подлинной сущностью?

Хоть бы не соваться в эту историю с Уорингом! Она-то и взбесила всех окончательно.

А ведь на самом деле О'Мара хотел доказать, что он человек, достойный доверия, терпимый, душевный и обладает всеми теми достоинствами, которые вызывали уважение у его товарищей по работе. Но для этого следовало прежде всего доказать, что ему можно доверить заботу о Малыше.

О'Маре пришла мысль, а не может ли ему помочь монитор. Конечно, не сам — вряд ли психолог из Корпуса мониторов разбирается в сложных заболеваниях худларианских младенцев, — а через свою организацию. Корпус мониторов — всегалактическая организация, высший орган, ответственный за все и вся, наверняка мог бы мигом разыскать специалиста. Но вероятнее всего такой специалист сыщется лишь на самом Худларе, а тамошним властям уже известно о положении, в котором оказался осиротевший малыш, и помощь, конечно, прибудет раньше, чем её сумеет организовать монитор. Но может и опоздать.

Так что вся ответственность по-прежнему оставалась на О'Маре.

Болезнь у малыша не опаснее коревой сыпи…

Однако для человеческого ребенка корь может стать весьма серьезным заболеванием, если малыша держать в холодном помещёнии или в каких-то других условиях, которые, несмертельные сами по себе, окажутся смертельно опасными для организма при пониженной сопротивляемости или недостаточном питании. Справочник предписывал покой, очистку пятен — и больше ничего. Но так ли это? Ведь это исходя из того, что пациент болеет на своей родной планете. В обычных для него условиях болезнь, вероятно, и в самом деле протекала бы легко и быстро.

Но разве здесь, в госпитальной спальне, условия для больного худларианского малыша были обычными?!

О'Мара резко вскочил с постели и бросился к нише со скафандрами. Он уже почти одел скафандр высокой защиты, как неожиданно раздался сигнал коммуникатора.

— О'Мара, — прозвучал резкий голос Какстона, — с вами хочет побеседовать монитор. Предполагалось, что раньше завтрашнего дня разговора не будет, но…

— Благодарю вас, Какстон, — перебил его спокойный и твердый голос, после чего последовала пауза. Затем обладатель голоса представился:

— Моя фамилия Крэйторн. Я действительно собирался повидаться с вами завтра, но, разделавшись тут кое с чем, высвободил время для предварительной беседы…

И надо же было ему выбрать такое чертовски неподходящее время. О'Мара в глубине души метал громы и молнии на голову монитора. Он натянул скафандр, но не стал одевать шлем и перчатки, а открыл щиток регуляции воздухообмена, чтобы добраться до гравитационных решеток.

— Буду откровенен, — спокойно продолжал монитор, — ваше дело для меня побочное… Моя прямая задача состоит в том, чтобы были созданы все условия для существ различных типов, которые вскоре начнут прибывать в штат Госпиталя, и в то же время исключены всякие трения между ними.

Приходится учитывать массу тонкостей, но в данный момент я относительно свободен. И вы меня заинтересовали, О'Мара. Я бы хотел задать вам несколько вопросов…

— Прошу прощения, — перебил его О'Мара, — но мне придется во время разговора продолжать кое-какие дела. Какстон вам объяснит…

— Я уже рассказал о юном художнике, — вмешался Какстон, — и если вы рассчитываете ввести монитора в заблуждение, изображая заботливую мамашу…

— Я должен заметить, — перебил Какстона монитор, — что принуждать вас жить с ребенком ФРОБов равносильно жестокому и непредусмотренному наказанию, и за всё, что вы вынесли в течение последних пяти недель, из вашего приговора будет вычтено, что составит как минимум десять лет, если, конечно, вы будете признаны виновным. И кстати, я предпочел бы видеть своего собеседника. Не согласитесь ли вы включить видеосвязь?

Внезапно сила тяжести в каюте возросла вдвое, что застигло О'Мару врасплох — у него подогнулись ноги и он плашмя грохнулся на пол. Рев малыша в соседнем помещёнии, должно быть, заглушил шум падения, так как собеседники никак на него не отреагировали. О'Мара тяжело поднялся на колени и проговорил:

— Простите, мой видеофон не в порядке.

Монитор помолчал, дав тем самым понять, что разгадал его уловку и согласен пока не придавать ей значения. Наконец он произнес:

— Ну, хотя бы меня-то вы видеть можете. — И видеофон включился.

На экране появился моложавый, коротко остриженный мужчина, глаза его казались лет на двадцать старше лица. На парадном темно-зеленом мундире виднелись майорские знаки отличия, на воротничке — изображение жезла.

О'Мара решил, что при иных обстоятельствах этот человек, пожалуй, пришелся бы ему по душе.

— Мне нужно кое-что сделать в соседнем помещёнии, — сказал он. — Я сейчас же вернусь.

Он установил антигравитационный пояс на отталкивание в два «же», которое точно уравновесило бы существующую в каюте силу тяжести и позволило бы ему без особых последствий увеличить гравитацию до четырех «же». Дальше он намерен был дать три «же», чтобы в результате получить суммарное тяготение, равное одному «же».

По крайней мере таковы были его планы.

Вместо этого пояс (или решетки, или пояс и решетки одновременно) начал создавать флуктуации тяготения в половину «же», и каюта словно взбесилась. Это напоминало подъем в скоростном лифте, который то включают, то останавливают. Частота колебаний быстро возрастала, и О'Мару затрясло так, что у него заклацали зубы. Не успел он что-либо предпринять, как возникло новое и ещё более грозное осложнение. Решетки не только непрестанно меняли силу тяжести, но и перестали действовать перпендикулярно плоскости пола. Даже застигнутый штормом корабль, пожалуй, никогда не дергался и не валился с боку на бок так, как ходуном ходил пол в каюте О'Мары. Отчаянно пытаясь схватиться за диван, О'Мара промахнулся и тяжело ударился о стену. Прежде чем он успел выключить пояс, его швырнуло через всю каюту к противоположной стене. После чего в каюте установилась устойчивая сила тяжести, равная двум «же».

— И долго это продлится? — спросил вдруг монитор.

В суматохе О'Мара забыл о нем. Отвечая монитору, он приложил все усилия, чтобы голос его звучал естественно.

— Кто знает. Не смогли бы вы позвонить попозже?

— Я подожду, — сказал монитор.

Не обращая внимания на ушибы, от которых не спас скафандр высокой защиты, О'Мара пытался собраться с мыслями, чтобы найти выход. Он догадывался, что здесь произошло.

При одновременном включении двух антигравитационных генераторов одинаковой мощности и частоты, возникает интерференция, которая нарушает их стабильность. Решетки, установленные в каюте О'Мары, были временными и питались от генератора, сходного с генератором пояса. Обычно между ними существовал сдвиг по частоте — как раз во избежание подобной неустойчивости. Однако последние пять недель О'Мара постоянно забирался в механизм решеток, да ещё лез туда всякий раз, когда устраивал малышу баню, и, по-видимому, сам того не зная, изменил частоту. Он понятия не имел, в чем именно состояла его промашка, да если бы и знал, то времени её исправить у него не было. Он снова осторожно включил пояс и стал медленно наращивать мощность. Первые признаки неустойчивости появились, когда отрицательная гравитация пояса достигла трех четвертей «же».