Командовать парадом буду я! - Барщевский Михаил Юрьевич. Страница 84

Директор Дома мебели занимался отношениями с Мосмебельторгом, выбивал фонды и нужный ассортимент, доставал для сотрудников путевки в санатории и открытки на автомобили, как мог, налаживал отношения с милицией. Кузьмичев же вел собственно торговлю, обеспечивал транспорт и «курировал» КГБ. Хотя кто кого курировал – вопрос…

А прославился Кузьмичев вот чем. Евреям разрешили эмиграцию из СССР. Практически свободную. Владимир одним из первых сообразил, что мебель – она везде мебель, особенно импортная. Но стоила она в Союзе на порядок дешевле, чем в Израиле. Значит, если ее отсюда везти туда, а там продавать, то «гешефт» может оказаться очень неплохой. Первых клиентов подбросили комитетчики. Небескорыстно, разумеется, но за вполне вменяемые деньги. Они же и посоветовали Владимиру объявить себя скрытым евреем. Мол, для своих стараюсь. Кузьмичев так вошел в роль, что через год даже с небольшим акцентом стал говорить. А суть бизнеса была простой.

Отъезжавшие платили за гарнитур две цены плюс стоимость контейнера, а получали семь цен при продаже мебели в Израиле. Всем хорошо. Все были счастливы: и директор, и отъезжавшие, и комитетчики, и Владимир. Кроме обэхаэсников. Зам. директора им не платил, а трогать его милиционерам запретили. Прямое указание КГБ! По легенде, надо полагать самим Кузьмичевым и придуманной, он занимался вербовкой резидентуры среди эмигрантов. Особо важное государственное задание! Закупали гарнитуры еще при подаче документов на выезд. А порою и до того, только приняв решение эмигрировать. За год товарооборот Дома мебели в Медведкове увеличился втрое. Магазин получил переходящее Красное знамя Минторга, Почетную грамоту горкома КПСС, и директор – заслуженного работника торговли.

Но счастье бесконечным не бывает. Советская власть вполне разумно посчитала, что хватит для эмигрантов и бесплатного образования, которое они получили в СССР, выпускать их еще и с мебелью больно жирно будет. И ввела эта советская власть таможенную пошлину на вывоз мебели. Да такую, что «гешефт» накрылся полностью. Очень все расстроились. Кроме Владимира. Кузьмичев стал принимать мебель обратно. За 50% стоимости гарнитура. Люди начали сдавать. А куда деваться? При этом Кузьмичев повернул дело так, будто он огромную услугу человеку оказывает: рискуя собой, принимает на склад как новую уже проданную мебель.

Милиционеры было обрадовались: сейчас-то они и поквитаются. Но не тут-то было. Комитетчики и на сей раз Владимира, небескорыстно, разумеется, прикрыли – он, оказывается, выполнял особо важное государственное задание, направленное на обеспечение экономической безопасности страны.

За три года работы в Медведкове заработал Кузьмичев денег немерено. Пора было уходить.

Купил Владимир дачу на станции Отдых. В Москве оставаться работать было нельзя – менты достанут, это точно. Построил, фактически на свои деньги, универмаг около станции Ильинская, по соседству с дачей. Официально магазин, конечно же, принадлежал потребкооперации, но имя его истинного хозяина, кому надо, знали. И все бы хорошо, да не зря Кузьмичев себя евреем объявил. Вот еврейское счастье его и догнало. Зам. начальника московского ОБХСС повысили и назначили начальником ОБХСС Московской области. Бросился Владимир к друзьям-комитетчикам, а те – в кусты. И правда, какой им резон теперь Кузьмичева прикрывать? Обороты его универмага – копеечные, много не поимеешь. А может, и действительно он в Доме мебели им помогал по прямой их работе, а теперь-то что от него толку? Словом, получил Кузьмичев в КГБ от ворот поворот.

Принял для себя тогда Владимир тяжелое решение – работать исключительно честно. Всех денег не загребешь, а тех, что есть, на всю жизнь хватит. Беда была лишь в том, что другие сотрудники его универмага, больших барышей до того не видавшие, хотели иметь их здесь и сейчас. Кузьмичев, как мог, пытался навести порядок. Что-то ему, конечно, удалось, но платой стала ненависть подчиненных. От складских рабочих – пьяниц и забулдыг, до первого зама – ставленницы председателя областного Роспотребсоюза.

