Звездный врач - Уайт Джеймс. Страница 47

– Следует ли мне понять, что вы обладаете записью памяти, которую нельзя стереть, Конвей? – поинтересовался он. – Эта мысль меня пугает. Перенаселенность моего сознания создает для меня массу сложностей, и я уже подумывал о возвращении к должности Старшего врача за счёт стирания части мнемограмм. Но мои alter ego – это гости, которых всегда можно выгнать вон, если их компания становится невыносимой. Однако перманентная запись памяти, которую нельзя стереть, – это уже слишком. Поверьте, никто из ваших коллег не станет осуждать вас, если вы решите поступить так, как собираюсь поступить я, и попросите, чтобы все остальные мнемограммы были стерты…

– Подобные желания возникают у Семлика, – шепнул О'Мара Конвею, заблаговременно отключив транслятор, – каждые несколько дней в течение последних шестнадцати лет. Но он прав. Если гоглесканская память действительно мешает из-за своего взаимодействия с другими мнемограммами, их лучше стереть. Действительно, вас никто не осудит, никто не сочтет неадекватной личностью. Процедура, между прочим, чувствительная. Но, собственно говоря, особой чувствительности за вами не числится.

– …Среди гостей моего сознания, – вещал тем временем Семлик, – попадаются существа, которые вели, скажем так, небезынтересный и неортодоксальный образ жизни. Располагая подобным опытом, не имеющим непосредственного отношения к медицине, я бы посоветовал вам, если у вас возникнут сложности личного порядка с патофизиологом Мерчисон…

– С Мерчисон? – недоверчиво переспросил Конвей.

– Это вполне возможно, – как ни в чем не бывало отозвался Семлик. – Все здесь присутствующие высоко ценят её профессионализм и личные качества, и лично мне было бы неприятно думать, что она будет испытывать эмоциональные травмы из-за того, что я вовремя не дал вам такого совета, Конвей. Вам очень повезло в том смысле, что это существо является вашим спутником жизни. Я, естественно, никакого физического влечения к этому существу не испытываю…

– Отрадно слышать, – выдавил Конвей и устремил отчаянный взгляд на О'Мару в поисках поддержки. У него было такое ощущение, что диагност-СНЛУ мало-помалу утрачивает свой переохлажденный кристаллообразный рассудок. Но Главный психолог хранит бесстрастность.

–..Желание помочь вам проистекает из действия мнемограммы землянина-ДБДГ, которая оккупировала большую часть моего сознания, как только я вступил в беседу с вами, – продолжал разглагольствовать СНЛУ. – Донором этой записи был талантливейший хирург, чрезмерно, на мой взгляд, увлеченный деятельностью, связанной с продолжением рода. Поэтому ваша спутница жизни вызывает у меня большое волнение. Она обладает способностью к невербальному общению и даже к бессознательному – в процессе соития, а область молочных желез у неё особенно…

– У меня, – поспешно прервал СНЛУ Конвей, – подобные чувства вызвала практикантка-худларианка из детской палаты для ФРОБ.

Тут же выяснилось, что среди присутствующих на совещании диагностов многие являются реципиентами худларианских мнемограмм. Эти медики были отнюдь не против пространного обсуждения профессиональных качеств и физических достоинств медсестры, но СНЛУ эти разговоры моментально пресек.

– Подобные разговоры могут создать у Конвея превратное мнение о нас, – заявил Семлик, и окуляры его зрительного устройства развернулись, дабы дать СНЛУ возможность охватить всех присутствующих взглядом. – Они могут уронить диагностов в глазах Конвея, который придерживается о нас высокого мнения и наверняка не сомневается в том, того наши выдающиеся таланты заслуживают более достойного применения. Так позвольте же мне заверить его от вашего имени в том, что мы всего лишь пытаемся показать потенциальному члену нашего сообщества, что проблемы, с которыми он столкнулся, не новы и решаемы тем или иным способом. Как правило, их решение достигается за счёт помощи коллег, которые готовы оказать вам поддержку в любое время.

– Благодарю вас, – вымолвил Конвей.

– Судя по продолжительному молчанию Главного психолога, – продолжал Семлик, – до сих пор дела у вас шли более или менее сносно. Тем не менее я мог бы кое в чем вам помочь, но моя помощь скорее будет носить экологический, нежели личный характер. Вы можете в любое время наведаться на мой уровень. Единственное условие – вам придется ограничиться галереей для наблюдателей.

На самом деле мало кто из теплокровных кислорододышащих медиков интересуется моими пациентами, – добавил СНЛУ. – Но если вы согласны нарушить это правило, придется предпринять кое-какие организационные меры.

– Нет, спасибо, – покачал головой Конвей. – Вряд ли мне удастся и сейчас, и когда-либо в обозримом будущем внести полезный вклад в лечение кристаллообразных существ, живущих при температуре ниже нуля.

– И тем не менее, – не унимался метанодышащий, – если вы все-таки решите посетить нас, непременно выведите ваши наушники на полную громкость и не забудьте отключить транслятор. Некоторые из ваших теплокровных коллег остались очень довольны результатами посещения наших уровней.

– Да, их пыл там здорово охладили, – сухо проговорил О'Мара и добавил:

– Мы тратим непростительно много времени на личные проблемы Конвея в ущерб его пациентам.

Конвей обвел присутствующих взглядом, гадая, многие ли из них наделены мнемограммами ФРОБ.

– Есть сложности с гериатрией ФРОБ, – сказал он. – В частности, мне трудно принять решение о проведении рискованной для пациентов множественной ампутации. В случае её успеха удастся ненадолго продлить пациентам жизнь. В противном случае пациенты будут оставлены на произвол судьбы. Однако и после операции качество их жизни будет незавидным.

Эргандхир, восседавший в проволочном гамаке, наклонил вперед свой красиво раскрашенный панцирь, и его жвала задвигались в такт переводимым словам.

– С подобными ситуациями, – сказал он, – я в жизни сталкивался не раз, как и все мы, и проблема эта волнует многие виды, не только худлариан. Пользуясь мельфианским сравнением, могу сказать вам, Конвей, что результаты таких операций выглядят как некрасиво обкусанный панцирь. Ампутация – проблема этическая, Конвей.