Голубая кровь - Угрюмов Олег. Страница 10

Они пугали и привлекали его одновременно. Они были беспощадны, но не от зла, а оттого, что не ведали разницы, между злом и добром.

Они были могущественны и непобедимы, но все равно умирали в каждом сне, заставляя и его ночь за ночью на собственной шкуре испытывать, как холодны объятия смерти и как горек вкус крови на губах.

Он не знал, могут ли у них быть имена, но каждую ночь звал их поименно, выкрикивая сорванным голосом странные и непривычные слова. Стройные ряды войск маршировали на север. И серое небо, похожее на трясину, затягивало стекленеющий взгляд.

И маленькие пряхи вопоквая-артолу ткали бесконечное покрывало.

Они приходили в его сны, чтобы о чем-то…

– …Спросить: что это за штуковина? – И Уна повертела в пальцах окаменевшую раковину, по которой шел полустертый, но все еще отчетливо различимый узор, похожий на искусную резьбу.

– Фальчопсы, – не задумываясь откликнулся Руф.

При этом и У не, и Килиану показалось, что он даже головы не повернул, чтобы разглядеть странную находку.

– Это древние улитки, – пояснил молодой человек. – Они давно уже вымерли. Так давно, что их раковины успели превратиться в камень. Но они действительно очень красивы. Если хочешь, Уна, я наберу тебе таких на ожерелье.

– Получится настоящее варварское украшение, – ревниво пробурчал Килиан.

– Хочу варварское украшение.! – Она скроила зверскую рожицу. – Мы покрасим их в алый и голубой и нанижем через одну. Как ты думаешь, Руф, это будет красиво? Алое с голубым?

– По-моему, очень красиво.

– А откуда ты знаешь про этих улиток? – внезапно поинтересовалась девушка.

– Руф у нас знает все, – ответил Килиан вместо брата. – Его в храме Ягмы истязали всякими науками, разве ты не помнишь?

Бронзовокожий атлет добродушно улыбнулся. Килиан подъехал поближе и тронул Руфа за плечо:

– Не сердишься? Прости. Не могу удержаться: все время хочется тебя поддеть.

/Хочется поддеть тебя, когда Уна рядом. И ты это прекрасно понимаешь, но никогда не скажешь вслух. И за это я тебе тоже благодарен./

– Сколько угодно, – кивнул тот головой. – Мехолнов все равно не слышно – можно и поболтать.

Уна моментально расслабилась. Если Руф сказал, что врага поблизости нет, значит, так оно и есть на самом деле. Чутье у него звериное. В этом он не то что не уступает варварам, но превосходит их. И девушка с нескрываемым восхищением оглядела своего спутника. Ей было приятно смотреть на него, слушать его и прикасаться к его шелковистой, гладкой коже. И ничего с этим она не могла поделать. Да и не хотела, откровенно говоря.

Уна была уверена в том, что в один прекрасный день они сядут вчетвером за стол – она, Руф Кайнен, отец и мать – и назначат дату свадьбы. И это произойдет весьма скоро, потому что ни она, ни Руф больше не хотят ждать. Они любят друг друга, это уже всем ясно. Правда, Руф еще ни разу не сказал об этом вслух и вообще ведет себя сдержанно, будто он – ее отец, но от этого девушка только еще более страстно желала его. Он просто не может не любить ее, не имеет права. Однажды он не выдержит и признается ей в своих чувствах. Уна неоднократно представляла себе, как это будет. И каждый раз воображение рисовало ей все более трогательные и прекрасные картины. Дело, казалось ей, только за тем, чтобы Каббад объявил их мужем и женой и чтобы союз их был скреплен нерушимой клятвой, а в свидетели призваны могущественные боги – покровители влюбленных – Жуманук и Гепетея. Только Килиана жалко.

Но тут уж ничем не поможешь.

А Килиан в тысячный раз пытался разобраться в себе. Он действительно любил Руфа, который приходился ему двоюродным братом, и искренне желал ему счастья и благополучия. Разве не он первый обрадовался, когда отец объявил, что из Газарры, после долгих лет обучения в храме Ягмы, прибывает сын его давно умершей сестры. Разве не он целые дни проводил с Руфом, показывая ему окрестности Каина и знакомя со всеми местными жителями. Разве не он поддержал Аддона, когда тот решил назначить Руфа командиром всех пехотинцев – и копейщиков-дилорнов, и топорников-милделинов, и раллоденов-меченосцев, – а это было вообще неслыханно.

Кстати, Аддону Кайнену ни разу не пришлось пожалеть о своем выборе. Солдаты просто души не чаяли в новом двусотнике: он выводил их невредимыми из самой гущи битв; его отряды несли наименьшие потери, хотя по закону войны именно они принимали на себя основной удар врага. И даже офицеры, командовавшие отрядами и перешедшие под начало Руфа, выказывали недовольство этим назначением только до первого сражения.

И Килиан всегда благодарил богов за то, что они послали ему такого брата и друга. На Руфа можно было положиться всегда: и во время войны, и в редкие, но оттого высокоценимые мирные дни.

/Какие же все-таки у него глаза? Синие? Темно-серые? фиолетовые? Уна смотрит и смотрит не отрываясь: хочет понять. И я тоже. Вчера вот проспорил Микхи почти новый плащ – а все потому, что у братца вдруг позеленели глаза, безо всякого предупреждения…

Руф! Кто, как не ты, достоин любви? Но мне все равно очень больно…/

Глядя на Руфа, можно было с уверенностью сказать, что в храме Ягмы он не тратил времени зря. Он был искусным воином и великолепным атлетом и при этом наизусть помнил десятки мифов и легенд, знал старинные песни и стихи великих древних поэтов, разбирался в созвездиях и безошибочно ориентировался в глухом лесу и в бескрайней степи.

Но главное – он был всегда уравновешен и спокоен, и с лица его почти не сходила доброжелательная, приветливая улыбка.

Если бы не Уна, Килиану даже в голову не пришло бы, что на Руфа можно сердиться. И теперь ему было очень стыдно признавать, что хоть брат ни в чем не виновен, но он не может его простить. Точнее, не может ему простить любви Уны и того явного предпочтения, которое она оказывала новоявленному родичу.

Всего три или четыре ритофо тому появился Руф Кайнен в крепости Каин, но уже все поставил там с ног на голову, нарушив привычное течение жизни. Хотя Ягма свидетель – сам он об этом и не подозревал.

– Из Газарры прислали подкрепление: полсотни человек, – сказала Уна. – Пятеро из них разбираются в бираторах, еще пятеро явились с собственными лошадьми в поводу (при этих словах лиан Довольно потер руки), еще десятеро – наемники, раллодены. Итого, в остатке три десятка никогда не бывавших в бою и слегка ошалевших «солдат». Что скажешь, Руф?