Вот с этой дамы-зама история-то и началась. Служила она секретаршей нынешнего председателя Облпотребсоюза еще тогда, когда тот был первым секретарем Люберецкого райкома КПСС. Дневал и ночевал на работе. Днем носился по району, а ночевал в кабинете, чтобы не ездить домой в Ногинск. Ну и секретарша стала задерживаться… До утра… Это бы еще ничего, но она подзалетела. Аборт делать отказалась категорически. Когда беременность стала заметна для окружающих, кто-то, естественно, стукнул в обком партии. Молодого партийного секретаря терять не хотелось, и первый секретарь обкома дал ему совет. Благо и у самого в жизни такие ситуации уже дважды случались. Перевели Киру Булычеву на непыльную работу в облисполком. И от Люберец подальше, и через облисполком квартирку в Черемушках ей сделать смогли.

Прошло уже лет десять с того времени. Интерес к Кире партийный секретарь, прошедший за это время путь через обком партии, профсоюз работников торговли Союза, ВЦСПС до председателя Облпотребсоюза, потерял. Но совесть партийца не позволяла ему забывать свою бывшую любовницу и внебрачного ребенка. Пусть и не на него записанного. Поэтому, когда Кузьмичев предложил свой универмаг числить под крышей потребкооперации, Булычеву ему замом и рекомендовали. Настоятельно. То, что она торговли не знает, – не страшно. Что там знать-то? А вот сына на ноги поставить сможет. Торговые деньги – большие деньги. И не сложные. Они же не от умения работать, а от умения фонды выбивать зависят. В этом Кузьмичев сам дока.

И тут – на тебе вот! – директор универмага решил работать честно! Радужные надежды Киры на быстрое решение проблем тяжкого быта стали рассеиваться, как «алмазный дым по углам дворницкой». Что сие выражение означало, Кира не ведала, но часто слышала его от Кузьмичева. А все, что касается алмазов, для Киры звучало очень волнующе.

Когда Булычеву пригласили побеседовать к следователю по особо важным делам областной прокуратуры, испугалась она до одури. Позвонила своему «бывшему». Тот подумал что это на его счет. Сказал: «Молчи, меня спалишь – сына не поднимешь». Пришла, а ее про Кузьмичева расспрашивают. Ну, на радостях, да еще и со злости, она и наговорила. И то, что знала, и то, что подсказал следователь. Домой уже не вернулась. Санкцию на арест прокурор дал сходу, он торгашей искренне не любил. А то, что состав преступления у каждого из них имеется, ясно было служителю закона просто по определению.

Вот так завертелось дело. Первое большое «торговое дело» после Елисеевского гастронома. Тамошнего директора Соколова уже расстреляли. А вот что ждет Кузьмичева, вся московская торговая братия ждала с большим интересом и волнением. Ладно, коли прихлопнут только его. А если как «хлопковые» процессы пойдет? Если это только первая ласточка?!

Менты дело Кузьмичева тоже из рядовых сразу вычленили. Замаячило получить от него конкретику на гэбэшников! За Щелокова с Чурбановым отомстить ли хотелось или просто показать, что они теперь главные? Не зря же перестройку объявили?

По показаниям Булычевой в тот же день, что и ее, но ближе к вечеру, арестовали Владимира. Обыски в универмаге, в московской квартире и на даче шли почти сутки. Ничего особо ценного не нашли. Сильно не удивились. Не молодежь, конечно, а опытные оперативники, – они-то знали, что и рубли, и валюта, и царские червонцы, которые у директора наверняка были, он дома хранить не станет. Но даже они присвистнули, когда попали на кузьмичевскую дачу. Тех, что в обыске не участвовали, коллеги, которым повезло посмотреть на это чудо первыми, позже специально приглашали. Ну ладно, три этажа кирпичной кладки, ну ладно, паркет по всему дому и в каждой комнате по чешской хрустальной люстре. Мебель, ясное дело, такая, какую и в заграничном кино-то не часто показывали. Но спальня! Все стены драпированы синим шелком, над кроватью голубой прозрачный палантин, а потолок… Потолок – зеркальный!

Составили опись имущества, наложили арест. Общая сумма, когда товароведческая экспертиза выдала цифры, звучала круче крутого – 220 тысяч рублей! Дача с содержимым одна потянула на 150 тысяч! А зарплата оперативника была со всеми выслугами, звездочками и прочими накрутками – максимум 150 рэ! Пролетарская кровь закипала в момент. Взялись менты за Кузьмичева со страстью. Трясли все его окружение, как прошлое, так и нынешнее.