Восстание - Вебер Дэвид Марк. Страница 4

Однако за двадцать пять лет работы в Законодательном собрании Фиона поняла, что Коренные Миры совершенно не понимают Звездные Окраины. Индустриальные Миры гораздо лучше знали своих ставших политическими противниками отдаленных сородичей, чем Земля и ее первые звездные колонии. Впрочем, Фиона подозревала, что даже Индустриальные Миры не до конца понимают, какое возмущение вызвало их предложение.

Коренные же Миры окончательно позабыли те времена, когда они были границей известной Галактики. Они позабыли страх того, что любой внешний удар, направленный в центр Федерации, должен пасть сначала на них. Они точно так же позабыли – или никогда не знали, – как себя чувствуешь, когда жизненно важная для твоего общества торговля находится в руках рвущихся к власти беспринципных и алчных грабителей.

Коренные Миры все это позабыли или вообще никогда не знали и поэтому теперь представляли собой смертельную опасность для Звездных Окраин. У Фионы была возможность познакомиться с «новым либерализмом» ее коллег-депутатов, представляющих Коренные Миры. Она с горечью подумала, что Коренным Мирам всегда слишком хорошо жилось; слишком самодовольно они упивались благами цивилизации. Индустриальным Мирам ничего не стоило убедить их в том, что Звездные Окраины действительно населены неотесанными варварами, почти ничем не отличающимися от дикарей. Их даже можно было убедить в необходимости определенных действий «на благо» Дальних Миров, даже если эти действия подразумевали истребление объектов благодеяния!

Отдавая себе в этом отчет, Фиона также понимала, насколько необходимо убедить Коренные Миры в полноценности Звездных Окраин или, по крайней мере, в их способности к диалогу. Фиона выбрала наиболее разумную в данных условиях тактику. Горячие головы, желавшие открыто заклеймить Индустриальные Миры и обрушиться со справедливыми обвинениями на тех, кто их в полной мере заслуживал, только помогли бы Тальяферро и Дитеру осуществить их планы, но объяснить им это мог только их соотечественник. Фиона Мак-Таггарт не страдала тщеславием, но понимала, что среди представляющих Звездные Окраины депутатов она одна обладает необходимыми для этого авторитетом и властью, которые сознательно зарабатывала в ожидании этого рокового дня.

Среди Дальних Миров Бофорт, пожалуй, больше всех презирал «индустриалов». Высокая гравитация стала суровым испытанием для колонистов, но от желающих подняться на борт отправлявшихся туда космических кораблей отбою не было. Люди, не желавшие смириться с ролью винтиков огромной машины Индустриальных Миров, понимали, что Бофорт слишком бедная и отдаленная колония, чтобы быть объектом махинаций и манипуляций. Они бежали на Бофорт от прежней жизни, но для многих он стал могилой. Там погибло столько людей, что бюро колонизации приостановило эмиграцию на Бофорт на целых шестьдесят лет.

Родители Фионы и их родители рассказывали ей об этом тяжелом времени. Генетический банк был беден, условия существования суровые, а бюрократы из бюро колонизации в Индустриальных Мирах палец о палец не ударили, чтобы помочь Бофорту. На протяжении шестидесяти лет полной изоляции и формировался тот своеобразный диалект, над которым так смеялись обитатели Внутренних Миров, а в сердцах говоривших на нем разгоралась неукротимая ненависть к «индустриалам».

Потом неожиданно обнаружилось, что обитающий в бофортских морях нарвал-убийца настолько ценен для фармацевтической индустрии, что может произвести настоящий переворот в медицине, и Индустриальные Миры вместе с Законодательным собранием внезапно проявили огромный интерес к колонии, существование которой они так долго игнорировали. На Бофорте появились концерны «индустриалов», и для его жителей возобновился уже почти забытый кошмар.

Однако холодная и негостеприимная планета стала хорошей школой для своих обитателей, и ее правительство немедленно приняло ряд решений, регламентирующих промысел нарвалов-убийц, хотя компании Индустриальных Миров и угрожали экономическими санкциями. Эти угрозы не возымели действия, потому что присутствие промысловиков-«индустриалов» на Бофорте само по себе было хуже любых экономических санкций, и впервые более чем за полтора столетия плутократам пришлось плясать под экономическую дудку одного из Дальних Миров. Это пришлось им не по вкусу, но успешное сопротивление натиску извне невероятно повысило престиж бофортской делегации. Бофорт доказал, что Индустриальные Миры можно остановить. Затем пришло время показать, что их можно поставить на свое место, и Фиона Мак-Таггарт посвятила всю свою жизнь и работу достижению этой цели. И все же она чувствовала себя очень одинокой и невероятно уставшей. Стоило закончиться одной схватке, как начиналась другая, и с каждой новой битвой Фиона чувствовала себя все более и более утомленной и измученной.

Фиона Мак-Таггарт постаралась взять себя в руки и прогнать черные мысли. Может, у нее было плохое настроение, потому что день оказался очень тяжелым, а может, его портил предстоящий прием, который был назначен еще до сенсационного заявления Тальяферро. Его было уже не отменить, а вежливо улыбаться представителям Индустриальных Миров было сейчас мучительно трудно.

«Впрочем, – с легкой иронией подумала Фиона, – им, наверное, тоже хочется меня убить!»

Она взглянула на часы. Через десять минут можно будет взять бокал шампанского и начать переходить от одного гостя к другому. Может, ей станет полегче. Иметь дело с человеком в небольшой тесной компании всегда проще, чем присутствовать на людных форумах с их атмосферой непримиримой вражды. В этот момент Фиона обернулась и чуть не выругалась, увидев в дверях Оскара Дитера в сопровождении отныне неразлучного с ним Фуше.

Фиона почувствовала, как рядом с ней выросла фигура Ладислава. «Спасибо тебе, старина Лад!» Он искусно дурачил жителей Внутренних Миров, но его земляки-бофортцы прекрасно знали, что он на самом деле собой представляет. Иногда Фиону даже расстраивало то, что она так хорошо его знает. Как было бы здорово махнуть на все рукой и полюбить такого сильного и честного мужчину! Но они с Шорнингом прошли через испытания, сплотившие их настолько, что связь с ним показалась бы Фионе почти посягательством на родного брата.

Дитер стоял в дверях, сверкая темными глазами. Фиона никогда не любила Дитера и знала, что он отвечает ей тем же. В отличие от Тальяферро Дитер почти не умел скрывать своих чувств, а Фиона часто вызывала его раздражение во время дебатов в Палате Миров. Он ненавидел ее за это, и ненависть его была особенно сильной, потому что речь шла о женщине. Хотя конституция и отменила дискриминацию женщин, она была одним из самых святых неписаных законов на Новом Цюрихе, и Фиона подозревала, что ее персона не только задевает амбиции Дитера, но и оскорбляет его до глубины переполненной предрассудками души. Тем не менее она должна была проявить хотя бы внешнее гостеприимство и с улыбкой протянула ему руку:

– Господин Дитер!

– Госпожа Мак-Таггарт! – ответил Дитер ледяным голосом и, игнорируя протянутую ему руку, смерил презрительным взглядом Фиону, которой ужасно захотелось влепить ему пощечину.

– Рада вас видеть, – сквозь зубы процедила она. – Насколько я понимаю, в предстоящих завтра прениях вам отводится очень важная роль?

– Совершенно верно, – ответил Дитер. – И насколько мне известно, вам тоже. Вы, разумеется, как всегда, встанете на пути прогресса и цивилизации.

Ближайшие к ней с Дитером гости замолчали и обернулись в их сторону. Фиона почувствовала, что стоявший рядом с ней Ладислав напрягся, и незаметно коснулась его руки.

– Мне больше нравится считать себя защитницей эволюции Дальних Миров, – таким же ледяным голосом сказала Фиона. – Мы тоже имеем право на свою точку зрения, на свои ценности и мечты.

– Какие ценности и мечты могут быть у грязной деревенщины! – внезапно прошипел Дитер с такой злобой, что Фиона уставилась на него широко открытыми глазами. Он что, больной? Где это слыхано, чтобы на официальных приемах говорили такие вещи?!